Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Кларов Юрий Михайлович

«Сейчас он подойдет ко мне», — загадала Лена. Улыбнувшись, она протянула руку, и он, покорный, тут же оказался рядом. Присел, прижал голову к ее плечу.

Она гладила его мягкие, волнистые волосы, изредка отпивала из бокала кисло-сладкую, вяжущую небо жидкость и думала о том, что разница в четыре года, наверное, не так уж существенна, если им так хорошо и спокойно вдвоем.

— Я люблю тебя, — прошептал Игорь. — Ни о чем не беспокойся. Мы будем вместе. Всегда-всегда…

Снизу доносился приглушенный расстоянием мальчишеский голос. Он заметно фальшивил, никак не мог попасть в такт аккордам гитары, поэтому дальше первых строчек куплета дело не шло. Игорь говорил еще что-то, тихо, чуть слышно. Его голос, сливающийся с шорохом листьев, безлунное, усыпанное звездами небо, тополя, обесцвеченные светом уличного фонаря, и даже парень, монотонно поющий о том, как «выткался над озером алый свет зари», — все это находилось в странной, необъяснимой связи, казалось необходимым, единственно нужным сейчас, и если бы кто-то взялся исполнить ее самые сокровенные желания, она не смогла бы придумать ничего лучше этих звезд, этих деревьев и только попросила бы, чтобы минуты длились долго, очень долго, если можно — бесконечно… Она сидела, чувствуя плечом тяжесть его головы, слыша его голос, но не слыша, о чем он говорит, и думала, что еще никогда ей не было так хорошо. Ощущение счастья, покоя было настолько полным, что даже мысль о предстоящем расставании не замутила его…

Не было ни раскаяния, ни угрызений совести. И то и другое пришло позже, когда на следующий день — была суббота, — выйдя из дома, она увидела на улице всю их семью. Они возвращались домой, нагруженные покупками: впереди бежала долговязая девочка лет семи, за ней, под руку с мужем, шла Тамара — полная, ярко одетая женщина, выглядевшая из-за неумеренно наложенной на лице косметики намного старше своих лет.

Вечером, сидя над текстом, который надо было перевести к понедельнику, она вспоминала утреннюю встречу, скрупулезно и безжалостно восстанавливала подробности: Игорь чему-то смеялся, его ладонь сжимала локоть жены. Увидев Лену, он тут же отвел глаза, но руку не убрал, сделал вид, что не заметил, даже не поздоровался.

«Уж это-то он мог бы сделать! — думала она, бессмысленно водя глазами по строчкам. Текст то расплывался, то снова становился четким. — Это он мог, должен был сделать!»

Припомнилось, что накануне Игорь ни словом не обмолвился о Тамаре, о дочери, о своем отношении к ним. Теперь это не казалось естественным. Он в самом деле рассчитал, все рассчитал — каждый свой шаг, каждое слово…

Не в силах думать ни о чем другом, она изобретала и тут же отбрасывала один вариант за другим: он любит жену; он ее не любит; он накануне развода; он и не собирается разводиться; мы будем жить вместе, постараемся взять Наташу к себе; он обманул, я ему просто нравлюсь; я для него всего лишь приключение, эпизод, одна из многих… и так до бесконечности.

На следующий день, возвращаясь из магазина, она увидела Игоря во дворе. Рядом с ним стоял Волонтир — угрюмый, неприветливый мужчина, которого она втайне побаивалась.

Холодно поздоровавшись, Лена прошла в подъезд. На лестнице, между вторым и первым этажом, Игорь догнал ее.

— В девять отопри дверь. Я приду.

— Я не хочу, — ответила она со всей твердостью, на какую была способна. — Не приходи.

Он удивился:

— Ты серьезно?

— Абсолютно…

С опаской оглянувшись на дверь своей квартиры, он крепко взял ее за руку.

— Почему? Что-нибудь случилось?

— Не знаю, Игорь. Не надо, и все…

Он приблизил лицо, стараясь заглянуть ей в глаза.

— Зато я знаю. Это из-за вчерашнего, да?

— Может быть, из-за вчерашнего…

Он отпустил ее.

— Ну и глупо. Выбрось из головы, — и, уже спускаясь по лестнице, обернулся: — Лучше добром отопри. А то подниму на ноги всех твоих старушек, пусть потом сплетничают.

Она не восприняла это как угрозу и, ровно в девять, отпирая дверь, меньше всего беспокоилась о том, что Игоря увидят соседи по квартире…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Трудный разговор вели они в тот вечер, но еще сложнее было разобраться в себе. Она поняла, что Игорь совсем не такой, каким показался ей в день знакомства. В нем было что-то детское — тщательно скрываемая неуверенность в себе — и в то же время способность быть настойчивым, а иногда и идти напролом. Странная смесь — мальчик-мужчина, воск, способный, застывая, превращаться в сталь.

Прошло еще немного времени, и она обнаружила в нем и другие качества, которых не замечала раньше: он мог лгать, изворачиваться, мог быть грубым, наглым и жестоким, но, несмотря на это, она все сильнее привязывалась к нему, старалась не думать о двусмысленности положения, в котором оказалась. Правда, что-то все же изменилось в ее отношении к Игорю: как о чем-то навсегда утраченном вспоминала она о темном, почти черном небе, о серебристых тополях за перилами балкона, о приглушенном голосе невидимого певца. Мало что осталось от испытанного в день знакомства, в их первый день, ощущения покоя и счастья.

Менялось и отношение Игоря к ней. Он уже не утруждал себя пылкими объяснениями, обещаниями, перестал даже туманно намекать на возможные перемены в своем семейном положении, все реже и реже звонил ей на работу. Встречаясь во дворе, он или сухо здоровался, если рядом был кто-то третий, или, шутовски подмигивая, бросал очередной прутковский афоризм: «Не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны».

По нескольку дней она ждала его звонков, как ненормальная бежала к телефону, вызывая недоуменные взгляды сослуживцев, делала вид, что верит всем его отговоркам, терпела его выходки, но и это перестало помогать.

В середине декабря ее пригласили на день рождения в молодежное кафе. Она была простужена, выглядела ужасно, но подруги буквально силой вытащили ее из постели. Медленно и нехотя одеваясь, она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: белое, цвета алебастра, лицо, пятна нездорового румянца на щеках, лихорадочный блеск в глазах. «На кого я похожа?! Надо остаться, принять таблетки…» Но смутное, внезапно возникшее неясное предчувствие беды словно подстегнуло ее…

В кафе было шумно, накурено. Танцевальная площадка битком забита парами. У нее мгновенно разболелась голова, но, чтобы не портить настроение подругам, она осталась.

Около одиннадцати, незадолго до закрытия, в кафе неожиданно появился Игорь. С ним была молоденькая, лет девятнадцати, девушка в джинсах и вызывающе открытой блузке. Официантка подвела их к столику у самой эстрады.

Предчувствие не обмануло Лену. Первым желанием было уйти. Удержала появившаяся за последнее время привычка во всем сомневаться: а вдруг случайность, вдруг девушка не имеет к нему никакого отношения, мест нет — вот и усадили за один стол. Сомневалась и одновременно знала, что не ошибается: именно такой тип женщин, на ее взгляд, вульгарных и недалеких, нравился Игорю.

Чувствуя, как пылают ее щеки, она поднялась и, пройдя через зал, подошла к их столику.

— Разрешите вас пригласить? — сказала она демонстративно громко, чтобы слышал не только он, но и его спутница.

Игорь посмотрел на нее снизу верх, пожал плечами — это движение предназначалось девушке с глубоким вырезом: мол, извини, не моя вина, что кому-то взбрело в голову пригласить меня на танец, — и встал.

— Как ты здесь оказалась? — спросил он, когда девушка уже не могла их слышать. — И что с тобой? Ты ужасно выглядишь. Ты случайно не больна?

— Кто она?

— Кого ты имеешь в виду? Эту девицу? — Он явно придумывал ответ. — Так, случайность… знакомая моего знакомого. Он должен скоро прийти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты хочешь, чтобы я тебе поверила?

— Это уж как тебе угодно, — рассеянно сказал он и сострил: — И мудрый Вольтер сомневался в ядовитости кофе.

— В таком случае, если не возражаешь, я перейду за ваш столик и дождусь твоего знакомого.

«Еще немного, и я расплачусь, — подумала она. — Главное, чтобы он этого не видел».