Ожидание - Татьяна Каменская

— Здравствуй, Ника!

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем она посмотрела на этого мужчину. Она повернула голову, и, вдруг, увидела знакомые голубые глаза, которые смотрели на неё с любовью и нежностью. Светлые волосы мужчины подбелила кое-где седина, а черная как смоль борода, была смешна и нелепа на странно знакомом лице незнакомца. Да, не-сомненно, это был тот мужчина, что приглашал её подвезти…

— Это…Вы? — спросила недоверчиво Ника, испуганно глядя на мужчину, поднявшегося со скамейки.

— Да! Это я! — проговорил мужчина, и сделал шаг к ней. — Я, пришел…наконец…

— Нет! Нет! Он мертв! Он… он погиб… — отступая назад, быстро проговорила Ника, с ужасом вглядываясь в незнакомца, на протянутые к ней его руки.

— Ника, я жив! — тихо говорил мужчина, ступая за ней следом. — Произошла ошибка, недоразумение. Но я жив…

— Нет! Это не ты! Ты погиб! — как во сне повторяла Ника, и вдруг страх исказил её лицо, и, повернувшись, она попробовала бежать, но мужчина, схватив её за руки, притянул к себе.

Она вскрикнула, сознание её помутилось, и она стала падать в какую-то темную бездну.

Очнувшись, Ника опять увидела перед собой глаза, чей яркий, нежно-голубой свет оку-тывал, успокаивал…

— Ты Володя? — тихо спросила женщина, и мужчина утвердительно махнул головой.

Тогда она вдруг зарыдала, сквозь слёзы вглядываясь в совершенно незнакомое лицо мужчины, и с каждой минутой, с каждой секундой, всё больше и больше убеждаясь, что это он и есть, её Володя! Тот-же высокий чистый лоб, тот — же разрез его удивительно кра-сивых глаз, теже ресницы, тонкие и длинные, как в детстве белёсые, словно выгоревшие от солнца…

Вдруг Ника увидела подбегающую к ним дочь. Почему-то страх опять осязаемо зашеве-лился в её сердце.

— Гера, иди ещё гуляй!

— Гера? — мужчина схватил девочку за руку, и, глядя с интересом на неё, спросил:

— Это твоя дочь?

— Да! Моя! — всё также тихо прошептала Ника, почему-то боясь поднять глаза и прокли-ная тушь, растекшуюся по лицу, которая, попав в глаза, начинала неприятно и больно по-щипывать, вызывая новые слезы.

— Сколько ей лет? Четыре?

— Да! Скоро будет!

Ника, изредка всхлипывая, вытирала платочком глаза, а Володя смотрел на Геру, гла-дил её волосы и молчал. Ника знала, о чем он думает! Он думал, что это могла быть его дочь! О, глупец! Неужели он не чувствует зова родной крови, не видит эти нежно-голубые глаза, такого же цвета, что и его. Не видит губ знакомый излом, так явно бросающийся в глаза, улыбку как у него. Неужели он не признает в ней свою дочь? Или для этого надо сунуть ему под нос её свидетельство о рождении?

— А ведь это могла быть моя дочь! — вдруг услышала она Володин голос, и сердце её за-хлестнула обида. Она могла бы опять заметаться в рыданиях, в истерике, наговорить кучу нелепых и обид-ных слов, но поймет ли он её, Нику. Ведь прошло столько лет! Почти пять долгих лет!

— Как ты нашел меня?

— Это не составило большого труда, о тебе я многое знаю!

— Значит, ты знаешь то, что я вышла опять замуж! — выдавила Ника из себя.

— Да! — опустил он голову.

— Так зачем же ты приехал?

Она ждала ответа, напряженно всматриваясь в его изменившееся лицо. Не эти ли посе-ребренные виски вводили её в заблуждение, или глубокие морщины, прорезавшие высо-кий лоб, над которым, знакомым с далекого детства ежиком, топорщились короткие свет-лые волосы. Но эти плечи широки и крепки, как и прежде, а в гордом профиле мужчины чувствуется красота, сила и обостренное чувство собственного достоинства. Может поэто-му он так долго, так мучительно долго не может дать ей ответ…

— Я не мог уехать, не узнав…не нужен ли я тебе? — наконец произнёс Володя, и почему-то усмехнулся. Но Ника вдруг раскрыла широко глаза, и, обратив к нему своё побледнев-шее лицо, медленно произнесла:

— Ты был нужен мне всегда, всю жизнь, все эти годы и месяцы. Но я теряла тебя, а ты меня находил. Я уходила, а ты опять возвращал меня к себе. Зачем? Чтобы я, как в детстве, чувствовала твою власть и твою сильную руку? Но ведь детство прошло, Володя! Я выросла! Пойми это! Мне нужен был ты, а не ощущение тебя, и твоей власти надо мной…

— Но я не мог, не мог бросить службу, работу. Ведь моя работа- это мой долг…

— Долг? Перед кем? Передо мной? Ах да, перед Родиной! Значит долг- это убивать где-то людей! Убивать, чтобы мне, или моей Родине было от этого хорошо! Убивать таких же женщин, как и я. Таких же слабых и беззащитных. Убивать чьих-то детей, не думая о том, что на его месте мог оказаться и твой ребёнок…

— Ника, прекрати! — раздался глухой сдавленный голос. — Ты не права!

— Нет? Но ты же любил убивать ради какой-то идеи, таких же немощных старух как твоя мать, или таких же сильных и здоровых мужчин как ты сам, не думая, что следую-щей жертвой можешь оказаться ты…

— Я ей и оказался! — Володя судорожно прижал к себе Геру, но девочка, до этого удив-ленно смотревшая на взрослых, вдруг вырвалась из его рук и помчалась вслед за проле-тавшей мимо бабочкой.

— Нет! Ты не жертва! — Ника мучительно подыскивала подходящее слово, но тут она вспомнила медицинское училище и философичку, старую деву Лидию Ивановну, с её знаменитыми уроками на тему " явление, причина и следствие". И Ника, вдруг выпали-ла зло и беспощадно:

— Ты…ты просто следствие, вытекающее из причины, а жертва это я! И поверь, Во-лодя, разыскав меня, ты не сделал мне лучше…

Мужчина, сжав её лицо в своих ладонях, вглядываясь в её черные заплаканные глаза, заговорил быстро, торопливо, словно боясь, что его перебьют:

— Поехали со мной, Ника! Поехали! Я приехал за тобой! Все эти годы, и даже нахо-дясь в плену, я знал, что ты ждёшь меня. Ведь это правда, скажи милая! — шептал он, отча- янно вглядываясь в лицо женщины. Но она лишь горестно улыбнулась:

— Значит, ты плохо знаешь меня Володя. Видишь, я не дождалась тебя и вышла за-муж… — голос Ники дрожал и срывался.

Руки мужчины разжались, и он отпустил её.

— Значит я обычная женщина! — вымолвила Ника.

— И давно ты замужем? — тихо спросил мужчина после некоторого молчания.

— Ровно год!

Володя сидел молча, наклонив голову, словно размышляя о чем-то. Затем, взяв руку Ники, прижал ладонью к губам, и поцеловал. Ника вспыхнула, и сердце её затрепетало. Володя, глянув на неё исподлобья, произнес:

— Ты должна знать…Это было год назад, почти в это же время. Мой самолёт был сбит в бою, и я попал в плен. В такой маленький концлагерь, расположенный в глухих горах. Они требовали отречения…от себя…от Родины…После страшных пыток жизнь настолько осточертела мне своей безысходностью, что я решил сдаться, покончить с ней навсегда, ос-тавив это страшное дело на завтра. Но пришла ночь, душная афганская ночь, и, мне при-снился сон. Это было тем более странно, что сны мне совсем не снятся. Никогда!