Тихий городок - Андрей Серба

Казачий контрразведчик положил Юзефу руки на плечи, заглянул в глаза.

— Ну якого биса ты возишься с ними? Бандюги они и есть бандюги, под какой личиной не ховались бы. Що недобитые окрестные беляки, що лисовики-оуновцы, що твои паны-аковцы. Дай по своим инстанциям команду — и наши казаченьки разнесут их логово в пух и прах. И все дела… Раз, два — и в дамках.

— Зачем лить кровь, капитан, если можно решить дело миром? — ответил Юзеф. — Разве плохо, если аковцы станут батальоном Войска Польского?

— Неплохо, — согласился капитан. — Ладно, занимайся своими земляками сам, я в эти дела нос не сую. Плохо то, що по окрестным лесам да горам не одни аковцы кочуют. Ни беглые из России беляки, ни оуновцы, ни вервольфовцы тебя для беседы не пригласят. Вгонят в спину пулю або накинут на горло удавку — и весь разговор. А ты у них на примете первый. Ни я, ни комендант им не нужны — мы чужие, пришлые. Убери нас, тотчас заменят другими офицерами, и вряд ли кто это заметит или о нас вспомнит… А ты для поляков свой, кровный, больше того — новая власть, ты у всего города на виду. И потому для недругов — главная мишень. Так що побереги себя.

— Капитан, какая буду я власть, если стану всего бояться и прятаться? Нет уж, пусть прячутся наши враги.

…В маленькой, чистенькой комнатушке, которую Юзеф облюбовал себе для жилья, он первым делом выпил с жадностью кружку холодной воды, повесил на крючок вешалки конфедератку и, сбросив сапоги, повалился на кровать. Расстегнув воротник мундира, взъерошил волосы и уставился отсутствующим взглядом в потолок.

Так вот ты какой, капитан Армии Крайовой Збигнев Матушинський. Впервые о тебе Юзеф услышал еще до вступления частей Войска Польского на родную землю. Когда реакционным силам внутри Польши стало ясно, что страну будет освобождать Красная Армия, но никак не западные союзники, они спешно изменили свою прежнюю тактику. Вместо лозунга: «Оружие к ноге!» был выдвинут новый: «Сражаться с любым оккупантом», который может ступить на землю Польши. Так, подпольные реакционные газетенки «Глос Польски» и «Пшегленд политычны» объявили Советский Союз врагом Европы и мира «по крайней мере в равной степени, что и Германия». А главное командование Армии Крайовой в конце 1943 года разработало план «Бужа» — «Буря». Согласно ему по мере продвижения Красной Армии к границам Польши подразделения Армии Крайовой должны атаковывать отступающие немецкие части и, опережая советские войска и польскую армию, захватывать отдельные районы страны и устанавливать там власть «Делегатуры».

Составной частью этого плана была так называемая акция «Вахляж» — «Веер». Ее смысл заключался в том, чтобы в момент, когда «лондонцы» будут брать в Польше власть в свои руки, прервать железнодорожное сообщение на территории СССР до линии границы 1939 года и отсрочить этим вступление Красной Армии и Войска Польского в Польшу. Подготовка к акции «Вахляж» началась заблаговременно, еще до вступления в силу плана «Бужа». Так, из имевшихся в этот период в подчинении у «Делегатуры» 3140 боевиков 2150 были направлены на оккупированные немцами земли западных районов Украины и Белоруссии.

Одним из доверенных лиц, непосредственно руководивших проведением в жизнь акции «Вахляж», был Матушинський. Именно он наладил первые деловые контакты Армии Крайовой с немецкими спецслужбами и оуновской СБ.[26]

Когда Красная Армия форсировала Буг, план «Бужа» вступил в действие. Однако наступательный порыв советских войск нельзя было остановить никакими «Вахляжами», да и демократические силы внутри Польши тоже не сидели сложа руки. Поэтому замыслы реакции потерпели провал. Правда, в Замостье, Люблине, Томашове, Любартове и Грубешове «Делегатуре» удалось захватить власть и сформировать собственные органы управления. Но Красная Армия и Войско Польское платили кровью и жизнями тысяч своих солдат не для того, чтобы в Польшу возвратились старые порядки. В результате решительных действий советской военной администрации и Рады Народовой уже в начале августа 1944 года власть «лондонцев» в указанных районах была ликвидирована. С тех пор Матушинський обосновался в южных Карпатах, стал руководить вооруженными выступлениями Армии Крайовой против советских войск и органов власти новой демократической Польши.

Теперь необходимо проанализировать все, связанное со встречей. Пожалуй, можно выделить два основных момента. Первый: командование бригады объективно оценивает сложившуюся в стране обстановку и вполне серьезно восприняло предложение «люблинского» правительства вступить в ряды Войска Польского. Что ж, так поступают не они первые: многие честные офицеры-аковцы, не оболваненные пропагандой «лондонцев» и не запятнавшие себя личным участием в расправах над представителями демократических сил, уже порвали с внутренней реакцией и сражаются против фашистов.

Конечно, смешно верить, что Хлобуч и его офицеры разделяют политическую платформу Рады Народовой. Дело, скорее всего, в другом. Кадровые военные, они придерживались незыблемого положения довоенной польской действительности: власть в руках того, на чьей стороне сила. А сила сейчас никак не на стороне «лондонцев»: многочисленное, боеспособное Войско Польское, союзником которого является Красная Армия, делает несбыточными любые попытки установить в стране какую-либо власть взамен уже существующей. А пример формирований Армии Крайовой, выступивших с оружием в руках против законной власти и наголову разгромленных, красноречиво подтверждал этот тезис. Не нужно также сбрасывать со счетов и настроение рядовых солдат-аковцев, пришедших в бригаду для борьбы с немцами, а вовсе не с Войском Польским или с Красной Армией.

Второй вывод заключался в том, что ненадежность бригады не являлась тайной для эмигрантской «Делегатуры». Наверняка Матушинський был против встречи офицеров-аковцев с Юзефом, но оказался не в силах помешать ей. Отсюда его раздражительность и та агрессивность, которую он продемонстрировал во время встречи. По сути дела, командование бригады интересовали лишь детали вступления в Войско Польское и желание поточней узнать, как может сложиться в его рядах их личная офицерская карьера. Что же касается попыток Матушинського настроить офицеров против демократического правительства и Красной Армии, то они явно не находили среди командования бригады ни понимания, ни тем более поддержки.

Однако Матушинський не тот человек, который может так легко сдаться. Наоборот, сложившаяся в бригаде ситуация заставит его действовать более изощренно и решительно. Значит, необходимо принять все меры, чтобы командование бригады не затягивало с принятием нужного Юзефу решения.

Шевчук попросил шофера остановить машину за сотню метров от заводика. Приказав ждать его, не спеша направился к наполовину разрушенной будке бывшей проходной. Возле нее маячила фигура пластуна с карабином на плече. До войны здесь делали кирпич, и поскольку оккупантам эта продукция оказалась ненужной, заводик был закрыт. Хозяева предприятия, и раньше проявлявшие к нему мало интереса, с приходом немцев перебрались в Краков и забыли о нем вовсе. Заводик, по сути, оказался бесхозным. Это было жалкое зрелище: все, что могло гореть или пригодиться для каких-либо хозяйственных нужд, было растащено местными жителями.

Сейчас территорию заводика облюбовал для постоя батальон казаков. Здесь же при штабе находился и капитан-контрразведчик пластунской дивизии. Приказом Управления «Смерш» он был прикомандирован к группе Шевчука и действовал под его началом. Подполковник сегодня хотел с ним познакомиться и дать первое задание. Конечно, он мог вызвать капитана к себе, однако за время службы у него выработалась своя система знакомства. Так, иногда он предпочитал впервые встретиться с человеком без предварительной о том договоренности и желательно в привычной для того обстановке. Тогда еще до разговора с человеком о нем расскажут окружающие его предметы, каждое движение и жест, любая реакция, вызванная неожиданным появлением Шевчука.

В каждом человеке он больше всего любил «натуральность». Особенно не имел он права ошибаться в человеческих и профессиональных качествах коллег, с которыми вместе, пусть даже временно делал одно дело. Поскольку казачьему капитану отводилась в задуманной Шевчуком операции далеко не последняя роль, подполковник хотел иметь о нем объективное мнение…

Заводик располагался на окраине городка посреди большого пустыря, заросшего травой и окруженного с трех сторон кустарником. Сразу за пустырем начинались обступившие городок горы, между ними и заводиком был выстроен забор. В его тени Шевчук увидел длинную шеренгу пластунов с карабинами у ноги, перед которыми медленно расхаживал пожилой старший лейтенант. Круглое, с висячими усами лицо, выцветшие брови, к нижней губе прилипла незажженная самокрутка. На левой половине груди в алой шелковой розетке, столь распространенной в гражданскую войну, орден Красного Знамени, под ним — три Георгиевских креста и ряд советских медалей. С правой стороны над газырями — ордена Отечественной войны и Красной Звезды, чуть выше их — три нашивки за ранения. В руке офицера была длинная хворостина, которой он время от времени хлопал себя по голенищу сапога.