Без права выбора (СИ) - Олешкевич Надежда "AlicKa"

Бледное лицо вскоре приобрело цвет. На третий день появился румянец. Даже сопротивление мышки наполнилось силой, а крики перестали напоминать жалобный стон.

— Что они с тобою сделали? — злился я одновременно и на себя, и на Безгласых. Корил за то, что не уберег. Должен был защитить и ни на миг не сомневаться, стоит ли подчиниться воле более сильных существ и тем самым бороться за любимую ценой собственной жизни. Идиот!

Часто стоял у окна и смотрел вдаль. Сам иногда погружался в воспоминания: горящие здания, окружающая меня тьма и голоса… Я старался не пускать в себя страх, однако желание склонить голову перед Безгласыми появилось само собой. Наверное, пробудь я в обители многим дольше, мою волю без особых усилий сломили бы. Морозных холод, гул в голове, ощущение ничтожности в присутствии одного из них… Да кто они такие?!

— Агфар, — на выходе произнесла Лисая и распахнула глаза.

— Да, я здесь, — тут же приблизился я к кровати.

Сел рядом с ней, взял руку в свою. Меня еще беспокоила черная метка, которая не исчезла. Она служила напоминанием, что мышку в любой момент могли забрать, стоит только не выполнить обещание. Но кто… кто тот ребенок?!

— Нужно предупредить Стэллу, — выдавила Лисая и вымученно улыбнулась. — И еще… я люблю тебя.

В порыве эмоций я подался к ней, поцеловал пальчики. Провел ладонью по волосам.

— Все наладится, вот увидишь.

— Бедная Стэлла, — вздохнула она, отведя взгляд к окну.

— Кто она? Если нужно, мы отыщем эту женщину.

— Девочка… — поправила меня Лисая и, прикрыв глаза, устало пробормотала: — Совсем маленькая девочка.

Это ее имели в виду Безгласые? Этого ребенка мне нужно отдать вместо мышки? Но родовое имя Хервис ничего мне не говорило.

— Мы обязательно отыщем ее. Отдыхай, — поправил я одеяло.

«Айна, дай мне сил ее защитить», — мысленно взмолился, ощущая, что могу не справиться. Я совершал ошибку за ошибкой. И следующая, вероятно, будет роковой. А эши… Я сделал видимыми крупицы и с грустью подметил, насколько уменьшилось их количество. Раньше без труда заполнял ими всю комнату, а теперь смотрел на небольшую горстку поблескивающих частичек, что витали в воздухе, и понимал: не сделаю даже нормального щита. Снова подкатило чувство обреченности. Я всегда полагался на дар. С малых лет боролся с ним, подчинял себе, укрощал, а сейчас остался, считай, ни с чем. Этого мало. Ничтожно мало!

— Агфар, — прошептала во сне Лисая и потянула мою руку на себя. Прижалась к ней щекой и удовлетворенно замычала.

— Пусть без эши, но я найду способ, как тебя защитить, — дал обещание, спрятав крупицы.

На следующий день мышка даже поднялась на ноги. А потом мы и вовсе отправились в путь. Часто останавливались. Выходили на улицу подышать свежим воздухом, так как Лисаю укачивало. Она еще мало ела. Иногда вообще чуть ли не падала на ровном месте. Но было заметно, как боролась с собственным бессилием, старалась держаться, тянулась к подаренной ей жизни и ко мне.

— Сыра хочешь? — предложил я, едва мы остановились возле развесистого дуба, кидающего тень на дорогу. — Или воды?

— Не говори о еде, — поморщилась она.

Резко отвернулась и прижала руку ко лбу. Затряслась, будто от холода. Я подумал, что сейчас начнется приступ, как вдруг она согнулась и опорожнила желудок. Уперлась рукой в ствол дерева. Долго не выпрямлялась. А я отступил, пораженный новым открытием.

— Нет… Только не это.

— Что случилось? — насторожилась Лисая. — Это все из-за другой еды. Там я пила только воду и ела какие-то водоросли. За четыре месяца привыкла.

— Какие четыре месяца? — оторвал я взгляд от живота мышки.

— Может, больше. Не знаю, Агфар. Я не сразу начала считать дни, — сказала она и приняла у меня платок. — Мне уже намного лучше. Можем ехать.

— Не было никаких четырех месяцев, — схватил я ее за руку. — И десяти минут не прошло! Я почти сразу же отпустил коня и побежал за тобой.

— Нет же. Мне все это не могло показаться.

— А когда мы выбрались… — задумчиво продолжил я, — лошадь еще не скрылась из виду, хотя должна была. Может, в обители время замедляется? И тогда пара минут снаружи равна месяцам внутри. Помедли я еще больше, то встретил бы вместо тебя…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Духа, — закончила она и посмотрела на черную метку. — Хочу присесть, Агфар. Пожалуйста, отведи меня в карету.

— Почему духа?

Лисая потрогала свой лоб, затем щеки. Часто заморгала, словно сбрасывая наваждение, и через пару минут опустилась на сидение экипажа. Выдохнула, снова чувствуя себя не лучшим образом. Поднятыми пальцами попросила немного подождать и вскоре произнесла:

— Там была девушка. Прости, что медленно говорю, но что-то голова кружится.

— Тогда помолчи. Я никуда не денусь, дождусь, пока проснешься. Поспи, — натянуто улыбнулся я, уже ощущая, как недавнее открытие разрывает болью грудь.

Она ведь не моя пара. Возможно, супруга, но все же не пара. А это значит…

Я накрыл мышку пледом и потянул ее на себя, укладывая на плечо. Держался на честном слове. Сейчас выбежал бы из кареты и разнес к Безгласым окружающий нас лес. Мечтал уничтожить все на своем пути. Меня трясло от одной мысли, что Лисае осталось недолго. И тому виной я!

— Не хочу спать, — пошевелилась она. — Лучше расскажу, а потом ты ответишь на один мой вопрос. Хорошо?

— Конечно.

— Я не видела лица той девушки — темно все же. Угадывались очертания, еще был голос, — говорила тихо, глядя прямо перед собой. — Она не захотела выполнять приказ Безгласого и долго сопротивлялась. А я стояла неподалеку и на все это смотрела. Во тьме различалось лишь слабое свечение этой бедняжки и потоки силы, которой ее пытали. Я и сама ее чувствовала в самом начале. Она проходила сквозь мою грудь, забирая остатки эши. Но когда внутри уже пусто, ощущения другие, болезненные.

— И им поклоняется весь Западный край, — покачал я головой, вновь задаваясь вопросом, как они подчинили такую обширную территорию.

— Не поклоняется, — вздохнула Лисая и вздрогнула.

Обернулась и тут же затряслась. Прижалась к моей груди в поисках защиты.

— Они рядом, — пискнула мышка и зажала рот ладонью.

Посмотрела на меня, а во взгляде плескался ужас. Часто замотала головой от страха снова оказаться в их власти. Придвинулась еще ближе. Она что-то невнятно прошептала и побила себя по губам, словно не должна была всего этого говорить. А потом сжалась маленьким комком, будто став менее заметной, и погрузилась в тревожный сон.

Всю оставшуюся дорогу я смотрел перед собой. Ощущал опустошение. Не поддавался ужасным мыслям, роящимся в голове. Знал, что сделаю. Предполагал, как отреагирует на это мышка, и уже готовился к предстоящей ссоре. Лучше не открывать ей правду сейчас. Пусть она восстановит силы, перед тем как меня возненавидеть.

Дорога заняла три дня. Мучительных три дня, в течение которых Лисая отказывалась разговаривать, постоянно оборачиваясь и списывая все на присутствие Безгласых. Она еще ощущала сильную слабость, но тем не менее процесс восстановления был заметен невооруженным глазом.

— Куда мы приехали? — осторожно уточнила мышка, заметив в окошке утопающий в зелени храм.

— Это последнее пристанище Отверженной.

— Нам нельзя туда, — забеспокоилась Лисая. — Агфар, разворачивай карету. Нам нельзя. Это запрещено. Они обрушат на нас свой гнев!

— Тише, — попытался я ее успокоить, поражаясь тому, как ее запугали в обители за каких-то пару минут. Невольно глянул назад и добавил: — Мы ведь ничего не сделаем. Просто переждем здесь непогоду.

Появилось подозрение, что нас туда могут не пустить. Словно все, что говорилось вслух, обернется против нас, ведь теперь и я почувствовал щекочущий спину холод.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Экипаж остановился. Я быстро выбрался на улицу и помог Лисае. Старался не подавать виду, что тоже ощутил присутствие Безгласых. Надеялся, что внутрь им не войти. Хотя шанс на это был ничтожно мал. Все это время они следовали за нами, не давали свободно разговаривать, навевали ужас на мышку, отчего та даже не спрашивала, как мне удалось ее освободить и что нас ждало впереди.