Повесть о чекисте - Виктор Михайлов

Лесников вышел из кабинета и вскоре вернулся с Бурзи.

Полуда пошел к нему навстречу, тепло поздоровался и, усадив на диван, сел рядом:

— Простите, Валерий Эрихович, что до сих пор не удосужился с вами встретиться. Как вы нашли своих родителей? Жену?

— Жена эвакуировалась в Грозный. Она сама из тех мест, — ответил он. — Ну, а родители... Старику пришлось пойти работать, но он не чает того времени, когда придут наши...

— Понимаю. Отец помогал вам?

— Мое появление в Херсоне очень удивило родителей. Когда я, по легенде, рассказал им, что бежал от большевиков, отец нахмурился и сказал: «Какой позор! Не вздумай рассказывать об этом знакомым!» — Валерий улыбнулся. — Ну, а потом, когда я ввел отца в курс дела, он деятельно помогал...

— Очень устали, Валерий Эрихович?

— Как вам сказать... В первые дни после перехода линии фронта я почувствовал какую-то душевную слабость... Нервы сдали. Знаете, как после большого перехода дрожат ноги. Так вот и нервы... Каждая жилка в тебе дрожит и просит покоя... Но ведь я до вас две недели добирался. За это время все пришло в норму, хоть сейчас на задание! — он снова улыбнулся.

— Вы в курсе наших планов?

— Да, вот с капитаном Лесниковым и летчиком Рожновым мы обсудили план, договорились по всем вопросам.

— А что, если мы прервем ваш отдых?

— Я, признаться, — он застенчиво улыбнулся, — закис от безделья!..

— Тогда давайте осуществим вашу заброску не под первое января, а в ночь с семнадцатого на восемнадцатое. Как вы думаете? Успеем?

— Успеем. Легенда мне знакома, хоть ночью разбудите — от зубов отскакивает. Документы готовы. Маршрут разработан. Остались инструкция, адреса, явки...

— Помнится, при заброске в Херсон вы летели на «ЛИ-2» с Гефтом, Красноперовым и Шульгиной?

— Да, с ними я познакомился на аэродроме в Ростове-на-Дону четырнадцатого июня.

— Будем считать, Валерий Эрихович, что мы договорились. Я доложу генералу, и мы встретимся для делового разговора...

Раздался требовательный телефонный звонок. Полуда снял трубку:

— Майор Полуда у аппарата! Да. Слушаю, товарищ генерал. Как раз у меня! — он посмотрел в сторону Бурзи. — Да. В ночь с семнадцатого на восемнадцатое. Успеем, товарищ генерал. — Положив трубку, майор сказал Лесникову: — Штаб партизанской дивизии принял из Одессы радиограмму подпольного райкома партии за подписью товарища Романа, где, между прочим, сказано: «Передайте, что Золотников работает успешно, ждет связного».

«РВ-204» УХОДИТ В ПОЛНОЧЬ

Почти всю ночь Николай вписывал разведданные в Глашину книжку, но поднялся рано, вместе с отцом.

Пользуясь отсутствием жены, Артур Готлибович снова вернулся к интересующему его вопросу:

— Ты все еще думаешь? — резко спросил он.

— Да, никак не решусь... — наливая кофе отцу и себе, ответил Николай.

— А между тем советские войска уже под Херсоном!

— Ты, отец, всегда располагаешь самыми свежими сведениями.

Почувствовав иронию в словах сына, Артур Готлибович сказал:

— Пришел буксир из Херсона, боцман рассказывал... И не заговаривай мне зубы! — обозлился он. — Что ты думаешь делать?

— А что, по-твоему, я должен делать?

Артур Готлибович сорвал кожаную куртку, висевшую на спинке стула, и, потрясая нарукавной повязкой с имперским орлом и свастикой, раздраженно сказал:

— Ты, очевидно, считаешь, что товарищи обменяют тебе этого ощипанного орла на орден?! Они повесят тебя на первом же суку!

— Я думаю, отец, что твои опасения напрасны...

— Почему?

— А ты подумай, почему...

Артур Готлибович так и застыл в недоумении.

Николай, набросив куртку, вышел из дома.

Он торопился на завод, чтобы проследить за работой медницкого цеха. Черт знает, что еще мог выкинуть Гнесианов!

По Дерибасовской Николай поднялся вверх и увидел быстро идущую по Пушкинской фрау Амалию фон Троттер. (Корвет-капитан с супругой остановился в отеле «Бристоль», на Пушкинской.)

Фрау Амалия надвигалась на него энергичным, спортивным шагом, сжав маленькие пухлые ручки в кулачки и вскидывая локтями. Надувая щеки, она напевала партию тромбона из бравурного марша. Гроздья винограда на ее шляпке брякали в такт. Не узнав Николая, она прошла мимо и свернула на Дерибасовскую. Пока Фридрих фон Троттер нежился в постели, фрау Амалия совершала моцион с твердым намерением похудеть.

Заводские дела заслонили встречу с Амалией Троттер.

В разгар дня Николай вспомнил о майоре Котя и по телефону вызвал к себе Рябошапченко.

Иван Александрович не забыл историю с большим расточным станком и хлыщеватым майором.

Николай рассказал Рябошапченко о своем знакомстве с Думитру Котя и добавил:

— Понимаешь, Иван Александрович, неплохо было бы войти к нему в доверие и посмотреть этот секретный приказ генштаба.

— Как ты себе это мыслишь?

— Майору очень хочется получить инвентаризационные списки оборудования...

— А если на основании этих списков он начнет эвакуацию станков? Ты же сам говоришь, что у него приказ за подписью начальника генерального штаба...

— Тогда ты в поиске сочувствия обратишься к Лизхен, она по службе — к Загнеру, баурат — к адмиралу, и... майор Котя горит!

— Копия списков у меня в цехе. Могу принести.

— Давай, Иван Александрович, а я у Купфера попробую получить машину и сейчас же поеду... — он достал визитную карточку Котя, — на улицу Льва Толстого...

Николай заехал домой, захватил портфель отца и положил в него инвентаризационные списки.

Майор Котя занимал большую квартиру с обстановкой ее прежнего владельца. В одной комнате разместились три чиновника в военной форме. Они рылись в папках с бумагами, что-то писали, отвечали на телефонные звонки. Словом, создавали видимость деятельности. В другой комнате был кабинет майора, в остальных — его апартаменты.

Денщик провел Николая в кабинет, сказав, что майор скоро будет.

В кабинете на столе висели портреты короля Михаила I и маршала Иона Антонеску. Против двери стоял дамский письменный стол красного дерева. В углу большой сейф. Диван. Горка, задрапированная изнутри зеленым шелком. Несколько кресел. На окнах глухие, тяжелые портьеры.

Вошел майор Котя и, увидев Николая Гефта, прямо от порога пошел к нему с открытыми объятиями:

— Я так рад! Так счастлив! — замурлыкал он. — Встреча с вами оставила незабываемое впечатление! — Он обнял Николая и усадил в кресло. — По стакану вина! Старинного, густого и терпкого, как кровь! — он открыл горку, взял два бокала и выбрал бутылку. — Прошу, мой дорогой! Прошу!.. — Майор сел напротив и, закатив от восторга глаза, стал отхлебывать маленькими глотками вино.