Магия страсти - Нора Хесс

– Спасибо, Кэти. Скажи ей, что я скоро спущусь вниз.

Каждую субботу после обеда она и миссис Эшли ходили смотреть любительский парад. С двух часов дня до пяти длинная процессия молодых женщин вышагивала туда и обратно вдоль пяти кварталов между рынком и районом Пауэл, и далее к Саттер-стрит и Керни-стрит. Это было занятием и развлечением среднего класса – еще одно доказательство для Фэнси, что именно эта категория людей живет более интересно. Танцовщицам и проституткам не разрешалось принимать участие в параде, а высший класс считал ниже своего достоинства выставлять себя напоказ.

Фэнси надела нарядную маленькую фетровую шляпку и завязала пышный бант с правой стороны. Если шляпку не завязать, ветер мигом сдует ее с головы. Ветер! Она поморщилась. Девушка никак не могла привыкнуть к нему, но, судя по всему, привыкать придется, так как Томас сказал, что западный ветер дует здесь десять месяцев в году.

Надев поверх платья обтягивающий фигуру жакет серебристо-серого цвета и подходящие по тону перчатки, Фэнси спустилась вниз по лестнице, опираясь на перила из красного дерева.

Она тихонько вздохнула. Не было сомнений, что после парада ей с бабушкой придется отправиться обедать в ресторан «Пудл-Дог». Все высшее общество города будет там. А ей хотелось посетить китайский квартал. Но когда она как-то раз высказала вслух это желание, бабушка ответила категорическим отказом, заметив, что люди, обитающие там, употребляют опиум и продают в рабство девушек. А кроме того, добавила она, по этим улицам ходить очень опасно.

Фэнси, скрыв свои грустные размышления, улыбнулась бабушке, ожидавшей внизу лестницы.

Рождество наступило и прошло, а Чанс едва ли заметил это. Он намеренно не обращал внимания на нарядные елки в домах, хотя сам велел, чтобы Билл Бэнди играл роль Санта-Клауса для детишек поселка. Но для Доусена это был не праздник, а всего лишь день, свободный от работы и похожий на все остальные дни, когда его мысли были полны тревоги о Фэнси. Снова и снова он спрашивал себя, где она могла быть? Куда можно было исчезнуть втроем, с мальчиками? Тепло ли им? Достаточно ли у них еды? Как Фэнси зарабатывает себе на жизнь? Время от времени он упрекал себя за то, что не разрешил ей работать в танцзале. Она бы и сейчас была здесь, жила бы в его доме, где он мог бы заботиться о ней.

Минул старый год и наступил новый, принеся с собой сильные морозы и снежные бураны. В некоторых местах снежные сугробы достигали трех футов высоты, а морозы крепчали день ото дня. Всю неделю завывал ветер, и из-за снежных буранов никто не выходил из дому, разве что в случае острой необходимости. Мужчины коротали время в столовой за игрой в карты. Чанс иногда присоединялся к ним, но чаще он сидел в своем доме, тоскуя и тревожась о Фэнси.

В одну из ночей ветер вдруг стих, и снегопад прекратился. Дети наконец смогли возобновить занятия в школе, вырвавшись из-под присмотра матерей, а мужчины смогли вернуться на работу.

Однако на следующее утро Чанс обнаружил, что тревог у него прибавилось. Сразу после завтрака к нему пришли двое работников лесопилки с лицами мрачными и нахмуренными и показали свою поперечную пилу, у которой кто-то намеренно выбил топором несколько зубцов. Все начиналось снова.

– В поселке есть человек, который стремится навредить тебе, Чанс, – заявил Виктор Сикэт, стиснув кулаки.

– Да, верно, – согласился Фрэнк Джексон. – У тебя есть враг, который решил разорить тебя.

– Вы обнаружили какие-нибудь следы возле мастерской с инструментами? – поинтересовался Доусен, не реагируя на сердитые замечания мужчин.

Виктор отрицательно покачал головой.

– Кругом все замело снегом. Этот ублюдок сделал свое грязное дело несколько дней назад.

– Клянусь, этому подонку больше не придется заниматься своими грязными делишками! – мрачно произнес Чанс. – Никому ничего не говорите, чтобы не спугнуть негодяя. Я теперь буду сам дежурить по ночам, а днем отсыпаться, пока не поймаю его. Если кто-то поинтересуется, почему меня нигде не видно, скажите, что я простудился. А сейчас я вам дам новую пилу.

Прошли две долгих ночи, но ничего подозрительного не случилось. На третью ночь около двух часов Чансу очень захотелось спать. Он покинул свое укрытие, оборудованное в пристройке за танцевальным залом, где Мирта держала своих лошадей и коляску, и поспешил к столовой, чтобы выпить чашечку кофе, который Зеб специально для него держал на плите.

В столовой было темно, но Доусен не стал зажигать лампу, так как за окном светила яркая луна. Он подошел к плите, налил себе кофе и сделал большой глоток. Затем скрутил папиросу, решив сначала покурить, а потом уже допить кофе.

Он уже докурил папиросу и только собирался допить кофе, как почувствовал запах дыма – но не табачного. Где-то совсем рядом запахло горелым деревом. Доусен встал. Может Зеб заснул с зажженной трубкой, и начался пожар?

Чанс шагнул к выходу, и глаза его расширились от удивления: из-под двери с улицы в помещение вползало облако серого дыма. Мужчина чуть помедлил. А вдруг в него сейчас выстрелят, если он откроет дверь? Может, этот неизвестный враг хочет не только его разорить, но и убить?

Но все же он не собирался оставаться здесь чтобы сгореть живьем. Вытащив ружье и приготовившись встретиться с опасностью, Чанс рывком открыл дверь.

Но никого не увидел и ничего не услышал, никто в него не стрелял, однако и выйти было невозможно. Прямо под дверью, на крыльце был разложен костер, языки пламени которого уже подобрались к дверному проему. Он повернулся и бросился в рабочее помещение Зеба, где тот обычно держал ведро с водой. Чанс молил Бога, чтобы только оно не оказалось пустым. К счастью, ведро оказалось почти полным. Доусен схватил его и вылил воду в костер, стараясь метить в самую середину.

Пламя зашипело и погасло, оставив после себя мокрую золу и почерневшее дерево. На крыльце, однако, уже успела выгореть огромная дыра.

Доусен вытер холодный пот, струящийся со лба. А что, если бы его не оказалось на кухне в этот момент? Зеб не смог бы выбраться из столовой, так как в бараке был только один выход. Кто бы ни был этот человек, его во что бы то ни стало нужно поймать, пока он не убил кого-нибудь.

Чанс вышел во двор проверить следы, хотя знал заранее, что, скорее всего, ничего не обнаружит, так как вокруг многие уже натоптали, и среди прочих определить следы врага было практически невозможно. Затем он отправился домой, решив, что вполне может лечь спать, так как его недруг тоже, наверняка, сейчас уже спит, выполнив свою грязную работу, запланированную на сегодня.

На следующее утро, когда Доусен подошел к столовой, возле обгоревшего крыльца уже собрались Зеб с остальными лесорубами. Чанс исподволь наблюдал за лицами собравшихся, стараясь подметить реакцию каждого. Все казались искренне возмущенными и расстроенными. А Гил Хэмптон, тот вообще выглядел чуть ли не больным. Лицо у него было таким бледным, как у покойника. Но почему? Почему он выглядел более подавленным, чем все остальные? Или он по собственному опыту знал, что значит быть охваченным огнем?