Сайонара - Сьюзен Баркер

Смех Марико звучал словно колокольчик над дверью магазина. Чувствуя, что подкрадывается головная боль, я прикрыл веки и начал массировать виски, положив локти на стол, точно невоспитанный подросток. С непривычки к алкоголю лицо покраснело. Я вздохнул с облегчением, когда Марико принесла из гостиной маленькую настольную лампу и выключила резкий верхний свет. Я был уверен, что щеки мои пылают.

Опьянение сбивало меня с толку. Годами я позволял себе только символические тосты на работе и неизменно отказывался от участия в дружеских в вечеринках. И вот теперь я сидел в собственной кухне, а полочка с банками для специй кружилась перед глазами, словно карусель.

Если забыть о головной боли, состояние опьянения мне даже нравилось. Марико была довольна и говорлива. Почти не вслушиваясь в ее лепет, я восхищался милым лицом и думал о том, какой красавицей ей еще предстоит стать. Освещенные снизу светом лампы, черты лица казались чарующе загадочными, словно у сфинкса, а всякий раз, когда Марико улыбалась, зубы влажно вспыхивали. Мы болтали и бездумно смеялись, по радио приглушенно звучали золотые хиты. Саке развязало мне язык. Я задал Марико вопрос, который еще не так давно счел бы слишком навязчивым.

– Когда вы вернетесь в Фукуоку, – спросил я, – вы будете жить с семьей?

С твердым выражением во взоре Марико ответила:

– Нет, господин Сато. Опавшим цветам не суждено вернуться на ветки.

Марико привела глупую пословицу с таким выражением, словно изрекала вечную истину. Я заметил, что это очень печально, и постарался изменить ее мнение.

– Цветы – это одно, Марико, – сказал я, – а семья – совсем другое.

Марико стала тихой и задумчивой.

– И никакой вы не опавший цветок, – добавил я.

Теперь Марико смотрела на меня.

– Спасибо, господин Сато, но вы просто не знаете, о чем говорите.

Она смущенно рассмеялась, заставив меня пожалеть о собственной несдержанности. Я вовсе не хотел печалить Марико, особенно в день ее рождения. Марико вылила оставшееся саке в мою чашку. Его вкус, еще недавно казавшийся мне горьким, сейчас был подобен сахарной воде. Радио наигрывало «Волшебного дракона». Я закрыл глаза и представил себе дракона, переливающегося всеми оттенками зеленого, над горами Арасиямы.

– Мне нравится здесь. Здесь я чувствую себя счастливой, – услышал я голос Марико.

Я открыл глаза, радостно освобождаясь от дракона, чьи рискованные петли уже начали вызывать тошноту.

– Рад слышать это, Марико, – ответил я.

– Мне никогда еще не встречались такие добрые люди, как вы, господин Сато. То, что вы пригласили меня пожить в вашем доме…

– Марико, вы ошибаетесь, уверяю вас. Недели через две вы до смерти устанете от этого унылого старомодного дома. Вам покажется, что время тут просто остановилось.

Мгновение Марико помедлила, затем улыбнулась.

– Что ж, пусть так и остается.

Алкоголь действовал на меня усыпляюще, поэтому в десять мы отправились спать. Я стоял перед зеркалом в ванной, смотрел на свое раскачивающееся отражение и бездумно водил щеткой по зубам. Музыкальный автомат в голове заклинило на назойливой мелодии Саймона и Гарфанкела – сумятице иностранных гласных, не имеющих для меня никакого смысла. Я намылил лицо и смыл мыло холодной водой, затем, спотыкаясь, направился в пустующую комнату, оставляя по пути предметы гардероба. Достал чистую пижаму и раскатал матрац. Через несколько секунд я погрузился в сладостное забвение.

Проснулся я через некоторое время, чувствуя, что выспался. Я видел во сне тебя. Мы сидели в лодке на середине пустого озера. Ты боялась воды и умоляла меня отвезти тебя к берегу. Поэтому я начал грести к пристани, но, как обычно бывает во сне, чем сильнее я греб, тем дальше от нас оказывался берег. Даже во сне я понимал, что-то не так, но не мог остановиться. Сновидение было таким живым, что, проснувшись, я удивился, какого дьявола я машу веслами посередине комнаты? Рядом с матрацем стояла фигура в длинной белой рубашке. Марико. Сквозь просвет в шторах в комнату проникал желтоватый свет от соседнего дома. Косые капли дождя намочили подоконник.

– Марико? – спросил я. – Что случилось?

– Я видела сон, – прошептала она.

– Страшный сон?

В свете, падавшем от окна, тонкая ткань рубашки просвечивала, заставляя меня против воли разглядывать ноги Марико. Такая интимность смущала меня, захотелось включить свет.

– Нет, не кошмар, а возможно, и не сон. Я слышала голос. Тот самый голос, который вчера заставил меня взять вашу виолончель. Тот голос, что заставил меня прийти в ваш офис.

От ее шепота волосы у меня на затылке встали дыбом. Мне захотелось услышать продолжение, но я беспокоился о приличиях – разве допустимо, чтобы Марико стояла здесь в темноте в одной рубашке?

– Она сказала, что я не должна больше позволять вам жить одному, – сказала Марико.

На лице ее застыло торжественное выражение. Я вспомнил рассказ Марико о женщине, которая присела рядом с ее постелью и разговаривала с ней. Женщине с твоим именем. Я почувствовал, что под одеялом на теле выступил липкий пот.

– Мне нравится жить одному, – ответил я, надеясь, что резкий тон развеет жуткую атмосферу, повисшую в комнате.

Марико стояла и спокойно слушала. Тесемки на вороте рубашки были распущены, обнажая кожу цвета слоновой кости, плотно облегавшую ключицы.

– Мне жаль, что вы видели плохой сон, Марико, но сейчас вы должны отправляться в постель. Мы поговорим об этом завтра утром.

– Утром я не смогу сказать вам это, – ответила Марико.

– Значит, возможно, вам и сегодня не следует этого говорить? Наверное, вы выпили слишком много саке, и теперь вам следует выспаться.

– Я выпила совсем чуть-чуть.

Марико, прошу вас, ступайте. Утром поговорим.

– Если вы думаете, что у меня есть выбор, господин Сато, то вы ошибаетесь. У меня было не больше выбора, чем у вас, когда той ночью вы пришли в наш бар.

– Марико, будьте благоразумны.

– Кто-то подталкивает нас друг к другу. Неужели вы не видите?

Услышав то, о чем я и сам давно уже успел догадаться, я ощутил тошноту и головокружение. Мысль эта сидела в моей голове с тех пор, как Марико ворвалась в офис. Наверное, тебе известно и об этом. Я онемел, а Марико тем временем принялась стягивать с себя рубашку. Не успел я ничего сказать, как она сдернула ее через голову. Белым облаком рубашка упала на пол рядом с виолончелью.

– Марико! – воскликнул я.

Я натянул одеяло и укрылся под ним. Отвернулся, словно Марико была медузой, и единственный взгляд ее мог обратить меня в камень.

– Черт возьми, что вы делаете?

Я был потрясен. Неужели от горя она утратила рассудок?

– Почему вы боитесь взглянуть на меня, господин Сато? – спокойно спросила она меня, словно неразумного ребенка.

Я перевел взгляд на девушку, стоящую передо мной в одних трусиках, только чтобы убедиться, что она не разыгрывает меня. Все в ней, от узких бедер до маленьких грудей, кричало о крайней молодости. Она смотрела на меня безмятежно, не ведая стыда, как Ева до грехопадения. Чтобы изгнать из головы образ Марико, я уставился на виолончель. Я не должен позволять своему телу откликнуться. Не должен.

– Марико, – сказал я, – я собираюсь пойти погулять. Когда я вернусь, я хочу, чтобы вы спали в своей комнате. Понимаете?

Руки мои тряслись, как у паралитика.

– Понимаю, ответила Марико. – Обещаю, что пойду к себе. Но прежде вы должны еще раз взглянуть на меня.

– Нет, – промолвил я.

– Я обещаю, что уйду. Взгляните на меня, и если после этого вы все еще захотите, чтобы я ушла, я так и сделаю. И больше никогда не приду.

Кто бросил мне вызов, кто овладел душой Марико и загнал меня в угол в собственном доме? Мне хотелось рвануться к двери, но я боялся, что Марико бросится мне наперерез. Глаза мои отчаянно бродили по темным полкам книжного шкафа.

– Зачем вы делаете это? – прошептал я.

– А вы как думаете? – прошептала она в ответ.

– Я думаю, вы утратили рассудок!

–. Она говорит, что сожалеет о том, что сделала. Что вы были хорошим мужем, но она больше не могла жить…

Довольно. Я почувствовал ярость. Никогда мне не хотелось ударить женщину, но сейчас я был близок к этому. Слава богу, мгновенная вспышка миновала. Я посмотрел прямо в глаза Марико. Теперь ее нагота утратила свою власть надо мной.

– Моя жена не убивала себя, – сказал я. – Вы не имеете ни малейшего понятия о том, о чем говорите. Не знаю, что за призрак из мира теней посетил вас, но то была не моя жена.

Уверенность не оставила Марико. Она все также прямо стояла передо мной. Или девушка действительно верила в то, о чем говорила или нагло лгала. Не важно, я больше ей не верил.

– Она сказала, что сначала вы не поверите мне. Сказала, что вам потребуется время.

– Зачем вы говорите мне все это, Марико?

– Вы не можете противиться правде!

– Кто вы? – спросил я.