Ржевский ведун. Книга 2 - Titus
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кабинете раздался выстрел.
* * *
— Что-то ты плохо выглядишь. Глаза красные, сам какой-то бледный. Ты не заболел? — в моё лицо обеспокоенно вгляделась Ксюша. Это она меня ещё не видела сразу после гибели второй марионетки, вот там точно помесь квазимоды с дракулой была.
За окном было совсем темно, когда я опять очнулся на полу в луже крови совсем без сил и с пустым источником. Подлечиться своими способностями не получилось, выпил таблетку, наскоро помылся и завалился спать. Утром проснулся от звонка будильника с больной головой. На календаре первое марта — начало весны, но во дворе ещё вполне московская зима. Очередная таблетка, быстрый перекус, аэропорт, таможня. И вот мы уже сидим в самолёте на соседних местах в бизнес-классе, готовясь к вылету.
— Нормально я выгляжу, просто не выспался.
— Неужели, с Наташей помирились?
— Если бы, — хмыкнул я. — Кино про современную войну с ВДВ смотрел. Документальное.
— Наши победили?
— А как иначе?
— Тогда в чём интрига, чтобы всю ночь не спать? Потом посмотрел бы.
— Хотел узнать, сколько наших бойцов в живых останется.
— Узнал?
— Нет, отрубился. Потом узнаю, — я и правда пробовал опять увидеть ту высоту, но у меня ничего не вышло. Решил отложить на потом.
— И стоило того? Сейчас сидишь весь зелёный, а нам лететь почти сутки.
— Стоило, Ксюш. Сон — для слабаков. На том свете выспимся, — я закрыл глаза и откинулся в кресле. Самолёт, наконец, взлетел, и я решил вздремнуть.
В голове крутились слова песни люберецких пацанов, услышанные в такси:
Комбат-батяня, батяня-комбат,
ты сердце не прятал за спины ребят.
Летят самолёты, и танки горят,
так бьёт, ё, комбат, ё, комбат!..
Комбат-батяня, батяня-комбат,
за нами Россия, Москва и Арбат.
Огонь, батарея, огонь, батальон…
Комбат, ё, командует он.
Огонь, батарея!
Огонь, батальон!
Огонь, батарея!
Огонь, батальон!
Огонь, батарея!
Огонь! Огонь! Огонь! Агония…
После песни на «Нашем радио» пошёл блок новостей, в котором говорилось об уничтожении крупного отряда боевиков в Аргунском ущелье.
— Додавливают боевиков, — парень-таксист немногим старше меня не удержался от разговора. — Я в Кяхте служил на границе с Монголией. Два года. Спокойно. Только климат плохой. Стоит порезаться, очень долго заживает. А запустишь рану, туши свет — гнить заживо начинаешь. На Кавказе климат лучше. Я бы там служил, если бы был выбор.
— Там стреляют, убить могут, — хмыкнул я.
— А ты служил?
— Да так, совсем немного. Писарем при штабе. За генерала сочинения писал.
— А, тыловик, значит, — таксист потерял ко мне интерес, и я не стал поддерживать разговор. Только ехал и улыбался в окно — настроение, несмотря на тяжёлую голову, было отличным.
С этими воспоминаниями я и уснул без сновидений. Проспал до самого приземления в Мадриде.
* * *
Спустя двадцать часов после начала путешествия мы были в Сантьяго. Аэропорт встретил нас суетой, запахом керосина и сухим жарким воздухом — бетон за день нагрелся и отдавал тепло. Пока доехали на автобусах от самолёта до кондиционированной прохлады аэропорта, успели вспотеть. Здесь самое начало осени, которая не чувствуется. Январь и февраль в Чили традиционно самые жаркие месяцы, март тоже вполне ещё лето. Но горы дают о себе знать — днём до тридцати градусов, а ночью холодно от десяти до пятнадцати по Цельсию.
Быстро прошли паспортный контроль, получили багаж и нашли коренастого пожилого мужичка-метиса, стоявшего с табличкой «Mr. Petrov» на выходе из терминала. Водитель ни в русском, ни в английском, коротко пообщались на испанском, насколько хватило словарного запаса, загрузились, едем. На небе ни облачка, позади белоснежные пики Анд. Солнце, тепло, глазеем по сторонам через открытые окна на непривычную архитектуру и автомобили. Много старых американских грузовиков на бензине и жёлтых школьных автобусов, служащих здесь обычными автобусами. В целом чистенько, но бедновато. Темнокожие люди за рулём недорогих малолитражных автомобилей — всё окружающее нас пока является экзотикой.
— Серёж, может, стоило здесь часть денег снять? Неизвестно, какие в курортном городке банки, — озаботилась Ксюша. Мы сидели вместе на заднем сиденье и могли тихо переговариваться.
— В смысле, зачем снимать? — не понял вопроса.
— Ну, как же? Денег на закупку материалов понадобится много. А через банкоматы снимать — муторно и долго.
— Я и не планировал через банкоматы. Всё здесь, — я похлопал по своему рюкзачку, с которым не расставался всю дорогу.
— Как, здесь? Ты что, с собой провёз лям без всякой таможни? А если бы нашли??? — Ксюша вспомнила, как я со спокойным выражением лица прошёл с ней по зелёному коридору, и с опозданием испугалась. У меня был рюкзак, у неё — сумка и пакет из дьюти-фри с ликёром. Мы в обычной дорожной одежде, и опытный взгляд таможенника на нас не задержался.
— Если бы нашли, откупился, — отмахнулся я. На самом деле риск был минимален. Недаром в народе ходят анекдоты про таможню. Сейчас услуга провоза незадекларированной налички стоит от десяти до двадцати процентов. Впрочем, с нашей таможней возможны разные варианты, но я был уверен, что договорюсь, если тормознут. Дальше было просто: в Евросоюзе в транзитной зоне таможенного досмотра нет, а в Чили ввоз и вывоз валюты не ограничен. Надо только декларировать суммы свыше десяти тысяч долларов, что я и сделал при въезде. Таможенник удивился, но вида не подал и поставил штамп на мою декларацию. Видимо, я уже не первый такой.
Доехали до отеля Бест Вестерн, на закате. Взяли разные номера. Ксюша, правда, предложила опять взять сьют на двоих для экономии, но я был против — хотел поэкспериментировать, да и оплачены уже были два стандартных номера через букинг. Поужинали в ресторанчике при гостинице и разошлись отдыхать.
Сел в кресло напротив выключенного телевизора. Голова уже не болит, силы должны были накопиться, и я сосредоточился, представляя фотографию подполковника Евтюхина. Далековато я забрался, ну а вдруг? Я тренируюсь, должен был стать сильнее…
В темноте возник длинный туннель, и меня затянуло в тёмное казённое помещение. Белый кафель на стенах, железные кровати с бельём, из коридора тускло светит ночник — в европейской части России раннее утро. Перебинтованный Марк Евтюхин спит. Слава Богу, живой. Значит, и многие
