Корона мира - Алекс Макдуф

Когда он закончил, Песнопевец подошел к Сотти и положил ему на плечо руку.

— Ты поведал мне многое, чужестранец. Многое и дорогое из давних дней. Я расскажу тебе об Одиноком острове с зелеными деревьями и о белой башне. Но прежде ответь мне, не взял ли ты с собою тот свиток, что нашел в чертогах Габилгатола?

— Он у Евсевия. — Сотти указал на аквилонца. — Евсевий, месьор хочет осведомиться о свитке, что я передал тебе, выйдя из-за зеркала…

— Вот он. — Евсевий, казалось, уже ждал, когда к нему обратятся. — Да будет мне позволено заметить, я начал чтение, основываясь на скромных моих познаниях в языках древнейших народов материка: атлантов, стигийцев, гиперборейцев и киммерийцев. Но смысл многих понятий, а особенно имен ускользает от меня, ибо касается событий, весьма далеко отстоящих во времени от сего дня. Однако, мнится, что этот свиток значителен чрезвычайно. Прошу тебя, изъясни нам его суть, если возможно.

Евсевий протянул Песнопевцу тугой желтоватый свиток.

Песнопевец развернул его и прочел первые несколько десятков строк, потом медленно свернул и отдал назад Евсевию. Глаза его сияли звездным нездешним огнем.

— Вот то самое, что ищет ваш король, и вы немало порадуете его, когда откроете ему обретенное. Ибо не договор меж самыми могущественными королями решает судьбы мира, который следует своими путями, и по сравнению с ними судьбы детей Единого лишь тропы муравьев перед мощеной дорогой. Но если мир стоит на перекрестке, владеющий тайнами бытия в силах тем или иным способом изменить предначертанное. В этом свитке описаны тайны морских ветров и то, как можно повелевать ими, не допуская принуждения, ибо Океан лишь видится великим собранием соленых вод и ничем более. Так и есть, если пытаться судить о нем по одной капле. Но совокупно являют они, то есть капли, целостность, коя разумна, и разум сей иной раз превыше человеческого. Дерзания и творения моего народа были велики, и знания, хранимые в свитке этом, преумножались и возросли таково, что сделались сравнимы по степени углубления в естество с теми, что таит в себе Океан. Само обладание таким свитком, тем самым, дает великие силы его владельцу. Если же постигнет он хоть малую толику этих знаний, господство его и мощь приумножатся.

— Должно ли думать нам, что ныне можем, как всесильные боги, править стихиями морскими и не взирать на потуги иных тварей? — вопросил Озимандия.

— Нет, не должно, ибо можете не править, но познать, из всего извлекая пользу, — отвечал прекрасный их собеседник. — Тех же, кто преисполнится гордыни и станет повелевать, ждет падение и утрата всего, чем владел, так как Океан древнее и не терпит власти над собою. Он способен карать нещадно в буйстве своем, и атланты — вящий пример тому. Но можете упредить разгул стихий, подобно тому как выкапываете ров с водой, и огонь не переходит его при пожаре, или же готовите почву, благодатную для всходов.

— Единствен ли список? И почему сам не воспользуешься им, ибо вижу, что велик ты и духом благороден? — Озимандия испытующе взглянул на Песнопевца.

— Великие дни моего народа в прошлом, и я лишь один из немногих оставшихся в кругах мира хранить память о нем, не уставший еще от пребывания здесь. Не мне принадлежит будущее, и сумрачным видится мне оно, но вам править в нем. Список же не единствен, ибо есть еще два, и три в единстве своем являют ключ к пониманию вод земных. Есть же еще подобные списки о тайнах земли, воздуха и огня. Но являются списки эти лишь избранным и могучим. Коли так случилось и способны вы не только владеть, но и разумеете суть письмен, здесь заключенных, то полагаю, не употребите во зло силу, врученную и вверившуюся вам.

— Где же найти недостающие два? — осведомился Евсевий. — И не исполнишь ли просьбу благородного градоначальника Сотти из Мерано, ибо считаю, что многое откроется и мне в рассказе твоем для понимания тайн свитка.

— Из прочих двух ведаю лишь об одном: на полночь от наших Островов лежит остров Стеклянной Башни, обитель могущественных духов, из коих многие некогда служили древнейшему врагу. Там и покоится второй свиток. О третьем же не знаю. Что ж, пока отдыхает дракон, войдем в дом, — он указал на деревянный дворец, — и я поведаю вам хотя бы немного о том, что ныне предано забвению.

И они вошли за ним в светлые покои, пахнущие свежим деревом, несмотря на великую древность, и много удивительных вещей услышали от того, кто звался Песнопевцем.

Меж тем Майлдаф рассказывал Хорсе и кхитайцу свою историю, Конти и Полагмар помогали ему, а Меццо присел рядом на камень и слушал. Бейдиганд Справедливый вел беседу с драконом, мирно прилегшим на лугу, сложив крылья.

Горец, принц аргосский и гандерландский барон поведали о священной реке, о том, как наблюдали абордаж «Полночной звезды», как пробирались через пущу, об озере с изваяниями богов, о красных скалах, волках, ручье, дионтах и пиктах, пещерах гномов и подземной реке. После же Тэн И и Касталиус рассказали всем, как продолжилась история с купцом Седеком, как пикты не смогли захватить корабль, как они обошлись с Табарешем и чем это все обернулось. Рассказывал главным образом кхитаец. Хорса был странно, несвойственно для себя рассеян и лишь иногда добавлял что-то, уточняя подробности. Майлдаф объяснил это по-своему, и когда Тэн И закончил повествование об их морских странствиях чудесным приходом в Гленллан и встречей с Песнопевцем, он приступил к самой, на его взгляд, трудной части своей миссии на Островах.

— Хорса, теперь я должен сказать тебе о главном, — торжественно-траурно изрек горец. — Графиня Этайн похищена. Но едва мы найдем короля, — поспешил заверить друга Бриан, — мы поспешим за ней. Этот добрый месьор, Меццо из Мерано, знает, где она.

Ответ Хорсы ошарашил Майлдафа. Он знал, что самообладание гандера превосходит все мыслимые границы, но не настолько же!

— Он тоже из Мерано? — спросил Хорса. — Говоришь, Этайн похитили? Кто?

— Не знаю, кто платил за это, — горячо заговорил Майлдаф, — но орудовал жрец Золотого Павлина…

— Знаю, — кивнул Хорса. — Они непревзойденные негодяи. Этайн здорова? — обратился он к Меццо участливо — всего лишь участливо!

— О да, госпожа не пострадала от насилия и каких-либо иных недугов, — церемонно проговорил Меццо, оценивающе глядя на Хорсу.

— Хорса, да очнись же ты! — вспылил Бриан. — Ты говоришь так, будто речь идет о твоем дядюшке Хенгисте или, еще пуще, о короле Приграничья. Ведь это же Этайн пропала! Твоя Этайн!

Майлдаф ударил кулачищем по камню, на котором сидел, и, почувствовав боль, немного успокоился.