Сэр Найджел Лоринг - Артур Дойл

Подняв палицу, медная фигура снова двинулась вперед к беспомощной кучке потерявших голову людей, которые мешали своим более смелым товарищам что-либо предпринять, как вдруг Найджел, растолкав матросов, бросился вперед и в один прыжок оказался на открытом месте. Он стоял, улыбаясь, с мечом наготове, и ждал противника.

Солнце уже село, и длинная розово-лиловая полоса, протянувшаяся над Каналом на западе, быстро меркла – надвигались ранние сумерки. В небе слабо замерцали редкие звезды, но света было еще довольно, чтобы охватить взглядом всю сцену: «Мэри Роуз», покачивавшуюся на длинной волне, широкую французскую шхуну, на белой окровавленной палубе которой тут и там лежали тела убитых; кучку людей на корме: одни пытались защищаться, другие бежать – жалкая, беспорядочная, барахтающаяся горстка.

А между ними и мачтой две фигуры: сверкающий броней металлический человек с занесенной над головой палицей, неподвижный, настороженный, безмолвный, и Найджел, с непокрытой головой, со счастливым, бесстрашным лицом, который, изогнувшись, быстро передвигался перед ним по палубе, держа наготове сверкающий меч, выискивая хоть какое-нибудь отверстие в металлической скорлупе.

Человеку в броне было ясно, что стоит ему только загнать противника в угол, и он тут же сразит его наповал. Но этому не суждено было сбыться. Найджел, которого не стесняли доспехи, имел перед ним большое преимущество в скорости. Несколько быстрых шагов в ту или другую сторону уводили его от сокрушительных, но неловких ударов палицы. Эйлвард и Бэддинг выпрыгнули было на палубу, чтобы помочь ему, но он так повелительно и гневно крикнул, чтобы они отошли, что они опустили оружие и стояли, словно окаменев, молча следя за этой неравной борьбой.

Было мгновение, когда показалось, что юному оруженосцу пришел конец: отпрыгнув назад от врага, он споткнулся об одно из тел, все еще лежавших на палубе, и растянулся на спине, но и тут быстро и ловко уклонился от готового обрушиться на него тяжелого удара, вскочил на ноги, вонзил меч глубоко в шлем француза и, вытаскивая его, еще более расширил разрез. Палица снова опустилась, и на сей раз Найджелу не удалось полностью увернуться: удар пришелся по мечу и задел левое плечо. Он зашатался, а палица взвилась вверх, чтобы окончательно свалить его. В одно мгновенье он понял, что ему не отпрыгнуть достаточно далеко. Но ведь можно, наоборот, броситься как можно ближе к закованному в сталь человеку, и тогда палица тоже минует его. Он тут же отбросил меч и, стремительно метнувшись к врагу, обхватил его за талию. Рука с булавой согнулась, и рукоять ударила обнаженную русоволосую голову. И тут же Найджел под ликующие крики зрителей одним могучим рывком приподнял врага и с грохотом опрокинул его навзничь на палубу. Сам он едва держался на ногах, голова у него кружилась, он чувствовал, что теряет сознание; но уже в руках у него был охотничий кинжал, и он был готов всадить его в дыру в стальном шлеме.

– Сдавайтесь, благородный сэр! – сказал он, обращаясь к распростертой фигуре.

– Я не сдаюсь рыбакам и лучникам. Я гербовый дворянин. Убей меня!

– Я тоже дворянин с гербом; клянусь пощадить вас.

– В таком случае сдаюсь.

Кинжал со стуком упал на палубу. Моряки и лучники бросились вперед и увидели, что Найджел лежит почти без сознания, уткнувшись лицом в доски. Они оттащили его в сторону и несколькими ловкими ударами сбили с врага шлем. Под ним оказалось веснушчатое, с резкими чертами, лицо и копна ярко-рыжих волос. Найджел на миг приподнялся на локте.

– Вы – Рыжий Хорек? – спросил он.

– Так прозвали меня враги, – с улыбкой ответил француз. – Я счастлив, сэр, что побежден таким отважным и благородным джентльменом.

– Благодарю вас, добрый сэр, – слабым голосом отозвался Найджел. – Я тоже счастлив, что повстречал такого учтивого противника, и я всегда буду помнить о том удовольствии, которое доставила мне встреча с вами.

Сказав это, он опустил окровавленную голову на грудь врага и погрузился в глубокое беспамятство.

Глава XV

Как Рыжий Хорек посетил Косфорд

Древний летописец в «Жесте о сьёре Найджеле» сетует на то, что ему приходится часто прерывать повествование, потому что из тридцати одного года войн герой в разное время провел не менее семи лет, оправляясь от ран или болезней, которые обычно сопутствуют лишениям и перенапряжению сил. И на этот раз, на самом пороге славного пути, накануне великого дела, ему была уготована как раз такая судьба.

Он без сил и почти без памяти лежал на постели в низкой бедно обставленной комнате, расположенной под нависающей угловой стрельницей во внутреннем дворе крепости Кале, а под самым его окном вершились важные дела. Получив три раны, с головой, разбитой рукоятью булавы Хорька, он качался между жизнью и смертью; изувеченное тело влекло его вниз, дух молодости тянул вверх.

Словно в каком-то удивительном сне перед ним развертывалась схватка во дворе крепости, под его окном. Уже потом ему смутно вспоминалось, как внезапно раздался испуганный крик, лязг металла, удары по воротам, рев голосов, гулкий звон, словно полсотни силачей кузнецов били молотами по наковальне; как наконец шум утих и стали слышны стоны, пронзительные крики, взывающие к милосердию святых, приглушенный гул речей, тяжкое бряцанье металлических поножей.

По всей вероятности, не раз во время этой неистовой схватки он подползал к узкому окошку и, ухватившись за железные прутья, смотрел вниз, на жестокий бой, кипевший под ним. В красном пламени факелов, высунутых из окон и с крыши, ему был виден стремительный водоворот доспехов и оружия, медь и сталь, отбрасывавшие во все стороны багровые блики. Еще долгое время спустя эта беспорядочная великолепная картина не раз вставала у него перед глазами: разлетающиеся ламбрекены, шлемы, украшенные драгоценностями, гербы, богатая отделка одежды и щитов, где чернедь и червлень, серебро и зелень на андреевском кресте, стропила и полосы вспыхивали перед ним, словно мгновенно расцветающие пышные цветы, которые тут же увядали, никли в тени, но вслед за тем снова пробивались к свету. Он видел кроваво-красные цвета Чандоса, видел и его самого – высокую фигуру грозного воина, неистово бьющегося в первых рядах. Видел и три черных пояса на золотом щите – герб благородного Мэнни. А вон тот могучий воин с мечом, конечно же, сам царственный Эдуард, потому что только у него и у стремительного юноши в черных доспехах, сражающегося с ним рядом, не было никаких знаков отличия.

«Мэнни! Мэнни! Святой Георгий и Англия!» – раздавался низкий гортанный крик, и в ответ, заглушая лязг и грохот сраженья, гремело: «Шарни! Шарни! Святой Денис и Франция!»