Нужная работа - Михаил Бабкин

Собственно, о картах Далий услышал от Гибаряна, а вот откуда узнал тот, напарник понятия не имел: господин аналитик никогда не делился источниками информации, даже надравшись до полной невменяемости.

Здесь Далий пустился в рассуждения о том, что из Гибаряна получился бы отличный разведчик; следом пошла байка, как ему предложили уйти из школы полиции в разведшколу, однако он отказался. Потому что шпионская жизнь хоть и интересная, но слишком короткая, насыплют в стакан цианистого порошка, и привет…

Марвин вздохнул и сделал первое напоминание.

По слухам, колоду особых карт подарил Жанне шеф (Марвин кивнул, вспомнив сцену ревности в медпункте), забрав их из хранилища и нарушив тем запрет на неизученные артефакты. Но для Жанны эти карты были необходимы, особенно во время магнитных бурь — они могли снять приступ «фона». Или усилить его, это уж как получится… Лично он, Далий, никогда бы не сел играть такими картами, потому что на фиг нужно вместо лечения вдруг заработать какой-нибудь склероз головы или недержание мочи! Кстати об играх: был у Далия интересный случай, когда он по глубокой нетрезвости попал в одно подпольное казино…

Марвин сделал второе напоминание.

Короче, если разложить на тех картах пасьянс и он сойдется, то любое твое недомогание сразу пройдет. То, которое загадал вылечить. А не сойдется, тогда беда — скажем, если у тебя болел зуб, то заболят уже два. Или вдобавок к зубной боли начнется мигрень. Или что-нибудь другое, но тоже нерадостное.

Говорят, чем сложнее расклад, тем более тяжелую болезнь он может вылечить. А в некоторых случаях даже оживить умершего. Но это вряд ли, кто захочет рисковать своей жизнью, раскладывая пасьянс на чужое воскрешение? Хотя если за крутые бабки или для развлечения — вроде «смертельной рулетки», — то почему бы и нет? Типа нервы пощекотать, барышень удивить, то да се… Кстати об удивительных барышнях: довелось, значит, ему как-то заночевать в заброшенном женском монастыре, очень уж он уставшим был…

Марвин прорычал третье напоминание.

— В общем, пасьянсы у Жанки всегда сходились, — заторопился Далий, видя, что старший начинает нервничать. — Она ведь гений вычисления, с такой-то головой! Но лечила только себя и шефа, а остальным шиш с маслом, потому я ее терпеть не могу. — Напарник сунул посох под мышку и обиженно добавил: — Да к ней вообще на драной козе не подъедешь! Как глянет на тебя, — Далий скосил глаза на кончик носа, — словно ты сопля какая, так сразу весь настрой пропадает. В смысле пощупать ее за разные места. Натурально конь в юбке. Мымра, елки-палки.

Марвин понял, что рассказ закончен, и с пониманием рассмеялся:

— Сдается мне, настоящая причина твоей нелюбви кроется в последних фразах. Живая женщина все-таки лучше зачарованной гурии из лифта, не правда ли? — Он похлопал напарника по плечу.

Далий пробурчал что-то неразборчивое, вроде «тоже мне, психолог хренов», но за точность сказанного Марвин поручиться не мог. Сделав вид, что он не расслышал, Марвин задумчиво сказал:

— Похоже, у карт есть важное свойство, о котором ни шеф, ни Жанна даже не подозревали. А Фемах знал. Вопрос — откуда? Впрочем, не принципиально, — отмахнулся Марвин, — главное, что знал, потому и украл.

Шедший впереди Граф оглянулся — в свете потолочной самосветки лицо проводника выглядело будто восковая маска — и глухо произнес:

— Самые мощные в колоде — старшие карты. Тузы и короли, разумеется. Они не только излечивают нус-проклятие в любой стадии, но практически дают бессмертие их обладателю. Ты спрашивал, в чем мой интерес вам помогать?

Марвин не ответил, ему было ясно, что потребует Граф за свои услуги.

— Мне нужны эти карты! Все, сколько их осталось неиспользованных.

— А одной мощной, что ли, не хватит? — заинтересовался Далий. — На фига тебе, скажем, три туза и два короля? Три бессмертия плюс два долгожительства в итоге все равно дают только одно бессмертие.

— На всякий случай, — с усмешкой отвернулся Граф. — Про запас. Мало ли что может случиться. Вдруг у карт ограниченный срок действия?

— Логично, — с уважением согласился Далий. — Я бы тоже так сделал, лишней жизни не бывает.

Марвин не собирался торговаться, магическая колода была ему не интересна. Да и задания насчет карт от шефа не поступало, потому он с легким сердцем пообещал:

— Договорились. Ты получишь все карты, какие мы найдем у Фемаха. От тузов до двоек включительно.

— Это не все мои требования. — Граф остановился возле покрытой резьбой двустворчатой двери, повернулся к ней спиной и сложил руки на груди. — Вы заберете меня с собой. В вашу обитель, где бы она ни находилась. Я не хочу погибать вместе с миром, в котором меня ничего не держит.

— Опаньки. — Далий вопросительно посмотрел на Марвина, мол, ни фига себе заявочка. Мол, что делать будем, гражданин начальник?

— Думаю, это возможно, — уклончиво ответил Марвин. — Единственное, мне надо будет связаться с шефом и обсудить требование. Надеюсь, он возражать не станет.

Конечно же Марвин мог пообещать Графу забрать его с собой, и забрал бы, какие проблемы! Даже без звонка негору: мнение не знающего ситуацию человека интересовало Марвина в последнюю очередь. Поставят шефа перед фактом, и все дела, куда он денется. Но нужен был надежный поводок, который держал бы своевольного помощника под контролем, в подчинении Марвина.

Как сказал Граф, «на всякий случай».

— Хорошо. — Граф повернулся к двери и распахнул тяжелые створки. — Обеденный зал, — торжественно объявил он. — Еды тут нет, но есть вход на кухню. А уж там наверняка что-нибудь найдется.

Далий громко сглотнул, выдохнул: «Наконец-то!» — и без оглядки рванул в темноту.

Марвин остановился в дверях, вглядываясь в полумрак, — он не опасался мертвых слуг или хитрых ловушек, просто его всегда настораживало любое незнакомое помещение. Мало ли что там может оказаться, лучше сначала осмотреться, а уж после входить. Или не входить.

От узких окон по мозаичному полу протянулись лунные полосы, расчерчивая как сам зал, так и стоявший посредине необъятно длинный стол с расставленными вдоль него стульями. А заодно делая его похожим на злобное животное по имени зебра — множество которых, по слухам, обитало в негорийских землях. Марвин слышал, что тамошние негоры загадочным способом укрощают полосатых зверей и используют их как скакунов, способных обогнать любого иноземного коня.

«Надо бы шефа при случае спросить, — рассеянно подумал Марвин. — Может, враки все и таких чудищ вообще не существует. Слишком уж неправдоподобное создание».

В лунном свете там и тут — и особенно густо на столе — поблескивали разноцветные искры, словно разбросанные по залу щедрой рукой. Марвин уставился на них, стараясь понять, что это за странное природное явление и не опасно ли оно, когда Далий громко захрустел обувью по битому стеклу. Марвин посмотрел вверх: в потолке зияла круглая дыра, в которой виднелось безоблачное ночное небо.

— Бывшее окно-витраж, — проследив за его взглядом, пояснил Граф. — Снисхождение благодати на раскаявшегося отца Кабани, классический сюжет. На мой взгляд, никакой художественной ценности, но в солнечную погоду смотрелось неплохо.

— Меня беспокоит, кто и зачем разбил это «снисхождение». — Марвин зашагал вдоль стола, стараясь не наступать на осколки. — Деревьев в проеме не видно, потому вряд ли на витраж могла свалиться какая-нибудь тяжелая ветка. Камень сюда тоже особо не докинешь, разве что катапультой, но кому оно надо… Мертвая птица? Как-то сомнительно оно. Не убеждает.

— Иногда потолочные стекла падают сами по себе, — напомнил Граф, идя по другую сторону стола. — Особенно когда хозяина замка давно нет, а слуги больны и ничего не соображают. Разруха, что поделать.

— Возможно, — задумчиво согласился Марвин. — Хотя есть у меня на этот счет одна идея… — Но какая именно, рассказывать не стал. Просто не успел.

— Граждане стекольщики, бегом ко мне! — проорал из дальнего полумрака Далий. — Здесь кое-что прикольное, не пожалеете! — Голос напарника отражался от стен, и казалось, что Далий вопит одновременно отовсюду.

Марвин ускорил шаг, хотя торопиться было ни к чему — наверняка тот нашел какую-нибудь ерунду. Да и что может быть интересного в заброшенном, неухоженном зале?

Однако напарник действительно обнаружил кое-что любопытное. Причем настолько неожиданное, что Марвин застыл на месте, не зная, как реагировать на увиденное.

В конце стола, на стене — под громадным портретом кого-то в парадном мундире, при орденах-медалях, — в полосе оконного света чернело размашистое: «Убирайтесь в обитель!» Рослые буквы были вырезаны чем-то острым, глубоко по штукатурке, местами до кирпичной кладки. Чувствовалось, что писали второпях, по-быстрому, едва ли не единым росчерком — как можно сделать такое, Марвин не знал.