Голос зовущего - Алберт Артурович Бэл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако нерешительность и на сей раз подвела.
Эдите достала из сумки платок, высморкалась, вытерла слезы, а больше размазала их по лицу. Она так и не ответила Ирбе. Только теперь Эдите по-настоящему осознала, чего она лишилась. Эдмунд был прост и непосредствен в проявлении чувств. Эдмунд — вот идеальный муж. Другого такого ей не найти. Другого ей и не нужно. Об этом, правда, Эдите в тот момент не подумала, но долгие часы бессонницы как бы вписали свой шифр в подсознание, исключив все иные мысли.
— А я, — сказала она Ирбе, повернув к нему заплаканное лицо, — сейчас пойду и напьюсь!
— Эдите, — опять проговорил Ирбе.
Иных слов у него не было. Нет, этот человек определенно не годился для ответственной миссии. Напрасно надеялась Эдите на его поддержку. Он ей ничего не мог дать. Ни совета, ни помощи. Ни утешения. Ни опоры. Ничего, кроме «Эдите!». Об этом ей говорить не нужно. И без того свое имя знает. Но, может, она несправедлива в своем обострившемся от горя эгоизме? Не имеет значения. Чего он тут топчется, этот Ирбе?
— Ладно, чего там, Ирбе, — сказала она.
Эдите всегда называла его по фамилии, тем самым как бы подчеркивая, что между ними никогда не было близости. Не было и быть не может.
— Спасибо, что вспомнил, — добавила Эдите, — а теперь иди. Я хочу побыть одна.
Она вошла в парадное. На стенах лестничной клетки шелушилась, отслаивалась кусками краска, образуя причудливую карту. Карту неведомых земель, в одной из которых теперь ее Эдмунд.
Эдите обернулась.
Серым силуэтом за дверным стеклом маячил Ирбе. Такси уехало. Цветы обычно приносил шофер. Прежде Ирбе никогда не отпускал такси. А теперь отпустил. На что он рассчитывал сегодня? Уж не решил ли, что ему выпал счастливый билет? Не надеялся ли подняться к ней в квартиру? Чем в ее жизни был Ирбе? Доказательством, что она еще может нравиться — нравиться и пленять? И только? Даже Струге она не рассказала про Ирбе, настолько он незначителен. Ирбе — нуль. Его бы хватил удар, вздумай они его допросить. И тогда некому было бы дарить ей цветы на именины. Чем для нее были эти цветы? Радостью? Отчасти. Но с другой стороны — и укор Эдмунду: вот, полюбуйся, и будь со мной повнимательней. Ирбе? Чувствительный Ирбе до конца своих дней не простил бы Эдите обиду, заподозри она его в убийстве Эдмунда. Да его никто и не заподозрит. Может, все-таки следовало рассказать Струге? Нет, Эдите была убеждена, что Ирбе совершенно непричастен к прискорбному происшествию с мужем.
Войдя в квартиру, она раскрыла встроенный в стеллаж бар, достала бутылку с коньяком, налила основательную порцию в бокал для коктейлей.
Выпила залпом. Даже не взглянула, что за коньяк. Наверно, армянский. В груди потеплело. Эдите повалилась на кровать. Не поев. Не раздевшись. Уснула.
Среди ночи проснулась от жажды. Долго пила на кухне воду из-под крана. Прекрасную воду из озера Балтэзер. Всякий рижанин знает, как она вкусна, эта вода. Вода с бульканьем наполняла стакан. Утоляла жажду, охлаждала нёбо. Хрустальным комом ложилась в нутро. Как бы ей хотелось, чтобы там сейчас шевельнулся ребенок. Да поздно!
В тишине квартиры с металлическим звоном тикали часы. Словно жуткий метроном, меряющий последние секунды перед тем, как на шею осужденного падет нож гильотины. Неужто в самом деле теперь всю жизнь придется провести в одиночестве? А ей всего-навсего тридцать лет.
На оперативном заседании сообщение сделал Валдис Струга.
— Архитектор Эдмунд Берз исчез при загадочных обстоятельствах. Версия: убийство с целью ограбления. Осмотр местности и другие меры никаких результатов не дали. Расспросы близких, друзей, знакомых, показания сослуживцев не содержат ничего важного, на что стоило бы обратить внимание. Ровным счетом ничего. Ни одного факта, который направил бы розыск в нужное русло.
Не обнаружены ни труп, ни машина. Ни частей машины, ни одежды, ни документов — ничего.
Я объявил всесоюзный розыск.
Однако у меня предчувствие, что он, этот розыск, ни к чему не приведет. Разумеется, я не так наивен, чтобы надеяться на скорые результаты, и уж тем более не отрицаю результат вообще. Но, повторяю, у меня предчувствие, что всесоюзный розыск ничего не даст. Искать необходимо здесь, на территории нашей республики, и тут я надеюсь на помощь капитана Пернава.
— Может, он убежал за границу? — подал голос старший лейтенант Губенис.
— Коллега, вам бы следовало знать, что это нереально. К тому же моральный облик Берза, его идейные убеждения, политические взгляды исключают такую возможность.
— Возможность, которую возможно исключить, перестает быть возможностью, — упорствовал Губенис.
Однако его возражения всерьез приняты не были по причине их очевидной нелепости.
— Ни один пост ГАИ не отметил выезд за пределы республики зеленого «Москвича» с указанным номером, — подал голос Федоров. — Похоже, что машина давно разобрана на части. Необходимо усилить наблюдение за черным рынком — не объявятся ли там детали от «Москвича» и какие именно детали.
— Я полагаю, на территории нашей республики машину искать бесполезно, — забасил капитан Пернав. Он уже с полгода гонялся за шайкой ловкачей, угонявших чужие машины, но пока без особых успехов. Автоворы уводили машины со стоянок, из гаражей, просто с улицы перед театрами, и все эти машины пропадали бесследно.
В уголовном розыске ходили слухи, будто капитан Пернав уже висит на хвосте у преступников. Давно бы пора: общественность крайне обеспокоена, начальство торопит, да и самому капитану не терпелось поскорее с этим покончить.
— Вы, что же, ясновидец? — обращаясь к Пернаву, язвительно осведомился старший лейтенант Губенис.
— Выезд машины не отмечен ни одним дорожным постом ГАИ, и тем не менее искать ее на территории нашей республики бесполезно, — со строптивой ноткой в голосе повторил капитан Пернав.
— Так, может, она улетела по воздуху? — никак не мог угомониться Губенис.
Для уточнения некоторых обстоятельств капитан Пернав попросил предоставить ему два дня.
Через сутки на берегу Ладожского озера возле домика смотрителя маяка остановилась серебристо-серая «Волга» с государственным номером.
Смотритель указал, где затонула лодка. Двое аквалангистов, приехавших с капитаном Пернавом, приготовились к спуску.
— Видать, у них мотор забарахлил, — рассказывал смотритель. — Катер, правда, тут же вышел на помощь, да не поспел.
