Бумага и огонь - Рэйчел Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь даже пахло богаче, чем в Александрии: свежестью сосен, плодородной почвой и сладковатым уксусом, в котором мариновали рыбу на рынке на другой стороне дороги. При виде рынка у Джесса тут же свело желудок от голода.
Куда бы Джесс ни взглянул, всюду в свете заходящего солнца сверкали мрамор и золото, старинные красоты и современные чудеса, и все выглядело таким прекрасным, что казалось, смертному человеку вообще не под силу было бы такое построить.
– Не надоело таращиться? – поинтересовался один из бывалых солдат. Джесс вздрогнул, тут же вспомнив, кто он и где находится. Он здесь не в качестве туриста, который может себе позволить тратить время на рассматривание местных достопримечательностей, а воин на службе. Его бывалый сотоварищ внезапно широко ухмыльнулся. – Нет в мире места, которое может сравниться с Римом, дружище. Он каждого ослепляет своей красотой, когда видишь этот город впервые.
– Он ослепляет своей красотой каждый раз, – раздался за их спинами голос лейтенанта. Однако ее голос не звучал ни воодушевленным, ни веселым. – Зеленый отряд, вы отправляетесь вниз, на площадь. Синие псы здесь, наверху. Если кто-то проскачет мимо зеленого отряда и механических стражей, это будет вашей задачей. Будьте начеку. Потому что римские поджигатели всегда начеку.
При мысли о том, что в величественном, древнем городе Риме в переулках снуют поджигатели, у Джесс в буквальном смысле защемило в груди. Он своими глазами видел, на какие жуткие разрушения способны поджигатели, когда в их распоряжении есть бутылки с греческим огнем. Маленькой бутылочки греческого огня было бы достаточно, чтобы сжечь человека до костей. А большая бомба могла обратить красоту в руины, расплавить золотые статуи богов, уничтожить одно из величайших чудес света.
Джессу была противна мысль о том, какими методами Великая библиотека защищала себя, однако порой он мог понять, почему приходилось поступать так жестоко. Так много можно было с легкостью потерять из-за чьей-то банальной ненависти.
Джессу отдали приказ стоять на посту рядом с аркой входа, из которой они вышли. Дверь была сделана из толстенного металла, и лейтенант заперла ее за собой, когда зашла внутрь. Джесс слышал, как тяжело щелкнул замок.
Повернувшись, Джесс поднял голову и взглянул на огромное квадратное здание, которое охранял их отряд. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать зрение, однако затем Джесс почувствовал, как адреналин наполняет его тело.
Он стоял на ступенях базилики Юлия, перед Форумом. Возможно, у Джесса и его друзей и не было никаких твердых доказательств того, что темница Томаса находилась именно здесь, быть может, всего несколькими шагами ниже того места, где сейчас стоял Джесс. Осознав все это, Джесс невольно сделал шаг назад и взглянул на древние камни у себя под ногами.
– Сконцентрируйся, – сказала Глен. Она знала, о чем думает Джесс. – Мы выполняем свою работу. Считай это нашей разведывательной миссией.
Глен была права, Джесс должен взять себя в руки и не думать сейчас о Томасе и всех других возможных вариантах развития событий. Быть может, он сейчас и в нужном месте, но время совсем не подходящее.
Джесс сделал глубокий вдох, чтобы прогнать все мысли и попытаться проанализировать ситуацию, складывающуюся сейчас перед его глазами. Они находились на открытом месте, отступать было бы некуда, а мимо прогуливались несколько механических стражей в виде римских львов. Джесс знал, как устроены львы, как они думают и что вовсе не станут церемониться с невинными жертвами, если что-то их разозлит. Механические стражи в Александрии уже были запрограммированы следить за Джессом, но что насчет этих? Пока что ни один лев особо не смотрел в сторону Джесса. Горожане, которые ходили по площади, заходили и выходили из храмов, государственных зданий, деловых центров, судов, магазинов и ресторанов, похоже, даже и не замечали того, что рядом с ними необычно большое количество солдат, однако Джесс все равно заметил, что выглядят прохожие напряженно. Площадь вокруг базилики Юлия опустела, а люди, которым нужно было пройти здесь, специально выбирали обходной, более длинный путь вокруг. Никто не поднимал глаза на механических львов, или на солдат, или же на саму базилику.
Джесс чувствовал страх, когда смотрел на них. Никогда, разумеется, не поддавался своему страху, однако отлично понимал, что лучше не забывать о потенциальной опасности.
«Ты защищаешь не руководителя Артифекса и не тюрьму, – сказал себе Джесс. – Ты защищаешь других солдат, своих товарищей. Профессоров, находящихся в базилике. Ты защищаешь оригинальные книги, которым нужна защита». Эти мысли немного ему помогли.
Джесс помнил свои встречи с поджигателями, с которыми, к сожалению, сталкивался не раз, и поэтому стал разглядывать народ на площади внизу. Основываясь на своем опыте, Джесс знал, что фанатики обычно обладают чрезвычайно самоуверенным выражением лица. Непросто было убедить самого себя совершить самосожжение, и каждому поджигателю приходилось смириться с мыслью о том, что его или ее дело в конечном итоге приведет к смерти. Они все выглядели одинаково.
Взгляд Джесса бегал по площади вперед и назад, вперед и назад, а потом он заметил кое-что, что не мог как следует объяснить. Он даже не мог бы ответить на вопрос, почему его вообще привлекла именно эта группа людей, собравшихся вместе, будто бы разглядывающих карту местности. Когда же Джесс начал рассматривать их, то пришел к выводу, что они выглядят как типичные туристы, пытающиеся найти дорогу по опознавательным знакам.
А затем Джесс понял, что туристы один за другим – не все вместе – косятся на базилику. Когда каждый из них глядел, он потом поворачивался к остальным и говорил что-то своим товарищам. После этого следующий повторял то же самое.
В компании было пять человек, четверо мужчин и женщина, все старше самого Джесса, однако ненамного. Молодые идеалисты, отлично подходящие на роль рекрутов смертельного дела поджигателей.
У Джесса по рукам побежали мурашки, предупреждая его об опасности, и он последовал инстинктам и дал знак Глен, которая тут же подошла к нему. Она патрулировала территорию, однако, кажется, не торопилась. Такая сила воли была ее
