Кровь и Пепел. Вторжение - Федор Ерасов

что шансов мало, что ее преследователи знают эти переулки и трущобы гораздо лучше, что скоро силы покинут ее… но все равно продолжала бежать. Резко остановившись на перекрестке, она дернулась было влево, но заметила одного из троицы. Второй неторопливо шел ей навстречу. Третий догонял сзади, цокот его кованых подошв был уже отчетливо слышен. Эмма рванула направо, пробежала поворот — и уперлась в каменную стену. Тупик. Конец.

— Твою мать! — выдохнула она и облокотившись спиной о шершавый, грубо обтесанный камень, сползла без сил на грязную булыжную брусчатку.

Из-за угла, явно не торопясь, вышла вся троица. Длинные, ниже середины спины волосы, убранные в конские хвосты. У двоих иссиня-черные, у шедшего чуть впереди — с широкими седыми прядями. Черненые латы с выгравированным сложным круглым символом и наплечники. Плотные брюки, из кожи какого-то ящера, высокие сапоги для верховой езды. Роскошные черные шелковые плащи, спадающие с одного плеча. И злобные, издевательские ухмылки охотников, загнавших свою добычу. Эмма осознала, что пощады ждать не стоит. И быстрой смерти тоже.

— Так-так, кто тут у нас? — продолжая ухмыляться, прорычал седой. — Потеряла что-то? — И прикоснулся когтем к своей шее.

Эмма поняла. Поняла слишком поздно. Поняла, чем вызвала интерес надсмотрщика. Все, абсолютно все встретившиеся ей люди были в ошейниках. Кто-то в ржавых железных, кто-то в позеленевших медных или тускло-бронзовых. Кажется, она видела на рынке даже пару служанок в тонких серебряных. «Нет, не служанок. Рабынь» — мысленно поправила девушка саму себя. «Здесь все мы — лишь рабы».

— Да! Потеряла! — срываясь на фальцет, отчаянно выкрикнула она. «Я еще и говорю на латыни? С ума сойти…» — мелькнула дикая и явно несвоевременная мысль.

— И клеймо тоже? — притворно-сочувственным тоном осведомился седой, ощерившись. — А ну-ка, встань… Встань, сказано!! — ухмылка сменилась звериным, страшным оскалом бешеного волка.

Эмма от неожиданно изменившегося тона и лица демона, на секунду показавшего свою чудовищную сущность — сама не поняла, как снова оказалась на ногах. Седой каким-то неуловимым глазу движением преодолел отделявшие их метры, возникнув прямо перед ней. Она почувствовала его стальную хватку — взяв девушку за подбородок, он откинул ей голову назад, тщательно изучая шею.

— Ни следа от торквема, хотя металл должен был натереть кожу. Клейма на шее или на руках тоже нет… Странно… — не отпуская Эмму, он провел ей чуть выше ключицы когтистым пальцем другой руки, чуть нажав. Девушка задрожала, по шее, в ложбинку меж грудей побежала тонкая кровавая дорожка.

— Экрезен, аккуратнее, — предупредил второй. — Она может оказаться чьей-то собственностью.

— Раскрывай рот, лишь когда я тебе скажу, Уршкем, — огрызнулся седой. — Бери пример с Ксмаахара. Еще не хватало, чтоб меня поучал желторотый сангус едва двух веков отроду. На девке нет и не было торквема, клейма тоже. Или оно есть, но в более интересном месте, — ухмыльнулся сангус, показав клыки. — Но я уверен, что нет, и сейчас это узнаю.

Подцепив когтем тунику на плече Эммы, он резко рванул ткань. Одежда, обнажая грудь девушки, сползла до талии, удерживаемая лишь широким поясом. Она инстинктивно дернулась вперед — бесполезно. Хватка сангуса не ослабла ни на йоту. Экрезен, откинув с лица упавшую седую прядь, провел черным языком по ложбинке, поднимаясь от груди к шее и слизывая кровь. Его глаза округлились.

— Чтоб меня Бездна взяла! Чистая кровь! — от неожиданности он выпустил девушку. — Неужели слухи верны и Вторжение действительно началось?! Я уже больше века не ощущал столь отменного вкуса!

— Вы… все… трупы… — прохрипела Эмма, тяжело дыша. — Мой… мой хозяин… — это слово явно удалось ей с трудом, — Я… принадлежу… Азаэлю!

Повисла гробовая тишина. Седой сангус, оторопев, отступил на шаг.

— Лжешь, сука. — Ошейника нет, клейма… — он резким движением сорвал с нее остатки туники, оставив полностью обнаженной. Сзади не удержавшись, сглотнул слюну Ксмаахар, а Уршкем издал тихий вздох. — Клейма тоже нет! Я в своем праве, и неважно, кого ты считаешь своим хозяином, бродяжка! Твои жалкие угрозы не принесут спасение! Мы поиграем с тобой, а потом… потом то, что от тебя останется, я выпью досуха, не спеша, по капле! Слышишь, тварь?!

Схватив ее за шею, он приподнял Эмму так, что только носки ее сандалий скребли по брусчатке. Второй рукой он ухватил ее за бедро и закинул ногу трепыхающейся девушки себе на плечо. Ощерив пасть, он прокусил кожу с внутренней стороны, рядом с бедренной артерией, но не повредив ее — иначе бы Эмма истекла кровью уже через минуту. Алая струйка побежала по его подбородку, капая на лежащие внизу обрывки туники.

— Экрезен, аккуратнее, мне все-таки кажется, ты перегибаешь палку. Остановись, пока не поздно, — снова раздался голос сзади.

— Закрой рот, темный, пока я не вбил тебе твою смердящую страхом дерзость обратно вместе с остатками твоих же клыков, — свирепо прорычал седой сансус, не отрываясь от добычи. — Стой, смотри и жди, пока старшие не закончат!

— Это не я, — послышался удивленный голос Уршкема.

— И не я, — произнес не менее удивленный Ксмаахар. После чего все трое обернулись.

— А ты еще кто, забери тебя Бездна? — приподнял бровь Экрезен, отпустив девушку. Голая и окровавленная Эмма тяжело упала на брусчатку, добавив еще пару кровоподтеков к уже имеющимся. Взглянув на виднеющуюся у выхода из тупика фигуру в черном плаще и капюшоне, она неожиданно для себя зашлась в полубезумном тихом хохоте.

— Хватит, — произнес силуэт, чье лицо было скрыто тенями и мраком. — Ты уже достаточно сказал. — И поднял глаза.

Тьма под капюшоном чуть рассеялась, багровым, дьявольским огнем блеснул пронизывающий как копье тяжелый взгляд. Экрезен понял. Понял слишком поздно. Понял, что именно для него уже слишком поздно. И, надо отдать ему должное, успел не только положить руку на рукоять меча, но и почти наполовину выхватить его из ножен. После чего развалился на несколько брызжущих черной кровью кусков. Высший оказался перед ним мгновенно, настолько быстро, что ни остальные сангусы, ни тем более Эмма просто не заметили движения и серию ударов. Клинок, выкованный самим Мельхомом в горниле Тартароса, в сотню раз острее бритвы, прошел через прочнейшую каленую кирасу, мясо и кость, не встречая сопротивления. Остальные сангусы упали ниц, растянувшись в дорожной пыли, не смея даже поднять взгляда.

Еще одно неуловимое глазу движение — и он уже рядом. Тихо щелкнул замок, шею Эммы обвил тонкий золотой обруч с гравировкой. Затейливый вензель, такой же, что и на перстне руки, стряхивающей капли крови с меча. Сангусы не шевелились, покорно молчали, понимая, что их жизнь висит на тончайшем волоске. Девушка ощутила, как демон в кроваво-красном камзоле осторожно