Записки русского генерала - Алексей Ермолов

Наконец прошел чрез Дорогобуж не более двух верст, давши армии достигнуть селения Семлева. Никогда армия не бывала в таком отдалении, и для того предположено остановиться два дня для отдохновения утомленным войскам и нужно было починить обувь солдатам. Было также в виду, чтобы спасающиеся жители из городов и селений, обозами своими затруднявшие движение армии, могли отойти далее.

В первый день отдохновения атаман Платов прислал занимать лагерь для арьергарда, донося, что стремительно атакующий его неприятель допустил его остановиться в восьми верстах, а в ночи он придет в селение Семлево. Причина столько скорого отступления заключалась в том, что пехота арьергарда не была употреблена в продолжение дня, и неприятеля должна была удерживать одна застава (так была названа) из двухсот казаков при одном есауле. Места были довольно лесистые, и несколько стрелков достаточно, разгоняя казаков, беспрепятственно открывать себе путь.

1-я армия должна была оставить Семлево; равномерно отошла и 2-я армия, на одной с нею высоте по левую сторону находившаяся. Атаман Платов не раз уже был замечаем нерадиво исполняющим свои обязанности, а князь Багратион сказал мне, что, когда находился он с ним в отступлении из Литвы, он изыскивал способ возбуждать его к предприимчивости и деятельности чрезвычайной, проведав непреодолимое его желание быть графом и поставляя на вид одного из генералов Войска Донского (Денисова), который, не будучи атаманом, имел графское достоинство[121].

Мне причиною недеятельности его казалось простое незнание распоряжаться разного рода регулярным войском, особенно в действиях продолжительного времени. Быть начальником казаков решительным и смелым – не то, что быть генералом, от которого требуется другой род распорядительности в связи с искусством непременно. Атаман Платов, принадлежа к числу людей весьма умных и отлично проницательных, не мог не видеть, что война 1812 года в свойствах своих не сравнивается с теми, в которых он более многих других оказал способностей.

От генерала от инфантерии Милорадовича получено известие, что с войсками, сформированными им в городе Калуге в числе шестнадцати тысяч человек, большею частью пехоты, поспешает прибыть к армии. Сняв ранцы и с пособием подвод, пехота проходила не менее сорока верст в сутки. Войска сии нужны были для пополнения убыли в полках, особенно в кавалерии, беспрерывно употребляемой в арьергарде.

Атаману Платову приказано удерживать неприятеля сколько возможно, не оставляя пехоты без действия. Генерал-лейтенанту Багговуту, идущему с корпусом на правом фланге армии, предписано наблюдать идущего за ним в больших силах неприятеля; его арьергарду иметь связь с передовыми войсками атамана Платова с левой стороны; с правой – с донскими полками генерал-майора Краснова, также преследуемыми особенною частью войск по направлению от Духовщины.

От сих полков должен быть сильный пост в селе Покрове, где пересекаются дороги из Дорогобужа в Сычевку и из Вязьмы в Белый.

Неприятель захватывал все возможные дороги, желая огромные силы свои иметь на одной высоте и в теснейшей связи между собою. Это представляло ему удобство угрожать части войск наших быть обойденной и понуждало нас необходимо раздробляться.

Отправлен отряд из двух драгунских полков, двух гренадерских батальонов и четырех орудий конной артиллерии в команде генерал-майора Шевича, которому приказано, пройдя Вязьму, выйти на дорогу к Духовщине и подкрепить генерал-майора Краснова, дабы дать время обозам и тяжестям 1-й армии пройти Вязьму, куда проникнув, небольшая партия могла бы произвести замешательство.

Отряду генерал-адъютанта барона Винценгероде, весьма легкому по его составу, предоставлено действовать на фланге неприятеля и по возможности угрожать его тылу. Из расположения его между Духовщиною и Белым, в случае если усилится неприятель, он должен отступить к Сычевке и давать о себе известие чрез генерал-майора Краснова.

Инженер-генерал-лейтенант Трузсон и обеих армий генерал-квартирмейстеры отправлены в Вязьму для изыскания позиции армиям и укрепления оной.

Все вообще распоряжения принимали вид важных приуготовлений. Начальнику артиллерии приказано иметь запасные парки ближе к армии.

Главнокомандующему при рапорте моем представил я в подлиннике рапорт полковника Толя, просившего увольнения от должности генерал-квартирмейстера, чувствуя будто бы себя неспособным отправлять оную. Я объяснил при том, что имею его под начальством, я свидетелем был трудов его, усердия и деятельности; в сражениях же он являл опыты предусмотрительности.

Должность его не поручена никому другому, и он продолжал отправлять ее. Впрочем, непродолжительно было снисхождение главнокомандующего к просьбе моей, и он получил приказание выехать из армии, и отправился в Москву, где оставался без всякой должности.

Благовременно сделал я распоряжения, чтобы раненые, находившиеся в Вязьме, были все вывезены далее. По настоятельности главного по медицинской части инспектора Виллие должен я был также дать направление раненым 2-й армии, избегая столкновения на одной дороге. Москве, столице устрашенной, горестно было бы зрелище нескольких тысяч страждущих.

При отправлении раненых было целью обойти Москву; дальнейшее о них попечение и размещение в военные госпитали возложено было на распоряжение Военного министерства непосредственно. Раненые, которые могли возвратиться в скором времени, содержались в ближайших госпиталях.

Атаман Платов доставил взятого в плен французского полковника, посланного вице-королем Италиянским к неаполитанскому королю Мюрату в село Семлево, из которого намеревался он вытеснить наш арьергард. Пехота наша дралась упорно, неприятель с большим уроном оставил село Семлево в наших руках. Часть успеха принадлежит генерал-майору барону Розену, которому атаман Платов предоставил полное действие.

Инженер-генерал-лейтенант Трузсон не нашел позиции, которая бы закрывала Вязьму. По превосходству сил неприятель мог, обходя фланг армии, угрожать дороге на Гжатск.

Главнокомандующий, пробывши один день в Вязьме, переехал в село Федоровское в десяти верстах от города.

Раненых отправлено большое количество; оставалось еще 1600 человек, но, благодаря деятельности дежурного генерала Кикина, которому много вспомоществовал Ставраков, комендант Главной квартиры, ни один из них не достался неприятелю. Успели даже увезти сто тысяч аршин холста, который один купец предложил на госпиталь, и 70 пудов разных лекарств из вольной аптеки.

Заметить надобно, что неприятель приближался, и купец, для оказания великодушия защитникам Отечества, ожидал сигнала французской пушки. Главнокомандующий занимал прекрасный дом богатого откупщика; в погребе у него было столового хорошего вина более нежели на 20 тысяч рублей, и ни за какую цену нельзя было достать одной бутылки. Откупщик опасался выказать, где оно было закопано.