Училка и мажор - Юлианна Орлова

—Ну вот что ты начинаешь? Нормально же общались. Ты лучше расскажи мне о своей девочке, а что мы как старые дед и бабка болячки обсуждаем. Молодость куда более интересная тема для беседы.

Я улыбаюсь, мысленно предвкушая тот момент, как познакомлю Васю с ба. Никогда еще у меня не было такого острого желания это сделать, а сейчас прямо распирает от любопытства узнать ее мнение. В том, что она будет в восторге от девушки, я даже не сомневаюсь, но вот какие слова использует для ее описания — это вопрос. Вообще у нас с бабушкой доверительные отношения.

—Я могу тебе рассказать сейчас, что просто все хорошо.

—То, каким голосом ты о ней говоришь, уже вещает о многом, мой дорогой друг. Так и быть, потерплю до личной встречи, но я сразу поняла, что она особенная. Когда свадьба? Я хочу быть подружкой невесты.

—Ба. Даже теоретически ты не можешь быть ею, разве что вместо матери, — на этом голос начинает хрипеть, потому проходя по коридорам, вижу отца, гордо вышагивающего по ламинату в дорогущих туфлях, как три годовые зарплаты местного дворника.

—Дорогой, я могу быть вместо кого угодно, лишь бы ты был счастлив. Пообещай мне, — бабушка затихает, а потом словно улавливает смену моего настроения и осторожно спрашивает. — А отец? Вы общаетесь?

—Как раз сейчас…исполняю твою просьбу.

—Рустам, это не моя просьба, а мое желание, чтобы два близких человека закопали топор войны и сели поговорили как взрослые люди.

—Ага. Ба, люблю тебя, делай все как говорят врачи.

И вешаю трубку, потому что дальше мне просто совесть не продолжит говорить в этом ключе вежливо, а хамить бабушке я не стану никогда, лучше язык себе вырву с корнями.

—Что? Удивлен, что я пришел? Не радуйся только, это ради бабушки, — грубо рублю “с порога”, как только отец подходит ближе. На лице гуляет самодовольная ухмылка.

—Я рад тебя видеть, сын, и я рад, что ты согласился помочь.

—Тебе никогда в жизни. А вот матушке своей “спасибо” скажи, а не только высылай чеки на лекарства. Было бы вообще прекрасно, чтобы его высочество соизволило хоть раз в неделю приезжать и проведывать.

За нашей милой беседой никто не наблюдает, отец рукой показывает на кабинет, а у самого аж скулы сводит, так и видно напряжение.

—Ты сама любезность, сын. А теперь захлопни свою варежку и делай то, о чем тебя просят с милой улыбкой на лице.

—Чтобы еще больше людей поняли, какой ты не только зашибезный мэр, но и отец, и мигом побежали за тебя голосовать? Дааа, достойная у меня работка на сегодня, — сыплю ядом направо и налево.

Атмосфера заметно сгущается. Ну-ну, никто не говорил, что будет тепло, Белов Александр Павлович. Впитывайте мои нежные словечки.

Мы заходим в кабинет, где расставлены камеры, свет и куча людей моментально разворачивается к нам для выполнения супер-важных заданий. Меня гримируют и раздают указания, где встать, где сесть. Хорошо хоть, что я пришел как положено мне, без всяких чудо рубашек и костюмов, чем знатно бешу отца, вылизанного и одетого с иголочки. Кто-то из нас должен выглядеть естественно в этом дурдоме.

Я наблюдаю за тем, как Белов вытренированной речью методично внушает на камеру все то, чем он обычно и заливает уши всем. Ему мастерски удается манипулировать массами, так что за него и голосуют. Ну да, люди любят наступать на одни и те же грабли. После нескольких часов издевательств над моей нервной системой, когда я должен был стоять и сидеть по указке фотографов и режиссеров, очередь доходит до интервью со мной. Кто-то очень быстро меняет антураж.

—Рустам, а расскажите о вашем детстве. Вам, как сыну такого знаменитого человека, было наверняка сложно, ведь сначала ваш отец был довольно успешным бизнесменом, а затем стал мэром, и времени у него точно было крайне мало.

Оооо, здесь я вам рассказать могу все, и о жутких попойках каждую пятницу, которые завершались бабами, после чего чудный мэр возвращался домой со следами помады на морде, и о всех пропущенных днях рождения, когда он срочно должен был уехать, и о скандалах, после которых мать в слезах проводила дни и ночи. А еще были редкие возможности увидеть папу, но все они завершались крайне приятными вещами: звонками с работы, и звонки эти были бесконечные, что отец у меня навсегда олицетворялся с одним огромным телефоном.

И несмотря ни на что, я его любил, ждал субботы как манны небесной, чтобы сходить с ним в зал. Любил засранца, хоть он этого никогда и не заслуживал, а редких встреч я ждал как чуда. Самым ярким воспоминанием был день рождения в тринадцать, когда отец присутствовал и даже создавал видимость любящей семьи. Ключевое — видимость.

—Вы знаете, детям всегда не достает внимания родителей. Единственный выход не кормить семью и сидеть дома, тогда, правда, возникают другие проблемы. Например, безденежье, — отец вставляет свои пять копеек, отчётливо понимая, что я на грани. Я же прочищаю горло и перевожу на него убийственный взгляд. Нет, врать не собираюсь, ты выслушаешь, в конце концов, никто не обещал, что я создам красивую картинку. Раз уж тут, то получите и распишитесь.

—Ага, в итоге вы купаетесь в бассейне из золотых слитков вперемешку со слезами, такое себе.

Журналистка перестает лыбиться, когда слышит в моем голосе недвусмысленный упрек. Все вокруг застывают на месте, а я продолжаю.

—Вообще быть отцом нужно иметь талант, не все удостаиваются такой чести даже имея детей, да, папочка? — делаю особенный акцент на последнем слове, улавливая изменения в пространстве. Мэр сейчас бешеный. Наполненный высшей степенью ярости, но окружающим не покажет это никогда, а вот я умело считываю его настрой, подкидывая дровишек в костер.

—Вы спрашиваете, какое детство было? Очень яркое, запоминающееся. Целая гора подарков, но полное отсутствие отца. Вот такое детство.

Молоденькая журналистка заправляет прядь рыжих волосы за ухо и смотрит с опаской то на отца, то на меня, а вот режиссер вовремя переводит на меня ещё одну камеру. Эксклюзив вы хотели? Да сколько угодно.

—Ваш отец дал вам билет в жизнь.

Аха, дал билет в жизнь? Ну да, он кормил меня баксами, это можно назвать билетом в жизнь? Если сравнивать с детьми из детдома, то вполне, но как по мне, лучше бы