Прах и тень - Линдси Фэй

Холмс понимающе присвистнул. У меня возникло безумное желание использовать эту бумагу в качестве растопки, чтобы сжечь жилище автора.

— Как видите, меня регулярно извещают о новых замыслах этого щенка, — продолжал Вандервент. — Этот перл журналистики, несомненно, уже отправлен в типографию. Решил вас предупредить, пусть и с опозданием.

— В таком случае мне надо позаботиться о том, чтобы не оказаться на скамье подсудимых.

— Но до чего же наглый мерзавец! — возмутился я. — Нетрудно было вообразить что-нибудь подобное, но это превосходит все ожидания.

Брови Вандервента взлетели вверх.

— Вы предвидели очередное нападение этого прохвоста?

— Доктор Уотсон и я полагали, что вряд ли Тависток прекратит гнуть свою линию, отыскав столь благодатную почву для самовыражения, — объяснил Холмс.

— Ха-ха, — скептически хмыкнул Вандервент. — У меня нет сомнений, что злоба, источаемая этим красавчиком, объясняется главным образом шуткой, которую с ним сыграли субботним вечером.

— Вот как! И что же это за шутка? — безмятежно вопросил Холмс.

— Думаю, вы и сами слышали. Будь моя воля, я бы дал этим парням рыцарское звание. Под покровом темноты они проникли в кабинет Тавистока и устроили там настоящую метель из белоснежных куриных перьев. Ее вызвал тощий цыпленок, которого обнаружили сидящим на столе Тавистока прямо на его отвратительных сочинениях.

Холмс расхохотался и так хлопнул меня по плечу, что некоторое время мне пришлось изучать состояние моей обуви, согнувшись в три погибели.

— Значит, ему прислали белое перо?[35] Надо будет поблагодарить автора этой идеи, если, конечно, его личность когда-нибудь будет раскрыта.

— Поскольку у всех полно забот, не стану больше отнимать у вас время, — сказал Вандервент. — Если понадобится помощь, чтобы выйти из здания, дайте мне знать. Этим шакалам за дверью доставит огромное удовольствие наброситься на Шерлока Холмса за пару часов до его заключения в тюрьму. Произнесите только слово «цыпленок», и аплодисменты вам обеспечены.

На следующий день статья Тавистока сразу же бросилась в глаза читателю с первой страницы «Лондон Кроникл». Как бы внешне флегматично ни воспринял накануне эту новость Холмс, увидев такое поношение в утренней прессе, он швырнул в камин всю газету.

— Вынужден оставить вас на время, Уотсон, но прошу быть дома вечером, — сказал он после кофе, тоста и утренней трубки. — Я планировал, что мы отправимся в Скотланд-Ярд и нанесем визит Лестрейду сегодня вечером, но затем мне пришло в голову, что не стоит дразнить стражей порядка своим присутствием. Инспектор будет здесь в восемь, и мы решим, что делать дальше.

— Я очень рад. Тень, брошенная на вас, лежит непозволительно долго.

— Она, однако, состоит из плоти и крови. Клянусь, Уотсон, я вовсе не хочу держать вас в неведении, но мне необходимо убедиться в правильности своих выводов. Сегодня вечером я постараюсь прояснить ситуацию.

— Буду ждать вас здесь.

— В этом деле вы проявили верность и бесстрашие, мой дорогой доктор. Ваша помощь для меня бесценна.

Я всем своим видом выразил протест, не соглашаясь со столь высокой оценкой своей скромной персоны, но Холмс уже встал и надевал шляпу.

— Скажите миссис Хадсон, чтобы она приготовила ужин на пятерых человек. Если я не вернусь к восьми, значит, меня арестовали. В этом случае пусть накрывает на четверых.

Взглянув на часы во второй раз, чтобы убедиться — еще только четверть восьмого, я услышал за окном стук копыт. Подстрекаемый давно сдерживаемым любопытством, я распахнул дверь гостиной задолго до того, как прозвенел колокольчик у нашей двери, и улыбнулся при виде поднимавшихся по лестнице мисс Монк и Стивена Данлеви.

Впустив их в комнату, я обратил внимание, что на девушке под ее повседневным темно-синим облегающим пальто надето бежевое платье простого покроя из льняной ткани с узкими ярко-зелеными полосками — оттенка ее широко расставленных глаз.

— Превосходно выглядите, мисс Монк.

— О! Так теплее. Я хотела сказать, спасибо.

— Доктор Уотсон совершенно прав, — заметил Данлеви с невинным видом.

— Припоминаю, что и ты говорил нечто подобное. В экипаже. Или около меблированных комнат. А скорее всего, и там и там.

— Скучно повторять одно и то же, — весело пожал он плечами.

— А где мистер Холмс? — спросила Мэри Энн.

— Он вот-вот подойдет. А, Лестрейд! Входите, инспектор.

Доблестный Лестрейд стоял в дверях с таким видом, словно его всю неделю преследовали бешеные собаки и у него только что появилась свободная минутка, чтобы сменить рубашку. Он пожал мне руку и кивнул нашим гостям.

— Здравствуйте, мисс Монк. Ни одно мгновение той памятной ночи нельзя забыть. А вы кто, сэр?

— Мистер Данлеви, журналист, — объяснил я.

— В самом деле? — Лестрейд холодно взглянул на него.

— Он помогает нам. В ночь убийства Марты Тэйбрам в августе он был в Уайтчепеле.

— Марта Тэйбрам! Удивительно, что мистер Холмс вновь не взялся за дело Дреббера[36] в связи с Джеком Потрошителем. Как вы думаете, ваш друг скоро появится?

— Надеюсь, что да.

Словно по волшебству, тут же распахнулась дверь, и Шерлок Холмс повесил шляпу на крючок.

— Добрый вечер! Миссис Хадсон сегодня превзошла саму себя. Пожалуйста, рассаживайтесь.

— А вот и автор замечательного послания: «Что бы вы сейчас ни делали, заканчивайте к семи тридцати, чтобы к восьми быть на Бейкер-стрит», — сказал инспектор.

— Лестрейд, вам явно надо пропустить стаканчик.

— Мистер Холмс! — нетерпеливо воскликнул инспектор. — У меня нет оснований сомневаться в важности того, что вы собираетесь нам сказать. Однако в Скотланд-Ярде сейчас столько работы, что и без того придется сидеть там ночи напролет. Помимо усиленного патрулирования, мы несем также почетную обязанность охраны порядка во время процессии, которую устраивает лорд-мэр в пятницу. На участке от лондонской ратуши до здания Верховного суда мы предотвращаем демонстрации, подавляем беспорядки, а также обеспечиваем для трех тысяч неимущих Уайтчепела чай и еду. Наверное, излишне говорить, что наше личное присутствие там не обязательно. Нам предписано находиться в Скотланд-Ярде: мне — на страже порядка, а вам — за решеткой.

— Не поужинать ли нам сначала? Или мне сразу рассказать то, что я знаю?

— Сейчас же, с вашего позволения.

— Хорошо, раз так. Ну, прежде всего, Лестрейд, необходимо составить заново схему патрулирования на завтра в северо-западной части Уайтчепела, граничащей со Спитафилдзом.

— Не шутите со мной.

— Я предельно серьезен.

— Но почему?

— Потому что человек, которого называют Джеком Потрошителем, знает все в мельчайших подробностях: маршрут и время обходов, а также расположение полицейских постов.

— Это самое нелепое заявление, которое мне приходилось слышать из ваших уст.

— А что, такие утверждения случались и раньше?

— Да, и очень часто.

— И разве они никогда не оказывались правдой?

— Я не собираюсь менять порядок патрулирования только из-за того, что вы вообразили, будто кто-то похитил график дежурств.

— Не было никакой необходимости его красть. Человек, о котором я говорю, — офицер лондонской полиции.

В комнате воцарилась зловещая тишина. Холмс тяжело вздохнул.

— Налейте инспектору немного выпить, Уотсон. Думаю, вы согласитесь со мной, что ему это сейчас необходимо.

Все, о чем я намереваюсь рассказать, не должно выйти за пределы этой комнаты. Я сообщаю то, что мне известно, потому что мне нужна ваша помощь. Когда я закончу свой рассказ, задавайте любые вопросы, но мне необходимо выложить на стол карты, чтобы вы получили возможность взглянуть на факты моими глазами.

Все началось с присутствующего здесь Стивена Данлеви. Вскоре после того как мисс Монк согласилась стать нашими глазами и ушами в Уайтчепеле, она повстречала мистера Данлеви. Тот сказал, что он солдат, ждавший возвращения друга в ночь убийства Тэйбрам. Обстоятельства бросали тень подозрения именно на этого, второго гвардейца, к тому же у меня возникли сомнения относительно профессии мистера Данлеви. Так или иначе, его рассказ сильно заинтересовал меня. Я часто вспоминал его и потом, когда несколько женщин умерли такой же необъяснимой насильственной смертью. Стремясь узнать больше, я совершал вылазки в Уайтчепел — именно поэтому мы с доктором Уотсоном по чистой случайности застали Потрошителя за его отвратительной работой. Странное поведение пони натолкнуло меня на мысль заглянуть в Датфилдз-Ярд. Потрошитель, не сумев разделаться со мной, ускользнул, чтобы убить еще одну женщину.

После этого, пятого по счету убийства мне стало ясно, что мы имеем дело не с обычным преступником. Он не похож на безумца, иначе ни одна женщина не пошла бы с ним, зная о тех несчастных, которые уже успели найти свой трагический конец. Это не вор, не расчетливый мститель: я пытался отыскать нечто, что связывает жертвы, но единственное, что их объединяло, — все они проститутки. Мне повезло: я располагал материалами нескольких давних дел, похожих на это, — странных, немотивированных жестоких убийств. Я пришел к выводу, что человек, называющий себя Джеком Потрошителем, — тяжело больной маньяк, чье обычное поведение воспринимается окружающими как вполне добропорядочное.