Кратчайшее расстояние (СИ) - Валерия Панина

— Я тут читала про эпидуральное обезболивание…

— Сказать, что бы интернет вам отрезали, что ли? Хотя у тебя в палате справочник. Хуже нет с врачами рожать! Хорошо, хоть Катерина не гинеколог, вообще бы вешалка была, — под ворчание врача улыбающаяся медсестра вытерла мне живот, поправила сорочку и потянула с кушетки. — И имей в виду, рожать в роддоме будешь, а не в этом… овине. Собирай вещи, я тебя забираю. У нас до родов полежишь.

— Это современнейший медцентр, — оскорбилась я.

— Для космонавтов — да, но не для рожениц и не для младенцев! Перинатальный центр у нас какой, в отделении патологии недоношенных от пятисот грамм выхаживают, на ладошке помещаются.

— А зачем… в патологию? — ужаснулась я.

— Не надо никого в патологию. Это я для примера, — строго успокоила меня Инга Витальевна. — Людмила, поторопись.

— Можно я новый год тут встречу? — заныла я. — Если все хорошо, до восьмого успею. Пожалуйста!

— Ладно, все равно я только второго в ночь дежурить заступаю. Но второго что бы была, я Ливанова предупрежу!

На новый год все родители отпросились у нас в Обыденск, кошачье-собачьих детей, конечно, с собой забрали. Устроит им там Милочка тестовые испытания!

Часик посидели с мужьями у перегородки, чекнулись яблочным соком, полпервого укатились к себе, пытаться спать. Последнее время я ночи бояться стала, сплю плохо, даже беременная подушка не спасает. Как можно уснуть, если ты лежишь, а на тебе бегемот сидит, в лучшем случае? А в худшем — дети дерутся за территорию, чувствую, рожу — у каждого по синяку под глазом будет.

Но что я вам скажу — хуже тридцать шестой недели беременности только роды. «Кто не был — тот будет, кто был — не забудет», это, товарищи, не про армию. Это про роддом. Правильно я говорю, девочки?

— Надежда Петровна, оденьте на них чепчики разные, пожалуйста, а то родня думает, что я одну и тоже фотку скидываю!

Медсестра, возрастом постарше моей мамы (строгая, ух!), помогла мне сесть и подала замотанное полешком дитя. Сверилась с биркой на ручке: «Серебро Людмила Евгеньевна, девочка, 2320/46, 9.01.**, 0 час. 11 мин.». Она мне всегда дочку первую дает, и вообще, ее любая смена приносит не по расписанию, как остальных, а когда она есть изволит. Первые дни пытались приучить к порядку, но кормление она просыпала, а когда будили и пытались накормить — орала до посинения и грудь не брала. Орет она заливисто, громко и упорно. Заводная дочурка, солистка в хоре — завопит, всех перебаламутит. Если слышу, что кто-то орет — знаю точно, моя тоже участвует.

— Что это ты молчаливая какая? — поразилась я, укладывая ее поудобнее и запихивая в ротик сосок. — И сговорчивая! Есть, что ли, хочешь, или настроение напало хорошее, отбиться не смогла?

Нет, вы не подумайте, в здешнем перинатальном центре не только оборудование, здесь и порядки современные. Лежу я в отдельной палате со всеми удобствами, и детки здесь с мамами лежат, и посетителей пускают. Но! В роддоме карантин по гриппу, а оставлять меня наедине с детьми через сутки после родов не гуманно.

Дочка трудолюбиво сосала и смотрела на меня синими сердитыми глазами.

— Роднуля моя, — засюсюкала я. — Козюлечка любимая.

Козюлька наелась и гоняла грудь вхолостую. Отняла и поставила столбиком, срыгнуть. Она быстренько справилась и приготовилась орать.

— Погоди! — выдвинула я встречное предложение. — На.

Надо же, пустышку взяла с первого раза. Ой, чудеса!

Так, а теперь кто? «Серебро, мальчик, 2580/48, 8.01.**, 23 час. 55 мин.». Средненький, улыба моя. Точно, улыбается! А говорят, совсем маленькие дети не умеют. Поцеловала в красную мягкую щечку, в крохотный кулачок, заворковала. Ест он быстро и начинает возиться, выпутываясь из пеленки, не любит тесноты.

Старший мой, серьезный мужичок. Поправила бирку, покачала головой. Неужели и это мое?! «Серебро, мальчик, 2820/50, 08.01**, 23 час. 45 мин.» Ест, вздохнет и опять ест. Основательный. Как это..? Степенный, вот.

— Люда, да что ты ревешь? — воззрилась на меня Надежда Петровна. — Грудь болит?

— Нееет, — с подвываниями ответствовала я. — Это я от счастья-аааааа!

Нас выписали на десятый день, Катерина Юрьевна аккурат в это утро собралась рожать. Она в соседней палате лежит, ходила ко мне на мастер-классы, я-то теперь опытная. Вообще, меня раньше хотели выгнать, но я упросила, что бы с детьми. Забирали торжественно, на трех машинах. Что вы, кавалькада, цыганская свадьба. Света с Максом тоже прикатили, вернее, прилетели, а на выписку у Русановых машину одолжили. Детей везли в переносках на заднем сиденье, я на переднем, за рулем папа. На второй машине свекры с мамой, на третьей Золотаревы. Что вы улыбаетесь? Обыкновенная фамилия. Нет, мы с сестрой не специально, мы мужей не за фамилию выбирали. Ладно, смейтесь, смейтесь…

Наконец-то дома! Тихо, снежок, солнышко. Постояла на крыльце, подышала, даже голова с непривычки закружилась. Внутри уже суетились, слышно, как мама командует: «Руки! Руки мыть всем, потом детей трогать!» Повесила в шкаф шубу, присела снять сапоги. Из-под обувной полки высунулись два черных носа, понюхали.

— Вы что тут делаете, разбойники? И где третий?

— Кисю дай! — сказал за спиной требовательный голос. — Дай, казала!

Носы немедленно спрятались.

— А где ты киску видишь? — обняла я Милу-младшую.

— Воть! — пальчик ткнул куда-то в потолок. Я посмотрела. На верхней полке между шапок сидел котенок. Морда у Сушки выражала обреченность.

— Я не достану, Мил. Видишь, у меня ручки не дотягиваются?

— Папа! Хочу кисю! — племяшка вывернулась у меня из рук и убежала за помощью.

— Прячься лучше, — посоветовала я коту. — Папа Макс дочку всяко больше тебя любит.

— Милка, где застряла? — выглянул папа. — Пойдем, посмотришь, что мы тут вам сделали-то!

Как я их люблю! Они купили две или три даже приставные кроватки и собрали из них одну большую, дети в них не вдоль, а поперек лежат. Первоначальная конструкция не предполагала, а они умудрились такой девайс смастрячить! Она качается! Мягко ходит влево-вправо по направляющим, лежи себе, качай.

— Спасибо! — обняла отцов по очереди, поцеловала. Вадим Олегович смущенно крякнул, папа чмокнул в ответ. — Здорово!

— И столик вот тебе, — гордо продемонстрировал папа. — С бортиками, не