Императорская Россия - Евгений Анисимов

Все так! Но мы-то знаем, что люди, их мнения, мысли и чувства – не самое важное в России, власть в ней куда важнее. А в это время город как раз и лишился этой власти. Я думаю, что без императорской короны Петербург жил и развивался бы в XVIII—XX веках как крупный промышленный и портовый, но все-таки провинциальный центр. И сейчас мы поставили бы его в один ряд с достойными провинциальными городами России и Украины, основанными в XVIII веке: Петрозаводском, Таганрогом, Оренбургом, Екатеринбургом, Екатеринославом, Херсоном, Омском, Пермью, Липецком, Севастополем, Симферополем, Одессой. Мы сейчас гордились бы, что у нас есть областная филармония, большой парк культуры со множеством аттракционов, известный даже в самой Москве драмтеатр и что скоро, несмотря на трудности подземной проходки, у нас тоже пустят метро. Мы писали бы, что к 300-летию Петербурга на главной площади им. В. И. Ленина поставят конный памятник основателю города Петру Великому работы Зураба Церетели, и что, наконец, реставраторы восстановили в заброшенном Петергофе второй фонтан! А о «блистательном Петербурге», о его позднейшей необыкновенной судьбе и выдающейся роли в истории России мы даже и не подозревали бы…

Саксонский посланник Лефорт писал в 1728 году о положении в Москве:

Здесь везде царит глубокая тишина. Все живут здесь в такой беспечности, что человеческий разум не может постигнуть, как такая огромная машина держится без всякой подмоги, каждый старается избавиться от забот, никто не хочет взять что-либо на себя и молчит… Стараясь понять состояние этого государства, найдем, что его положение с каждым днем делается непонятнее. Можно было бы сравнить его с плывущим кораблем: буря готова разразиться, а кормчий и все матросы опьянели или заснули… огромное судно, брошенное на произвол судьбы, несется, и никто не думает о будущем.

Мы видим, что здесь снова всплыл образ России-корабля, который совсем недавно спустил на воду Петр Великий и под полными парусами повел вперед. И вот теперь великого шкипера нет, направление движения утеряно, паруса заполоскались на ветру… На «мостике» развернулась упорная борьба, точнее придворная драчка за милости, привилегии, богатства.

Более всех преуспел в ней отец фаворита Ивана Долгорукого – князь Алексей Долгорукий. Он сумел «приручить» юного царя-охотника и добился, чтобы его дочь, княжна Екатерина Алексеевна, была обручена в конце 1729 года с императором. Свадьбу назначили на 17 января 1730 года. Подобно Меншикову, Долгорукие торжествовали. Но нет… Они, по словам современника, лишь открыли «второй том глупости Меншикова». На этот раз судьба вмешалась в честолюбивые расчеты временщиков: 6 января 1730 года Петр II сильно простудился, затем у него началась оспа. Болезнь протекала тяжело, и в ночь с 18 на 19 января император умер в Москве, в Лефортовском дворце. Его последними словами был зловещий по смыслу приказ: «Запрягайте сани, хочу ехать к сестре!»

«Затейка» верховников. 1730

Сразу после смерти 14-летнего императора в Лефортовском дворце на экстренное заседание собрался Верховный тайный совет. Верховники были встревожены – неожиданная смерть юного царя могла обернуться для страны несчастьем, смутой. Было неясно, кто же сядет на русский трон, ведь умер последний прямой мужской потомок династии Романовых, внук Петра Великого, правнук Алексея Михайловича, праправнук основателя династии Михаила Романова!

Все остальные наследники, как мы видим из фрагмента родословного древа Романовых, шли по женской линии: Елизавета Петровна и ее племянник – двухлетний Карл-Петер-Ульрих (сын уже умершей к тому времени Анны Петровны и Карла-Фридриха). Об этих потомках первого императора от второго брака на заседании Верховного совета даже и не вспоминали – слишком «низкопородны» были дети Екатерины, вчерашней лифляндской портомои! Долгорукие, князь Иван и его отец князь Алексей, задумали возвести на престол… невесту Петра II княжну Екатерину Алексеевну, сделать ее Екатериной II и тем самым удержать власть в своих руках. Они даже сочинили фальшивое завещание, якобы подписанное Петром II накануне смерти. Но когда А. Г. Долгорукий выложил «завещание» на стол перед Верховным советом, верховники его высмеяли – уж слишком очевидна была эта «липа». И тогда слово взял самый опытный и старший среди верховников – князь Дмитрий Михайлович Голицын. Этот человек происходил из древнего боярского рода, служил дипломатом, администратором.

Сразу после смерти Петра I в глазах многих Голицын стал лидером родовитой оппозиции, недовольной господством «худородных» сподвижников Петра I. К 1730 году Голицын был уже стар, умудрен жизненным опытом. Он был образованным человеком, много читал, знал несколько языков, имел великолепную библиотеку. По своим взглядам Голицын был просвещенным консерватором, противником резких мер Петра I. Его сдержанная манера поведения, его достоинство вызывали уважение окружающих. Голицын предложил коллегам избрать на престол курляндскую герцогиню Анну Иоанновну. Ее отцом был старший брат Петра Великого – царь Иван, а матерью – царица Прасковья Федоровна. Вместе с сестрами Екатериной и Прасковьей Анна представляла старшую ветвь династии Романовых. Предложение Голицына пришлось по душе всем верховникам. Они знали, что «Ивановны» – так запросто называли сестер – не пользовались никаким авторитетом и влиянием при дворе. Анна, которая провела многие годы вдали от столицы, в маленьком прибалтийском герцогстве Курляндия, была мало известна в стране. Еще более воодушевило верховников новое предложение Голицына:

не давать Анне всей той власти, которой пользовались ее предшественники на троне, и ограничить ее «кондициями» – условиями, при исполнении которых она могла находиться у власти. Кондиции были написаны, посланы с князем В. Л. Долгоруким, и вскоре было получено согласие Анны. Верховники не скрывали своей радости. В присутствии высших чинов государства кондиции и письмо Анны были прочитаны. В письме было сказано: «Пред вступлением моим на российский престол, по здравому разсуждению, изобрели мы за потребно, для пользы Российскаго государства и ко удовольствованию верных наших подданных» написать, «какими способы мы то правление вести хощем, и, подписав нашею рукою, послали в Верховный тайный совет».

Заметки на полях

События 1730 года имели большое значение для истории России. Ведь речь шла не о простой сходке, на которой верховники сообщили о своем решении высшим чинам государства, а о всероссийском совещании, почти Соборе, где волею «земли», «всех чинов», «общества», «народа» уже со времен Бориса Годунова избирали на престол русских царей. Именно так на Земском соборе 27 апреля 1682 года был избран Петр I. С годами состав «земли» уменьшался, утрачивал черты Земских соборов первой половины XVII века. Это была печальная для нашей истории и неизъяснимая эволюция, досадное для наших свобод «усыхание» общественной власти, сокращение влияния народа (через своих представителей) на верховную власть. Возможно, что этот процесс был непосредственно связан с усилением самодержавия, стимулировавшим отмирание последних элементов сословно-представительной монархии. Порой кажется, что всякое представительское, избирательное, сословное или демократическое начало в России нужно верховной власти только до тех пор, пока эта власть испытывает серьезные трудности, когда ей нужно спрятаться от бед и напастей за спиной народа, выкарабкаться из затруднений за его счет. И тогда подданных называют непривычно и диковинно «братьями и сестрами», приглашают выборных людей «советовать, думать думу». По мере того как к середине XVII века верховная власть крепла, она все менее нуждалась в «совете с народом», а с улучшением финансового положения отпала необходимость просить у него помощи в поисках денежных средств. Соответственно, с этого времени судьбу престола и страны решало все меньшее и меньшее число людей.

Известно, что на Земском соборе 1682 года были представлены не только высшее духовенство, бояре, но и служилые московские чины – стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы, а также высшие разряды московских посадских людей. Но уже к 1720-м годам все кардинальным образом изменилось. «Общество», «народ», «собрание всех чинов» состояли, как правило, из руководителей и высших чинов государственных учреждений: Сената, Синода, коллегий и некоторых канцелярий (всего от ста до двухсот человек). Появился также новый влиятельный политический институт, некое новое сословие – «генералитет», включавший в себя фельдмаршалов, генералов, адмиралов, обер-офицеров гвардии и, частично, армии и флота. Именно такое «общество» вершило суд над царевичем Алексеем в 1718 году; оно же обсуждало, кому быть императором в январе 1725 года, а позже, в 1727 году, одобрило Тестамент Екатерины I, подписав его.