Битва за Дарданеллы - Владимир Шигин

– Наше положение теперь самое благоприятное. Все идет, как надо. Турки хотят дружить с нами, но все еще боятся русских с англичанами. Что поделать, когда русские их столько лет подряд побеждали! Но чувствую, дело пойдет!

Несколько дней спустя, султан Селим Третий милостиво принял французского посла и имел с ним долгий и любезный разговор.

– Передайте вашему падишаху, что я считаю его моим младшим братом! – сказал Селим в конце аудиенции.

Сказанное означало его полное согласие с наполеоновскими планами и фактическое основание новой политической оси Париж-Константинополь. Последствия ждать себя долго не заставили.

Буквально в несколько дней султан велел отозвать господарей Молдавии и Валахии. Затем столь же энергично закрыл проход через Босфор и Дарданеллы для русских судов, имевших ранее вполне законное право на этот проход. Уверенности в действиях добавляла и грозная армия Мармона, готовая по первому приказу броситься на помощь армии турецкой.

Селим раздумывал над перспективами своих будущих действий.

– Когда твоя любимая невеста вдруг выходит замуж за твоего врага, врагами становятся оба! – заявил султан вельможам, спустя какие-то недели после начала общения с Себастиани. – Разумеется, такой брак плох! Однако при этом враг нашего врага отныне станет нам самым верным другом! Падишах франков уже дал пощечину московитскому царю по одной щеке, нам осталось дать ему по второй!

– Воистину нет предела твоей мудрости! – бились лбами в ковры самые воинственные. – Да благословит тебя Аллах на великую победу!

– Нападать следует немедленно! Другого столь подходящего времени уже не будет! – вещал султан.

– Воистину, нет конца твоим знаниям, о светоч вселенной! – не менее истово бились лбами и миролюбивые. – Конечно, нападать на московитов надо, но прежде следует обо всем договориться с франками. Они нам помогут?

– Еще как поможем! – подбадривал и тех, и других Себастиани. – Вы только начните!

– Для начала изгоним русских из столицы! – решил Диван. А гнусных инглизов надобно и вовсе предать самой мучительной смерти!

– Какая же у вас самая мучительная? – поинтересовался Себастиани, воспитанный на принципах гуманного гильотинирования.

– Смазанный бараньим жиром кол! – ответили турки со знанием дела.

Теперь ночами по Константинополю шныряли агенты Себастиани. Они всюду расклеивали прокламации, сочиненные для такого дела самим Талейраном: «Греческий народ приобрел величайший флот кораблей и судов под предлогом купеческих, включая сюда те, которые уже давно под русским флагом, и этот флот превышает число 800 или 1000 кораблей, снабженных всеми нужными военными снарядами и многими опытными мореплавателями, которые в состоянии противостоять против смиренномудрых оттоман… Эти гнусные и отвратительные рабы имеют целые флоты…»

Снова, как и в стародавние времена, по Константинополю стали раздаваться воинственные кличи: – Саблей Москву, саблей!

И никому не было дела, что вместо фантастической тысячи кораблей греки готовы были дать Сенявину всего лишь два десятка рыбачих фелюг. Кость была брошена и ее с жадностью схватили… Напрасно пытался что-то доказать российский посол Италийский. Его уже никто не слушал. По улицам водили «очевидцев», якобы бежавших из Крыма. «Очевидцы», охраняемые янычарами, заученно вещали о невиданных зверствах русских над татарами, о разоренных мечетях, об удавленных муллах, об обесчещенных гаремных девах. Константинополь стонал от праведного возмущения: – У-у-у, гяур москов! У-у-у, гяур собак!

Никто уже и не вспоминал, что всего лишь восемь лет назад, когда египетские полки Бонапарта громили одну за другой армии правоверных, именно «гяур москов» протянул Константинополю руку помощи и помог одолеть страшную напасть. Теперь же, когда вчерашнему союзнику самому приходилось нелегко, Высокая Порта с радостью была готова всадить ему в спину кинжал. Большая политика не знает сострадания к слабым и не помнит вчерашнее добро! Высокая Порта готовилась не просто к войне, она готовилась к великому реваншу, а потому настроение у турок было самым решительным.

Первым делом, султан Селим распорядился закрыть для прохода русских купцов Босфор и Дарданеллы, а товары у них стали попросту отбирать! Одновременно спешно стали укреплять крепости по Дунаю и Днестру. Всюду сновали французские инструктора, наскоро обучая войска и организуя артиллерию. Не удовлетворившись этим, Селим пошел на явную провокацию, единолично сменив господаря Молдавии Ипсилати и Валахии Мурузи. Это был вызов, ибо подобный шаг, согласно всем подписанным ранее трактатам, мог быть сделан лишь по согласованию с Петербургом! В ответ на эти действия Александр начал усиливать Дунайскую армию. И хотя после громкого скандала, учиненного послом Италийским, господарей на свои престолы вроде бы вернули, русские товары через проливы султан пропускать отказался наотрез.

– Напоим коней из русских речек! – кричали воинственные спаги, гарцуя на своих тонконогих скакунах.

– Затупим ятаганы о шеи московских мужиков! – грозились неистовые янычары. – Нас ждет богатая добыча и луноликие девы для гаремов!

На городских площадях в огромных чанах кипела баранья похлебка. Гулко били огромные барабаны. Янычары собирались в большой поход. Турки даже не пытались скрывать своих захватнических замыслов от Санкт-Петербурга, да и чего скрывать, когда армия русского царя разбита и рассеяна по австрийским полям.

В политике извечно уважают лишь сильного. Ослабевших без всякой жалости добивают. Таков великий закон выживания! Император Александр предпринял было несколько попыток примириться с Портой, но никакого действия его попытки не возымели. Наоборот, уверовав в слабость северного соседа, Селим Третий еще ретивее стал готовиться к вторжению. Тогда, несмотря на то, что все силы империи были брошены к Висле на спасение Пруссии, осенью 1806 года Александр все же решился открыть второй фронт на юге.

29 декабря российское посольство в полном составе покинуло Константинополь. Посол Италийский отбыл на предоставленном ему англичанами фрегате «Эктив» на Мальту. Буквально на другой день Высокая Порта объявила войну России. Вслед за нашими засобирался и британский посол Эрбетнот, отправив предварительно из турецкой столицы всех английских купцов. На прощание Эрбетнот сказал в сердцах великому визирю:

– Через каких-то пятнадцать дней пушки британских кораблей сотрут ваш Константинополь с лица земли!

Узнав о начале войны между Турцией с одной стороны и Россией с Англией – с другой, Наполеон пришел в восторг:

– Я знал, кого посылать в Константинополь! Мой Себастиани – великий дипломат. Он повернулся к Бертье:

– Если так пойдет и дальше, то придется давать ему маршала!

– Но сир… – недоуменно развел руками Бертье. – Маршальские звания мы присваиваем исключительно за боевые победы!

– Ничего! – похлопал его по плечу Наполеон. – Маршальский жезл будет за начало одновременно двух войн.

Во главе российской Дунайской армии был поставлен известный храбрец генерал от кавалерии Михель-сон. В былые годы генерал прославился в Кагульской битве и в боях в прошлой Русско-шведской войне. Но по-настоящему имя Михельсона стало известно при подавлении Пугачевского бунта. Именно Михельсон нанес мятежникам последние сокрушительные поражения. Теперь же генерала предупредили сразу, чтоб рассчитывал лишь на свои собственные силы – никаких подкреплений не будет!

– Нам не привыкать! – нисколько не опечалился бравый Михельсон.

Под началом у генерала было всего лишь тридцать пять тысяч штыков. По существу, и не армия вовсе, а так – корпус средней руки! Но зато это были сплошь ветераны, взлелеянные еще самим Суворовым. Рекрут не было вовсе. Именно на юге, вдалеке от столицы, русские полки сумели сохранить старый еще потемкинский дух, здесь никогда не маршировали на вахт-парадах, зато палили из ружей и кололи штыком без промаха. Приехав к войскам, Михельсон собрал генералитет: – Будем воевать лишь теми силами, что имеем!

– Значит ли это, что наш план оборонительный? – поинтересовался у командующего осторожный генерал Мейендорф.

– Напротив! – рассмеялся Михельсон.- Он будет только наступательным! Готовьтесь к наступлению! Не будем терять ни дня!

Командующий армией рассчитывал стремительным броском занять дунайские княжества и выйти к самой реке. Именно на берегах полноводного Дуная хотел Михельсон решить исход турецкой войны. К октябрю он подтянул свои войска из Подолии к Могилеву и Ямполю. От Могилева шла дорога на юг к столице Валахии Бухаресту. Именно по ней и предполагал двинуться Михельсон. Генерал торопился захватить инициативу и успеть к Дунаю раньше, чем к нему доберутся турки.

Потянулись томительные дни ожидания рескрипта о начале войны. Нетерпеливый Михельсон не находил себе места. Наконец, примчался курьер с высочайшим повелением перейти границу и занять дунайские княжества. Русская армия решительно двинулась в турецкие пределы пятью колоннами, не дожидаясь обозов.