Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

— Да.

Его ухмылка мальчишеская. Не расчетливая или хищная, и я понимаю, что я не единственная, кого может тошнить от совершенства и притворства.

Я улыбаюсь в ответ, и что-то меняется. Есть ощутимый момент, когда он не Кенсингтон, а я не Эллсворт. Когда мы просто Крю и Скарлетт.

И тут у него звонит телефон. Он подключен к автомобильному Bluetooth, поэтому звук доносится из динамиков. На экране мелькает Изабель.

Крю отвечает.

— Привет, — его тон ровный, слегка раздраженный, и я нахожу в этом некоторое утешение.

— Крю! Привет! — она бодрая и жизнерадостная. Я закатываю глаза, прежде чем повернуть голову, так что смотрю в окно, а не на него.

— В чем дело?

— Я не хотела тебя беспокоить, просто… ты в аэродинамической трубе?

— За рулем, — отвечает Крю.

— Ох. Э-э, ну, Ашер упоминал, что ты продлеваешь свою поездку?

— Да.

— У нас встреча по сделке с Ланкастером сегодня днем.

— Я отправил тебе свой отзыв об отчетах сегодня утром. Со всем остальным мы разберемся, когда я вернусь.

— Я видела твое электронное письмо. Я просто...

— Просто что, Изабель? — Крю звучит нетерпеливо.

— Ты вел эту сделку от начала до конца. Я просто удивлена, что тебя здесь нет, а вместо этого ты... ну, никто не знает, что ты делаешь. Все в порядке?

— Да.

— Хорошо... У нас во вторник заседание правления. Ты вернешься к этому времени?

— Да, — повторяет Крю.

— Твой отец будет зол.

— Значит... все как обычно?

Изабель смеется.

— В общем, да. Я пришлю тебе протокол собрания к концу дня.

— Я буду недоступен до завтра. Не спеши.

Наступает тишина, тяжелая от недоверия.

— Хорошо.

— Пока, Изабель, — Крю заканчивает разговор.

— Бездельник, — бормочу я.

Он смеется, но ни один из нас больше ничего не говорит до конца поездки.

Я знала, что соккер, или футбол, как его называют европейцы, что логично, как и метрическая система, был популярным видом спорта в Италии. Огромные толпы людей, которые появляются еще до того, как возвышающееся сооружение появляется в поле зрения. Длинные очереди болельщиков в футболках и с широкими улыбками заполняют обе стороны тротуара.

Крю, похоже, не заботится об этом. Он заезжает на стоянку, окруженную сетчатым забором, после быстрого обмена репликами по-итальянски с человеком, охраняющим ворота. Оттуда нас ведут через отдельный вход в самое сердце стадиона. Я спрашиваю:

— Какой долей ты владеешь?

Он ухмыляется мне.

— Двадцатью процентами.

— Этого не было в документах.

Крю моргает, преисполненный ложной невинности.

— Не было? — я закатываю глаза. — Я использовал свой трастовый фонд. Технически, это не было учтено.

— Используешь лазейки, да?

— Не я переписывал брачный контракт.

— Ты бы подписал, если бы я рассказала тебе о «Руж»? — бренд был на предварительной стадии, когда я принесла документы Крю. Ничего такого, что мне нужно было раскрывать, с юридической точки зрения, но кое-что я должна была утаить.

— Если бы ты сказала мне, то все было бы проще.

— Я не знала, что ты бы тогда сделал.

— А теперь знаешь?

Его вопрос звучит как нечто большее, чем просто вопрос.

— Не знаю, — это не ложь, но я не могу признать, что честный ответ «да».

Взгляд Крю задерживается на моем лице на несколько секунд, но он ничего не говорит.

Наши места находятся прямо возле поля. Я смотрю на зеленую траву, пока Крю разговаривает с человеком, который привел нас сюда, по-итальянски. Мой французский может быть сомнительным, но мои знания итальянского языка не заходят дальше «Чао».

Несмотря на то, что игра еще не началась, на поле кипит жизнь. Игроки на обоих концах выполняют упражнения и растяжку. Другие бегают трусцой на месте или разговаривают с тренерами.

Крю садится рядом со мной.

— Ты много знаешь о футболе?

— Что тут можно знать? Ты пытаешься забить мяч в сетку.

Он тихо посмеивается и откидывается назад. Его голая рука касается моей, и это обжигает.

— Думаю, ты загубила свою карьеру тренера.

Я усмехаюсь.

— Ты часто сюда приезжаешь?

— Приезжаю куда?

— На виллу. Этот стадион.

— Несколько раз в год. В колледже... парни всегда хотели повеселиться. Знаешь, Лондон, Копенгаген. А мой папа хотел только ездить в Альпы или на хорошее поле для гольфа.

— Ты выбрал лучший вариант.

— А я-то думал, что мы будем расходиться во мнениях по любому поводу.

— Ты ждёшь, что прошлая ночь повторится?

— Какая ее часть? Когда ты призналась, что следила за мной, бегала по пляжу или когда я нес тебя?

— Забудь об этом.

— Я бы хотел.

Вопреки здравому смыслу, я встречаюсь с ним взглядом. И поскольку он больше не за рулем, он держит его, не беспокоясь о том, что разобьется.

— Я действительно надеюсь на это. Все это, плюс секс.

Я делаю вид, что он не заслуживает ответа, предпочитая сосредоточиться на фигурах на поле, а не на человеке рядом со мной. Это работает какое-то время, пока не начинается игра.

Крю либо считает его комментарии бесценны, либо пытается добиться от меня ответа, потому что он извергает бесконечный поток фактов о разных игроках, на которых мне наплевать.

Я попеременно то ухмыляюсь, то вздыхаю. Профессиональные футбольные матчи длятся дольше, чем я думала.

Самое волнительное — это когда черно-белый мяч отскакивает от ворот за десять минут до конца. Но мне скучно.

Здесь жарко и шумно. Мы посетили Открытый чемпионат Франции в тени, потягивая шампанское.

Проходит почти три часа. Не забив ни одного гола, игра заканчивается. Крю продолжает свой анализ до тех пор, пока мужчина не появляется снова и не спрашивает его о чем-то по-итальянски.

Он поворачивается ко мне.

— Владелец команды хочет поговорить. Ты не против подождать?

Несколько дней, может быть, даже часов назад я бы честно ответила «да», потому что сидеть здесь еще дольше — одна из последних вещей, которые мне хочется делать. Однако потепление по отношению к Крю — не эквивалент пересадки личности, так что я не говорю «нет».

— Я пойду с тобой.

Что-то в выражении лица Крю подсказывает, что моя промежуточная позиция — не то, что он считает компромиссом, но он не спорит, просто кивает.

Мы покидаем свои места, следуя за