Дети капитана Гранта - Жюль Верн

– Не так приятно? – воскликнул Паганель, набрасываясь на эти слова, которые могли дать новое направление спору. – Вы жалуетесь на свою судьбу, Гленарван?

– Конечно, – ответил Гленарван. – Неужели вам так удобно на этих довольно-таки жестких ветвях?

– Никогда не чувствовал себя лучше даже в своем собственном кабинете! Мы живем, как птицы: распеваем, порхаем… Я начинаю думать, что люди предназначены для жизни на деревьях.

– Им не хватает лишь крыльев, – вставил майор.

– Когда-нибудь они сделают их себе.

– А пока, – сказал Гленарван, – позвольте мне, милый друг, предпочесть этому воздушному обиталищу усыпанную песком дорожку парка, паркетный пол дома или палубу судна.

– Видите ли, Гленарван, – ответил Паганель, – нужно уметь мириться с обстоятельствами: хороши они – тем лучше; плохи – надо не обращать на это внимания… Я вижу, вы жалеете о комфорте своего замка.

– Нет, но…

– Вот Роберт, я уверен, совершенно доволен, – не дал договорить Гленарвану географ, желая привлечь на свою сторону хоть одного приверженца.

– О да, господин Паганель! – весело воскликнул Роберт.

– В его возрасте это естественно, – заметил Гленарван.

– И в моем тоже, – возразил ученый. – Чем меньше удобств, тем меньше потребностей, а чем меньше потребностей, тем человек счастливее.

– Ну вот: теперь Паганель поведет атаку на богатство и роскошь, – заметил Мак-Наббс.

– Ошибаетесь, майор, – отозвался ученый. – Но если хотите, я расскажу вам по этому поводу маленькую арабскую сказку – она как раз мне вспомнилась.

– Пожалуйста, пожалуйста, расскажите, господин Пага – нель! – воскликнул Роберт.

– А что докажет ваша сказка? – поинтересовался майор.

– То, что доказывают все сказки, милый друг.

– Значит, немногое, – ответил Мак-Наббс. – Но все же рассказывайте вашу сказку, Шахерезада. Вы же так искусны в этом.

– Жил когда-то сын великого Гарун-аль-Рашида, – начал Паганель. – Он был несчастлив. Пошел он за советом к старому дервишу. Мудрый старец, выслушав его, сказал, что счастье трудно найти на этом свете. «А все же, – прибавил он, – я знаю один верный способ добыть счастье». – «Что же это за способ?» – спросил юный принц. «Надо надеть рубашку счастливого человека», – ответил дервиш. Обрадованный принц обнял старца и отправился на поиски своего талисмана. Он долго странствовал. Он побывал во всех земных столицах! Он надевал рубашки королей, рубашки императоров, рубашки принцев, рубашки вельмож – напрасный труд, все тщетно. Счастливее он не стал. Тогда принц принялся надевать рубашки художников, воинов, купцов. Никакого прока. Долго он так скитался в тщетных поисках счастья. В конце концов, перепробовав столько рубашек и отчаявшись в успехе, принц печально отправился назад. И в один прекрасный день, когда он уже подходил ко дворцу своего отца, он вдруг увидел в поле шедшего за плугом крестьянина. Тот весело распевал. «Если и этот не счастлив, то счастья вообще нет на земле», – подумал принц и, подойдя к пахарю, он спросил его: «Добрый человек, счастлив ли ты?» – «Да», – ответил тот. «И ты ничего не хочешь?» – «Ничего!» – «И даже не хотел бы променять свою судьбу на судьбу короля?» – «Ни за что!» – «Ну, тогда продай мне свою рубашку». – «Рубашку? Да у меня ее вовсе нет!»

Глава XXV

МЕЖДУ ОГНЕМ И ВОДОЙ

Сказка Паганеля имела огромный успех. Ему даже аплодировали, но каждый остался при своем мнении. Ученый достиг обычного результата всякого спора – он никого не убедил. Но все же с ним согласились в том, что под ударами судьбы не надо падать духом и что, если нет ни дворца, ни хижины, надо довольствоваться и деревом.

Пока велись эти разговоры, наступил вечер. После такого тревожного дня нужно было как следует выспаться. Постояльцы омбу были не только утомлены борьбой с наводнением, но, сверх того, измучены жгучей дневной жарой. Их крылатые соседи уже скрылись в гуще листвы; мелодичные рулады хильгуэрос, этих пампасских соловьев, мало-помалу затихали. Птицы погружались в сон. Лучше всего было последовать их примеру.

Но прежде чем, по выражению Паганеля, «забиться в гнездышко», Гленарван, Роберт И географ взобрались в свою «обсерваторию», чтобы в последний раз осмотреть водную равнину. Было около девяти часов вечера. Солнце только что скрылось, и облака на горизонте еще пылали. Всю западную половину неба заволокли клубы теплого пара. Обычно столь яркие, созвездия Южного полушария смутно мерцали, будто скрытые мглистым покровом. Все же их можно было распознать, и Паганель познакомил Роберта и Гленарвана с яркими звездами околополярной зоны. Ученый показал им много созвездий, в том числе Южный Крест – созвездие из четырех звезд первой и второй величины, расположённых в виде ромба почти над самым полюсом, созвездие Кентавра, в котором расположена самая близкая к земле звезда – до нее всего восемь тысяч миллиардов миль; две обширные туманности – облака Магеллана, – из которых более крупная в двести раз больше видимой поверхности Луны; и, наконец, «черную дыру» – то место на небесном своде, где как будто совершенно отсутствуют звезды.

Географ очень жалел о том, что на небе еще не появился видимый на обоих полушариях Орион, но зато он рассказал своим ученикам об одной любопытной легенде патагонской «космографии». В глазах поэтичных индейцев Орион – это громадное лассо и три болас, брошенные рукой охотника, бродящего по небесным прериям. Все эти созвездия, отражаясь в зеркале вод, создавали как бы второе небо. Картина была поистине восхитительна.

Пока Паганель вел ученые речи, небо на востоке омрачилось. Густая, темная, резко очерченная туча постепенно поднималась, гася звезды. Мрачная, зловещая, она вскоре заволокла половину небесного свода. Казалось, что она движется сама собой, так как не чувствовалось ни малейшего ветерка. Воздух был неподвижен. Ни один листок на дереве не шевелился, ни малейшей ряби не пробегало по поверхности вод. Даже дышать становилось трудно – точно колоссальный насос разредил воздух. Атмосфера была насыщена электричеством; каждое живое существо ощущало, как оно бежит по его нервам.

Гленарван, Паганель и Роберт почувствовали эти электрические волны.

– Надвигается гроза, – заметил Паганель.

– Ты не боишься грома? – спросил Гленарван мальчика.

– О, милорд!

– Ну, тем лучше: скоро будет гроза.

– И гроза сильная, судя по виду неба, – добавил Паганель.

– Меня беспокоит не столько гроза, – продолжал Гленарван, – сколько ливень, который хлынет одновременно с ней. Нас промочит до костей. Что бы вы ни говорили, Паганель, а гнездом человек довольствоваться не может, и вы скоро в этом убедитесь на самом себе.