Уголек в пепле - Сабаа Тахир

— Элиас! — Элен посмотрела на пустыню, и я уже знал, что она скажет. — Там что-то есть…

Ветер заглушил ее слова, унес прочь с небывалой яростью. Я ослабил спусковое крепление, и мы стали падать. Но недостаточно быстро.

Сильный порыв ветра вырвал из рук веревки, и мы остановились. Песок в дюнах вздыбился и закрутился вокруг нас воронкой. Перед моим ошеломленным взором частицы пыли сливались в гигантскую человекоподобную фигуру с цепкими руками и пустыми отверстиями вместо глаз.

— Что это? — Элен бесполезно рубила мечом воздух, ее удары становились все более хаотичными.

Это было нечто неземное и враждебное. Пророки уже насылали на нас жутких существ из сверхъестественного мира. Не стоило ломать голову, чтобы понять, что теперь они выпустили еще одно.

Я потянулся к безнадежно запутанным веревкам. Бедро вновь пронзила острая боль. Я взглянул вниз и увидел, как песчаная рука медленно втыкает стрелу все глубже в мою плоть. Снова раздался смех. Я поспешно отломил древко — если бы тварь пронзила меня насквозь, я бы остался калекой на всю жизнь.

Песок бил в лицо, впивался в кожу, а затем превратился в другую фигуру, что нависла над нами горой. Черты ее были расплывчаты, но я все же смог различить волчий оскал.

Отбросив неверие, попытался вспомнить истории мамы Рилы. Мы уже имели дело с рэйфами, а это гигантское существо совсем не походило на рейфа или гуля. Ифриты трусливы, но джинны порочны и хитры.

— Это джинн! — крикнул я сквозь ветер. Песчаное существо радостно рассмеялось, будто я жонглировал или кривлялся.

— Джинн мертв, маленький Претендент! — Его крик звучал точно северный ветер. Затем он, сузив глаза, подлетел ближе, а за ним выстроилась вся его братия, танцуя и кувыркаясь, словно ярмарочные акробаты. — Ваш род давно его уничтожил в великой войне. Я — Роуэн Голдгэйл, король песчаных ифритов. Я заберу ваши души себе.

— Зачем королю ифритов простые смертные? — Элен выигрывала время, пока я отчаянно пытался распутать веревки и выпрямить спусковой трос.

— Простые смертные! — ифрит за спиной короля разразился смехом. — Вы — Претенденты. Ваши шаги отражаются на песке и в звездах. Обладать такими душами, как ваши, — великая честь. Вы мне хорошо послужите.

— О чем он говорит? — спросила Элен тихо.

— Без понятия, — ответил я. — Продолжай отвлекать его.

— Зачем тебе нас порабощать? — спросила Элен. — Когда мы могли бы… служить добровольно?

— Глупая девчонка! В этих мешках из плоти ваши души бесполезны. Я должен пробудить их и приручить. Только тогда вы сможете служить мне. Только тогда…

Мы стали падать, и его голос потерялся в свисте ветра. Ифриты завопили и понеслись за нами, окружая и ослепляя нас. Затем снова вырвали из рук веревки.

— Взять их, — Роуэн направил свое войско. Один из ифритов втиснулся между нами, и я почувствовал, что хватка Элен ослабевает. Другой выбил меч из ее рук и сорвал со спины лук, крича от восторга, когда оружие упало на песок.

Еще один начал пилить трос об острые камни. Я вытащил меч и проткнул им существо, провернув лезвие в надежде, что сталь убьет его. Ифрит взвыл от боли или гнева. Я попытался срубить ему голову, но тот, мерзко кудахтая, отпорхнул подальше, и теперь уж его было не достать.

Думай, Элиас! Если рэйфы-ассасины имели слабое место, то ифриты тоже должны. Я помнил, что мама Рила рассказывала о них истории. Но я, черт побери, не мог ни одной вспомнить в точности.

— Аххх! — Руки Элен оторвались от меня, теперь она держалась только ногами. Ифриты завыли и удвоили свои усилия, пытаясь сбросить ее. Роуэн обхватил руками лицо Элен и, сжимая, вдохнул в нее потусторонний золотой свет.

— Моя! — произнес ифрит. — Моя, моя, моя.

Трос почти перетерся. Из раны на бедре лилась кровь. Ифрит оторвал Элен, и в этот момент я заметил в скале грот и тропку, по которой из него можно спуститься к пустыне. В памяти возникло лицо мамы Рилы, освещенное бликами костра. Она пела:

«Ветра, ветра ифрит, стальная булавка тебя победит.

Моря, моря ифрит, от костра он прочь убежит.

Ифрит, ифрит песка, с песней песня твоя коротка».

Я подбросил меч вверх, в существо, перетирающее трос, затем качнулся вперед, выдернув Элен из цепких лап тварей, и втолкнул ее в грот, не замечая криков удивления и гнева, не замечая рук, раздирающих мне спину.

— Пой, Эл! Пой!

Она открыла рот и начала кричать или петь — я уже не слышал, потому что веревка наконец поддалась. Я начал падать, и бледное лицо Элен растаяло надо мной. Затем мир стал тихим и белым, и больше я ничего не чувствовал.

23: Лайя

Я вышла из кухни, все еще не в себе после слов Кухарки, и встретила Иззи. Она передала мне бумаги — указания для Телумана.

— Я предложила сама отнести их, — сказала Иззи. — Но она… ей не понравилась эта идея.

Пока я шла через Серру к кузнице Телумана, никто не обращал на меня внимания. Никто не видел кровоточащую букву К под плащом. Я еле волочила ноги, но замечала, что, видимо, не мне одной доставалось. У некоторых рабов-книжников виднелись синяки, у других — следы плетей. Третьи передвигались, сгорбившись и хромая, словно у них болели все внутренности.

Я прошла мимо большой стеклянной витрины в Квартале патрициев и остановилась на миг, пораженная собственным отражением. На меня смотрело затравленное существо с ввалившимися глазами. Кожа лоснилась от пота, что струился ручьем отчасти из-за жары, отчасти из-за лихорадки. Платье липло к телу, юбка сбилась и запуталась вокруг ног.

Это для Дарина. Я продолжала идти. Как бы ты ни страдала, ему еще хуже.

Когда я подошла к Оружейному кварталу, то невольно замедлила шаги, вспомнив слова Коменданта, брошенные прошлой ночью: «Тебе повезло, что мне нужен меч Телумана, девочка. Тебе повезло, что он положил на тебя глаз». Я немного помедлила перед дверью кузницы, не решаясь войти. Телуман вряд ли захочет подходить ко мне, когда моя кожа цвета сыворотки и я вся истекаю потом.

В магазине было так же тихо, как и в прошлый раз, но кузнец оказался на месте. Я знала это. Перед тем как открыть дверь, я слышала шорох его шагов, затем Телуман появился из боковой комнаты. Он лишь взглянул на меня и сразу исчез. Через несколько секунд вернулся со стулом и стаканом холодной воды.

Я опустилась на стул и жадно выпила воду, даже не задумавшись, не отравлена ли она. В кузнице было прохладно, вода и вовсе показалось ледяной, отчего лихорадка ненадолго утихла.

Затем Спиро Телуман прошел мимо меня к двери и запер ее. Я медленно встала, протянула ему стакан, словно это могло быть сделкой: в обмен на стакан он откроет дверь и выпустит меня, не причинив боли. Спиро взял его, и я тут же пожалела об этом. Лучше бы разбила, осколок мог бы послужить мне оружием.