Век Святого Скиминока - Андрей Белянин

– Заметьте! – вовремя добавил я. – Пролетел он не по курсу Срединного королевства и даже не в Темную Сторону, а в направлении проселочных дорог. Бог говорит: «Бросайте, на фиг, всю войну и марш по домам!»

Не прошло и получаса, как вся армия пана Юлия осталась в составе своего господина, его лошади, ну и груды брошенного оружия. Из ворот замка начали выбегать женщины с прислугой. Бедняги выносили вещи. Честно говоря, запах уже стоял такой, что глаза резало. Мы плюнули в сторону незадачливого агрессора и пошли искать Жана. Далеко уйти не успели. Ломая кусты, наш бедный Бульдозер выполз на четвереньках в непонятно каком кружевном белье на плечах, с мутным взглядом и мычанием вместо членораздельной речи.

– Лия, девочка моя, раздобудь на всех лошадей. Нам действительно пора. Да, и подними, пожалуйста, этого падшего ангела…

На ночлег мы вернулись к отцу Ансельму. Пожилой отшельник страшно обрадовался, когда мы рассказали ему, что войны не будет, а войско разбрелось по всему княжеству, возвращаясь домой. В придачу не пролилось ни одной капли крови, исключая разве разбитый нос Бульдозера. Конечно, пан Юлий долго орал нам вслед, что он страшно отомстит, но броситься на нас в одиночку все-таки не рискнул. К замку Твердь ближе чем на милю подходить не рекомендовалось – воздух явно не целебный. Надеюсь, что подземный резервуар с газом не очень велик, пламя было невысоким, повоняет с месяц и перестанет. Через два дня спокойной жизни на меня напала страшная депрессия. Сначала я затосковал по Ивану, потом по Луне. Причем боль была такая, что Лия, Жан и священник не знали, куда деться от моей унылой физиономии. Я честно пытался держать себя в руках, но мои ребята смотрели на эту проблему иначе. По их мнению, если рыцарь не страдает от неразделенной любви, то он не настоящий герой. Обязательно надо время от времени поскуливать, выть под луной серенады, плакать в конскую гриву и рвать на себе волосы. На деле это выглядело примерно так:

– Лия, как ты думаешь, она меня любит?

– Конечно любит, милорд! Безумно, страстно, безнадежно, потеряв голову, впадая в отчаяние, стремясь к вам всем сердцем, дыша вашим именем, веря и скорбя…

– Да, а почему тогда убежала?

– Потому что она не любит вас! Вы были ее игрушкой, шуткой, улыбчивым времяпрепровождением, мимолетным увлечением, шалостью, легкой любовной интрижкой…

– Жан, убери ее! Скажи мне, как мужчина мужчине…

– Вы ее не любите, лорд Скиминок.

– Почему?

– Потому что, когда любят, женятся. Но не переживайте настолько, она вас тоже не любит.

– Почему?

– Потому что когда любят, то ждут.

– Отец Ансельм, спасите меня от них обоих!

На самом-то деле мы ждали Локхайм. Я продолжал надеяться, что принц приведет сюда Тающий Город. Правда, как всегда, не был ясен план действий на потом… Но это вроде как уже наша визитная карточка – все решать на месте сообразно обстоятельствам. Просто скучно было. Мне даже приходили в голову нехорошие мысли – пойти прогуляться огнем и мечом по землям Голубых Гиен. Все равно делать нечего…

Утром третьего дня ко мне пришли крестьяне. Два деревенских старосты, зажиточные люди и еще несколько женщин для более надежного воздействия на мою добрую душу. Лия с мужем умотали на море купать лошадей, я грелся на солнышке, неспешно беседуя с отшельником на религиозные темы. Когда делегация депутатов от сельскохозяйственного округа приблизилась, снимая шапки, я соизволил встать.

– К вашей милости обращаемся, достопочтенный лорд Скиминок! Уважьте, сделайте такую Божескую милость, – обратился ко мне самый пожилой крестьянин.

– Весь во внимании. У вас что, какие-то проблемы?

– Горе у нас. В лесу людоед залютовал.

– Людоед?! Ну, вон вас сколько, собрались бы всем миром, взяли вилы, топоры да устроили ему пышные похороны за ваш счет. Я-то здесь при чем?

– Да ты знаешь ли, батюшка, какой он страшный?! Нам самим нипочем не справиться. Как пан Юлий войска пораспустил, то в нашу деревню шестеро ратников вернулось. Все в доспехах, с копьями да мечами, шрамами боевыми отмеченные. А только трое ушли на людоеда и не вернулись. Люди дома бросать стали, землю, хозяйство. Уж сотворите Божескую милость, господин ландграф! А мы не поскупимся, понимаем, вам небось тоже деньги не повредят…

– Хм… конечно да. Однако финансовые вопросы обычно решает мой паж. Это будете утрясать с ним. А я, пожалуй, и соглашусь поразмять кости. Расскажите-ка о вашем горе поподробнее…

– Вот уж спасибо, милорд! Ото всех нас великое спасибо! – аж прослезился старик, едва не хлопаясь на колени. Ей-богу, он бы бухнулся, но они не гнулись. – Людоед в наших краях давно живет. Да только пан наш другие дела достойными почитал, вот зверь-то и обнаглел.

– Это зверь? Зайчик или белочка?

– Разный он. Обличья звериные меняет, потому как колдун. То медведем представится, то вепрем, а то волком невероятной величины. Но уж лют! Порой и косточки целой не оставит – все порвет, погрызет, переломает.

– Садист какой-то, – хмыкнул я. – А где живет?

– В лесу, в глухой чащобе. На охоту выходит, когда голоден, для него что день, что ночь – все едино. Ежели всех людей посчитать – так уж больше сотни сожрал, ненасытный!

– Ладно, уговорили. Не так давно мы с оруженосцем срубили башку одной хамоватой ведьме, терроризировавшей целое село. Так вот она даже маскировалась под монахиню. Значит, сейчас мне надо дождаться ребят, а ближе к вечеру я к вам заеду. В какой стороне ваша деревенька?

Да вы бы на моем месте тоже согласились. Ничто так не избавляет от сердечных мук, как опасное дело, грозящее смертью. Может быть, я действительно ее так сильно люблю, что даже хочу умереть, раз мы не вместе…

– Милорд, вы никуда не идете! Это решено категорически и бесповоротно.

– Лия…

– Имейте в виду: еще один шаг – и я рухну вам в ноги, обхвачу колени, буду выть, как на похоронах, но никуда не пущу!

– Жан! – взмолился я.

Наша душераздирающая перепалка тянулась не меньше часа. Отец Ансельм скорбно кивал головой, Бульдозер грустно вздыхал, не зная, что делать, поэтому мне пришлось взывать к общественному мнению уже в полный голос:

– Успокойте же ее, наконец! Дайте мне сходить развеяться. Убивать людоедов – это самое что ни на есть ландграфовское дело! Опять же очень полезное для улучшения микроклимата в данном регионе. Почему, в конце концов, все так не хотят, чтобы я совершил подвиг? Бедным крестьянам не нравится, когда их едят…

– Мало ли, что им не нравится! – с полуоборота завелась Лия, действительно падая на колени и хватаясь за мою рубаху, как нищий за плащ святого Августина. – А платить кто будет?! Да за те жалкие гроши, что они собрали с двух деревень, мы в столице и поужинать втроем не сможем! Я ни за что не допущу, чтобы вы унижали звание ландграфа Меча Без Имени до оплаты простого охотника на драконов!

– Ну, знаешь, – в свою очередь начал сатанеть я, – если мои душевные порывы ты будешь вечно пробивать третьим чеком в кассе – я дам рыцарский обет оказывать помощь любому просящему совершенно безвозмездно!

– То есть как?

– То есть – даром!

– Ах… – Лия картинно повалилась в обморок. Жан начал неспешно обмахивать ее платочком.

– Дело, конечно, не в деньгах, милорд. Просто мы ведь вроде… Вы же надеялись дождаться здесь Раюмсдаля. Охота на людоеда очень опасное развлечение. Я уверен, что вы победите, но… если вас неожиданно ранят, то как мы нападем на Тающий Город? Может быть, все-таки стоит поберечь силы для более серьезной битвы?…

– Бульдозер, – я задумчиво посмотрел в глаза трусливому рыцарю, – ты темнишь. Вы оба чего-то боитесь. Не людоеда, тут вы герои, тогда чего? Молчишь? Поднимай свою комедиантку и отправляйся седлать лошадей, я выезжаю.

Мгновенно придя в себя, Лия демонстративно встала с холодного пола, цапнула мужа за руку и вывела наружу. Мы с отшельником остались одни. Отец Ансельм произнес короткую молитву, еще раз перекрестился перед распятием, а потом заговорил со мной самым мягким тоном:

– Пожалуйста, выслушайте меня, сын мой. Боюсь, что ваши верные друзья просто не в состоянии понять глубинные причины собственного беспокойства, поэтому и выдумывают невесть что. Загляните в свою душу – зачем вам это? Ради чего вы идете на смерть? Ради невинных людей, ради защиты чести и справедливости, ради борьбы со злом, ради денег, ради славы, ради рыцарского звания? Подумайте… А вдруг этой женщине просто все равно? Не отвечайте сейчас, в спешке или гневе, промолчите. Но если вы делаете это только ради нее – пусть Господь спасет вашу заблудшую душу!

По тропинке мы ехали мирно. Старый хрыч надолго испортил настроение, и мои спутники не пытались утешить меня шумными разговорами. Разумом я понимал, что священник желает мне добра, но так хотелось совершить что-то безумное, глупое, безрассудное, чтобы она узнала, почувствовала, поняла и… вернулась. Лия ворчала себе под нос, презрительно подбрасывая в руке тощий кошелек. Жан тихо напевал «Балладу о доблестном лорде Скиминоке» с продолжением. Длинная, но занимательная вещица его собственного сочинения. После каждого большого кроворазлития он добавлял туда еще парочку куплетов. Судя по энтузиазму парня, он будет продолжать ее, даже когда наши подвиги закончатся, и сделает песенку эпической. Вообще-то я даже люблю такие вечерние прогулки. Чистый воздух, запах сероводорода ветер относит в сторону, погода здесь гораздо теплее, чем в столице, а езда верхом всегда приятно бодрит. Лошади удивительные животные, они обладают каким-то магнетическим воздействием на душу человека. Они ее лечат…