Приказ обсуждению не подлежит - Михаил Нестеров

Первое окно коридора. Оно чуть отсвечивает от прожектора, от него слегка рябит в глазах. Разноцветные диагональные полосы на стеклах похожи на вытянувшуюся по стойке «смирно» радугу.

Второе окно, бликов от него меньше. Именно через него немец разглядел напольный рисунок площадки.

Стофферс подолгу не задерживал взгляд на объектах, он коротко фиксировал их. Пока Марк и Сергей Иваненко бежали к гаражу, он три или четыре раза «заглянул» в каждое окно, даже «картинка» в оптике чуть смазывалась.

Первое окно. Стофферс едва не вздрогнул, когда увидел за стеклом силуэт человека. Однако спустя мгновение скороговоркой предупредил товарища:

— Achtung! Ich sehe das Ziel. Sudliche Fenster des Korridors <Внимание! Вижу цель. Южное окно коридора (нем.).>.

Максим тут же переместил ствол винтовки, отыскивая цель в оптику. Сейчас на Сабита, приковавшего свой взгляд к двум бегущим диверсантам, смотрели две снайперские винтовки. Но ни один из стрелков не успел нажать на спусковой крючок.

Стофферс тихо выругался, когда караульный резко присел, отпрянув от окна. Но не потому что обнаружил снайперов на башне: он увидел Марка и Иваненко.

Чертовы полоски, чертова радуга, укрывшая цель своим торжественным сиянием.

Но медлить было нельзя. Цель ушла строго вниз.

Еще мгновение, и она может сместиться в сторону.

Выстрел вслепую. Даже два. Макс словно поймал едва заметное движение напарника, потянувшего спусковой крючок.

Две пули прошили стекло под острым углом, оставляя на его нижней кромке два ровных отверстия, отстоящих друг от друга на расстоянии шести — семи сантиметров.

Стофферсуна миг показалось, что красного цвета в отблесках прожектора стало больше, что это кровь караульного брызнула на стекло.

Освобожденные морпехи могли наблюдать работу пары немецких снайперов, находясь у них за спиной. Их слаженные действия впечатляли. Эту работу они выполняли синхронно, как автоматы. Отстреляв по цели, они одновременно сместили оружие, которое представлялось двустволкой в одних руках, и взяли под контроль северное окно, куда в случае промаха могла сместиться цель. И замерли в ожидании.

И особого шума не наделали. Стекло устояло, издав резкий икающий звук.

— Макс, бери караулку.

— Понял.

И словно нож прошел между стволами винтовок.

Одна осталась неподвижной, другая сместилась чуть вправо.

Повернув за угол, Марк и Сергей Иваненко оказались напротив гаражных ворот, на которых болтался навесной замок. Иваненко открыл сумку и вытащил маленькое взрывное устройство, на котором короткий обрезок бикфордова шнура виделся непомерно большим.

У Хирурга все было продумано. Когда он резко сдернул защитный колпачок со шнура, тот сразу же загорелся.

Сергей Марковцев невольно зажмурился. Хирург раздвинул тонкие губы в подобии улыбки: «Все нормально».

Да, пока все нормально. Если не считать двух синхронных выстрелов. По делу, не сомневался Марк, очень серьезному делу. Особо гадать не пришлось. Снайперы заметили перемещение в коридоре и открыли огонь.

Сейчас кто бы и куда ни двигался, всюду наткнется на трупы.

…Взрыв был не сильнее резкого приглушенного кашля в кулак. Иваненко вынул бряцающий разрушенными пластинами замок из проушины и открыл створку ворот. Включив фонарик, бегло оглядел помещение.

В гараже стояли два «уазика-469». На яме — старый «пятисотый» «Мерседес». В глубине гаража громоздился, заняв едва ли не всю ширину, крытый тентом «Урал».

Слева по ходу — несколько бочек с горючим. «Бензин», — определился Иваненко, склонившись над бочкой.

Работа упрощалась. Не придется минировать бензобаки машин, хватит одного заряда на баррель, чтобы раздался мощнейший взрыв, который сорвет крышу с гаража и вынесет все окна в караульном помещении.

— Сколько — десять, пятнадцать минут? — спросил Иваненко, держа в руках таймер.

И снова Марк решает непростую задачу. Если поставить на пятнадцать минут, то о диверсии узнают за полчаса до появления вертолета, который обязательно нарисуется на радарах ПВО. Фактически «восьмой» засекут за пять-десять минут до расчетного времени, когда он изменит параметры полета. Но будет ли это означать, что командиры зенитных батарей свяжут появление нарушителя с диверсией? Сообщат ли силам ПВО о диверсии? По идее, должны оповестить все службы, и не только военные. И тогда с нарушителем церемониться не станут. Но уйдет время на переговоры командиров батарей с начальством, а те, в свою очередь, начнут плутать по инстанциям Минобороны, госбезопасности, полиции. На полную координацию действий и принятия окончательного решения уйдет немало времени, все те же пять-десять минут. Ответственность за принятие решений будет гирей висеть на каждом ведомстве.

Но нет, рассуждал Марк, вертолет, нарушивший параметры полета, не могут связать с диверсией по ряду причин. Основная — это громадный промежуток времени между окончанием диверсионного акта и появлением эвакуационной группы — полчаса, даже больше. В подобных операциях все действия рассчитаны до секунды, и разница в полчаса пусть не доказывает, но опровергает причастность вертолета-нарушителя к этой операции. Условного нарушителя, поскольку планы полета Ми-8 были согласованы с сирийской стороной.

Пятнадцать минут…

Можно сделать так, что бочки с горючим рванут при подходе вертолета к объекту. Но то будет означать для «Ариадны» «свежий» взрыв, произошедший буквально на глазах команды. Что подвигнет Марту к активным действиям: она посадит вертолет, чтобы эвакуировать группу, вот только сейчас попавшую под огонь; что случилось, почему произошел взрыв — анализировать она не станет. Как и не хватит времени предпринять другой шаг. Для нее будет лишь один вариант действий, до некоторой степени спонтанный. Это будет порыв и только порыв.

Нет, она должна увидеть последствия давнишнего взрыва, то, что должно отпугнуть ее, заставить отказаться от каких бы то ни было мероприятий. Должна понять одно: все кончено. Понять по пожарным машинам, заливающим последние языки пламени, по скопищу военных и полицейских подразделений, обложивших «Магриб»…

Борьба закончена, планы обрушились, надежда сгорела в огне — это для нее;

Но все это с одной поправкой — если не будет связи.

— Пятнадцать, — подтвердил Сергей.

Они уходили из гаража, оставляя там полукилограммовый заряд пластита с детонатором, соединенным тонкими саперными проводами с механическим таймером, начавшим отсчет.

Едва показавшись из-за угла, Марк сделал энергичный жест, адресованный снайперам: «Уходим!»

Все шесть человек встретились у восточной стены дозорной башни.

Хирург обнажил очередной инструмент, с ходу переключаясь на другую работу. Кусачки в его руках матово поблескивали, когда он резал проволоку. С вогнутыми лезвиями, они походили на садовый секатор. Как будто брюхо распарывает, сравнил Стофферс. Однако не мог не оценить ловкости, с которой орудовал Хирург. Прошли секунды, а он уже распахнул стальную «брюшину» и кивком головы пригласил пройти в контрольный коридор.

Первым в предзонник ступил Сергей Марковцев. Он придерживал край сетки, помогая пленникам выбраться наружу, и еле слышно бросал:

— Давайте, парни. Вот так… Осторожней!

И злился на себя: «Подал голос, сука!»

Прав он оказался, когда размышлял в Дымном:

«Сложная операция, много подтекста. Поди разберись с мыслями, чувствами и настроением». Но тогда спасение было виртуальным, переживания — тоже. А сейчас все вывернулось наизнанку.

Тренировки на «схожем объекте». Хоть и вынужденные действовать в обратном порядке, диверсанты все же ощутили их пользу. Каждый знал свое место и время, отведенное на том или ином участке, очередность передвижения и свои конкретные задачи.

Хирург выбрался последним. Марк, отпустив сетку, поспешил за ним. Стал к забору, подставляя руки. Когда Иваненко ступил на замок, Сергей подтолкнул его вверх.

Все очень знакомо и обнадеживающе, что не могло не придать дополнительных сил. Ни на что не надеяться означает ни в чем не разочаровываться. В данное время Марк желал хоть немного разочароваться.

Он принял первого пленника: «Осторожно… Вот так». Подтолкнул. Второго: «Осторожней, брат… Молодца!»

Все очень знакомо. Сергей уже переживал этот момент в Дымном, когда матюгнулся на Стофферса: немец снова придавил сцепленные в замок руки так, что командир едва не разжал пальцы.

«Кабан!» — но уже с улыбкой на скупых губах.

Вытянул руку вверх, и ее тут же сжали сильные пальцы Стофферса. На мгновение поймал бесноватый взгляд немца, поймавшего кураж: «Отпустить?»

«Придурок!»

Оказавшись по ту сторону забора, уже находясь за пределами тюрьмы, Сергей Марковцев не мог не бросить на мрачные стены победного взгляда. Он смотрел на нее снизу вверх, но таким взглядом, словно стоял на вершине покоренной высоты. Что это, гордость? Может, и она, куда без нее? Но гордость иного качества, без капли заносчивости.