Приметы любви - Эмилия Остен

Насколько ему хотелось приласкать и утешить Кэролайн, настолько же сильно чесались руки потрясти доктора за шиворот, чтобы слова посыпались из того хоть чуть-чуть быстрее.

— Не сама она, а ваши действия, — хмыкнул мистер Рольф. — Я видел вас троих на набережной и наблюдал редкое сочетание отваги и здравого смысла.

— Там были не только мы. Все действовали сообща, — потупилась Кэрри.

— Но именно вы, милая леди, подали им пример. И вас же я видел потом в больнице за работой, вы за день не присели ни на минутку, хотя, как я догадываюсь, медицине вы человек чуждый и, судя по неловким поначалу движениям, благотворительностью в подобных заведениях не занимались.

Кэролайн насупилась.

— Всего-то один раз уронила таз с ланцетом…

— Зато сколько было грохоту! — засмеялся Доктор Рольф. — Не переживайте. Вы быстро учитесь, и вам все удается, но я здесь не поэтому. Вы обладаете еще одним даром — добротой.

— Я хорошо притворяюсь, — сказала Кэрри, уже не зная куда деваться.

— Я стар и многое повидал, меня трудно обмануть, девочка, — заверил ее доктор Рольф. — И хоть сейчас речь идет не о вас, уверяю, я решился на этот разговор только лишь из симпатии к столь чистому и бескорыстному существу.

Девушка спрятала лицо в ладонях, жалея, что пол гостиницы и земли Саутгемптона не могут расступиться и укрыть ее от посторонних глаз.

— Значит, мой рассказ о людях, которые, вероятно, пострадают, вас не тронул, и вы промолчали… — заметил Роберт.

— Я же понимал, что вы говорите неправду, — пожал плечами доктор Рольф, — желая как можно быстрее посмотреть вещи больного.

Роберт возмутился:

— Вы приняли нас за воришек?

— Я же не произнес слов «завладеть его вещами», я сказал, что вы желали их посмотреть, а уж с какой целью — вы сами знаете лучше меня.

— Вы очень проницательны, — пробормотал Роберт и скрестил руки на груди.

— Я знаю. Так вот. Теперь я понимаю, что вашей троицей движут какие-то иные цели, нежели страсть к наживе, и думаю, что вам стоит знать то, что известно мне.

Доктор замолчал, чертя ручкой ножа на скатерти прямоугольники.

— Нашего знакомого зовут Эдвин Лоуэлл. И мы очень волнуемся, — сказала Кэролайн. — Пожалуйста, доктор Рольф, не томите нас больше. Неприятности могут быть не только у него, но и у двух сироток, ожидающих окончания наши поисков.

— Да-да, я и не собирался вас задерживать, тем более что завтра вам, наверное, стоит с раннего утра отправляться в путь.

— Мы еще хотели зайти к Алистеру Джонсону, возможно, он был знаком с…

— Уверяю вас, этого делать не имеет смысла.

— Но если Эдвин проговорился мистеру Джонсону…

— Он не успел с ним встретиться. Давайте я закончу свой рассказ. Я уже лег спать, устав после трудного дня, но, как и все люди моего возраста, ворочался в бесплодной войне с бессонницей, как вдруг услышал стук в дверь. Не требовательный, как у моих пациентов, порезавших палец или страдающих от головной боли, не короткий и уверенный, как у полицейских или посыльных, а такое дробное постукивание, знаете, когда человеку неловко и стыдно, но некуда деваться. Я не мог не откликнуться. Отперев дверь, иобнаружил бледного и взъерошенного молодого человека, который попросил стакан воды и разрешения посмотреть карту окрестностей. Я пригласил его войти, сказал, что врач и сумею помочь ему, но юноша стал заверять меня, что с ним все в порядке, а нуждается он только в информации, какие дороги и куда ведут из нашего города. Стараясь не нервировать молодого человека (понимаете, люди в болезненном состоянии вспыльчивы и могут натворить глупостей, лучше им не перечить), я дал ему карту и пошел заводой на кухню.

Когда я вернулся, он уже собрался уходить и стоял посреди гостиной, раскачиваясь и тяжело дыша. Воду юноша выпил залпом, я налил еще (я захватил с кухни целый кувшин, понимая, что молодому человеку грозит обезвоживание) и, чтобы завладеть его вниманием, напомнил, что из нашего города в четырех направлениях ходят поезда, а уж морские рейсы я даже не смогу с ходу перечислить, но он сказал, что все это его не интересует, он передвигается пешком или на лошади, правда, лошади у него сейчас нет. Я заверил гостя, что утром он без труда раздобудет коня и продолжит путь, и предложил ему ночлег. Подумав, он согласился. Я также хотел обследовать юношу, так как его вид казался мне подозрительным, но он сначала даже не разрешал к себе прикасаться, потом брал с меня клятвы, что я сохраню его анонимность. Я согласился, ведь вы понимаете, не зная имени этого человека, я бы все равно не смог его никому выдать.

Он жаловался на боли в затылке, но там я ни чего страшного, кроме небольшой шишки, не обнаружил, однако меня по-прежнему тревожило его состояние: неровные движения, затрудненное дыхание, бледность кожи в сочетании с багровым румянцем на скулах. Я развел для него порошок, снижающий болезненные ощущения и ломоту, который также дает временное избавление от жара, и напоил крепким бульоном (я прошу экономку всегда держать наготове супницу, мне нельзя есть твердую пищу). После этого он заснул в гостиной на диване, а утром попытался покинуть дом через окно. Так как мне все равно не удалось в ту ночь уснуть, я сидел в кресле, изучая истории болезней и ведя календарь профилактических осмотров, поэтому мне удалось перехватить его и уговорить выйти через дверь. На почтовую станцию за лошадью он отправляться передумал, горячо поблагодарил меня, крепко, до хруста, пожимая руку, и пустился в путь по западной дороге.

Теперь вы понимаете, почему я уверен, что ни к какому Джонсону ваш приятель не заходил? Наверняка он нашел бы и еду, и ночлег там.

— Но что заставило его передумать? — нахмурился Роберт.

— Я не считаю, что он передумал. Напротив, мне показалось, что, изучив карту, он подтвердил какое-то свое первоначальное решение. И лошадь брать не стал, чтобы скрыть свою личность.

— Вы могли бы взять коня на свое имя.

— Это бы выглядело смешно. Нет ни одного человека в нашем городе, который не знал бы, какой я домосед, — засмеялся доктор Рольф.

— Вы живете в порту, на пересечении крупных дорог, и никогда не путешествовали? — удивился Артур.

— О нет!

— И не хотели?

— Боже упаси. Конечно же, нет! Зачем мне лишние встряски и тяготы пути?

— Но новые места, далекие страны, удивительные виды…

— Укачивание до тошноты и тряска до потери аппетита? Жесткие койки и сквозняки? Холодная вода, пустые завтраки и колючие одеяла? Слишком дорогая плата за несколько взглядов на диковинки, которые я без труда могу увидеть в цветном альбоме.