Космический рейдер 'Нибелунг' - Сергей Фомичев

— Но разве у нас есть члены королевской фамилии Майрхофена? — удивился Ивор.

Благородия посмотрели на него, как на неразумного ребёнка.

— Королевские семьи роднились при каждом браке, — сказал Маскариль.

— Бабка Далия родом с Майрхофена, — произнёс принц. — Думаю нам стоит поговорить с ней. Помимо прочего, старая ведьма может подкинуть пару идей.

Глава двадцать третья. Старые друзья

Ивор в тайне надеялся, что участие в сражении сплотит экипаж. И ошибся. Или скорее оказался прав только наполовину. Часть людей действительно ощущали сопричастность к общему делу, гордились результатом. Братья по оружию держались вместе, даже когда отправлялись в увольнительную.

С другой стороны, бывшие гвардейцы сохранили недовольство, как переводом во флот, так и командованием простолюдина. Повлияла ли одержанная победа на напыщенных аристократов? Ничуть. Народное воодушевление их не захватывало. Возможно они считали, что экзальтированную радость мог проявлять только плебс.

Барон и оба шевалье не то чтобы сильно досаждали Ивору демонстрацией сословных различий, как раньше, но продолжали держать дистанцию. Конечно, с капитаном корабля дружбу водить и не полагалось, но их отстраненность скорее походила на отношения с водителем или пилотом — признавая определенный профессионализм, они вовсе не ставили капитана вровень с собой. Сословная пропасть, между прочим, мешала настоящему разбору полетов, а рефлексия после учений, и тем более после боя, значилась в уложении одним из важнейших компонентов развития. Эти же все время держались особняком. Приказ выполнят, но инициативу проявить и не подумают. Долг чести не обязывал.

Переведенные с поверхности техники не отставали от аристократов. Свою долю почестей от простых горожан они принимали охотно. Но позже, за выпивкой в кабаках, недовольство вылазило наружу. Они как бы по секрету делились мнением о бездарном командире, что сунул их в безнадежную битву, о том что вытащить всех с того света смог лишь начальник почтовой станции и если бы не он, они бы здесь не сидели. Сетовали, что ремонтировать шаттлы и боты гораздо лучше в аэропорту Милады, где полно оборудования и постоянная гравитация, а на борт рейдера их затащили исключительно из вредности и самодурства этого выскочки, который решил за их счёт утереть нос аристократам.

Все это до Ивора доходило в виде слухов через приятелей в Соппеле. До поры, пока всё не выходит за рамки пьяной болтовни, он решил не реагировать. И лишь сожалел, что не удалось добиться сплоченности.

Хорошо что теперь он имел офицеров, на которых мог положиться. Прежде всего графиня Демир, которую Ивор сразу после битвы назначил старшим помощником. Он так и не выяснил, была ли её неожиданная страсть случайным эпизодом, прихотью аристократки, или за ней скрывалось что-то большее. К сожалению дела не позволили им часто встречаться, так как теперь графиня проводила на борту почти все свое время, а Ивор чаще топтал ботинками поверхность Барти — заседания военного кабинета и штаба флота, вербовка новобранцев, поиск оборудования съедали большую часть длинного дня.

Зато он получил на «Нибелунг» Николо Тавиани. Всеобщее воодушевление помогло с переводом. Когда флайт-коммандер потребовал себе кадета с почтовой станции и нескольких его подчиненных, старый адмирал Реймонд даже вопросов не задавал. Приказ составили и утвердили прямо на спине советника Дейча.

Тавиани Ивор сразу же поставил начальником оперативного командного пункта. Тот выглядел компетентным офицером, три курса Академии дали ему багаж знаний больший, чем имелось за плечами у кого-либо ещё. Если не считать, конечно, старого адмирала. А команда, которую Ник привёл с собой, быстро вписалась в работу секции, так что бывшего школьного учителя Райта Ивор вскоре перебросил на навигацию, выбив для него контракт флайт-офицера. С чем также не возникло сложностей.

Появились и другие добровольцы. Когда Ивор впервые увидел группку людей перед входом в «Корону», он сперва принял их за журналистов, стримеров и блогеров, потому что едва завидев Ивора, те ломанулись в его сторону с такой прытью, будто он был знаменитым Бальтазаром Ланкастером и только что ступил на красную дорожку фестиваля в Тронше.

Благо охрана отеля свое дело знала и встала между толпой и капитаном «Нибелунга».

— Что это за люди, пресса? — спросил Ивор у администратора в лобби.

— Нет, господин Гарру, это добровольцы.

— Добровольцы?

— Все они желают присоединиться к флоту.

— Что?

— О теперь у вас не будет недостатка в людях, — усмехнулся администратор. — Удар по Миладе и попытка высадить десант многих повергли в шок. Битву в космосе смотрели в прямом эфире с помощью пары коммерческих спутников, а стычки с вражеской пехотой у многих происходили прямо под окнами. Кто-то потерял близких или знакомых, пострадала недвижимость… так что люди желают действовать.

Так оно и оказалось. Горожане караулили его у отеля, а дворянские отпрыски осаждали штаб флота. Не то, чтобы от этого выросла их компетентность во флотских вопросах, но по крайней мере Ивор смог теперь выбирать.

А особенную радость доставили ему старые друзья.

Он иногда заскакивал в «Силвертон», чтобы пропустить стаканчик вина и отдохнуть от суеты, благо бар располагался недалеко от аэропорта, а значит и от отеля. И однажды к нему за столик, как в старые добрые времена, подсели все те, с кем он провел детство и юность.

— Вот что, Ивор, бери меня хоть электриком, хоть палубным матросом, — сказал первым Радж.

— А как же кенгуриные бои? — усмехнулся Ивор.

— А, — Радж махнул рукой, как бы прощаясь со старой идеей. — Кому они теперь нужны? Все смотрят медиаканалы с прямыми стримами, точно лучший сериал всех времен.

— Война не шутка, — добавил Ивор. — Мы уже потеряли несколько человек.

— Это так. Но прирезать могут и в городе, знаешь ли.

А Ларри Монтгомери показал большим пальцем на соседний столик, где сидели пилоты воздушных коммерческих линий.

— Парни надавили на меня, чтобы я замолвил словечко. Все они готовы летать на шаттлах или ботах.

— А сам?

— А куда я денусь?

Матео тоже решил присоединиться. До того, как стать чемпионом по шахматам викингов, он довольно долго гонял на спортивных аэрокарах и вдобавок имел лицензию пилота орбитальных буксиров.

Чуть позже, когда друзья отправились готовить вечеринку по случаю зачисления во флот, к его столику подошел Мет. В смысле Алекс.

— Видел сестренку по ящику, — сказал он с некоторым беспокойством. — Почему ты не намекнул мне, что она стала военным пилотом?

— Ломка стала пилотом уже после нашего разговора.

— Зря она повелась. Генерал Марбас мог раскатать ваш «Нибелунг», как Один черепаху.

— Однако не раскатал.

— Нет. Но у него еще будет такая возможность, — он сделал паузу. — В общем я хочу за ней присмотреть…

Ломка не сходила с медийных потоков. Девушка-подросток с медалью «За храбрость» и знаком отличия гвардии на непритязательной кордовой курточке очень быстро стала символом сопротивления простых горожан. Интервью она избегала, но опыта уходить от внимания не имела. Медийщики подлавливали её возле аэропорта или гостиницы (она тоже остановилась в «Короне», чтобы быть поближе к аэропорту), точно какую-нибудь звезду шоу.

Принц, к его чести, хотел наградить многих и повелел поднять архивы по учрежденным наградам. Оказалось, однако, что большинство из них находилось в исключительном ведении короля. Как главнокомандующий, он имел право распоряжаться лишь медалью «За храбрость». Кроме того министр обороны мог награждать медалью рубиновая звезда («за ранение в бою»), а командующий флотом (и морской пехотой) медалью воинской доблести. Эти медали находились в самом низу иерархии, а Фроди желал по-настоящему отметить людей, которые спасли планету, королевство и его жизнь. Каждому второму на «Нибелунге» можно было смело вручать высшие ордена. Ведь все они, будучи по сути новобранцами, выступили против превосходящих сил противника. Заслужили ордена и многие из тех, что сражались с десантом на поверхности.

Принц попытался провернуть тот же трюк, что со званиями, и учредить новые медали, но в этот раз его обломал министр юстиции. Учреждать награды даже ведомственные мог только король. В конце концов, Фроди так рассвирепел, что вовсе отказался от этой идеи. Лишь понимание того, что стоило спасти его шкуру, заставило принца