Ангелы Монмартра - Игорь Каплонский

– Мы отрепетируем за две недели. Конечно, если ты нам поможешь.

В общем, они меня убедили. И мы придумали, что будем прыгать под куполом сквозь огненные кольца, как тигры. Только надо всё хорошенько рассчитать, чтобы не обжечься и не спалить шапито. И изготавливать обручи следует отдельно, ведь прима свои ни за что не даст. А показывать номер будем перед выходом дрессировщиков.

– Вы бы поговорили со своим директором, пусть он закажет кольца побольше. Мы все-таки не тигры… – Мои слова их рассмешили, мне тоже стало весело.

Позже появилась мама. Она держала Кедарната на давешней трости с поводком. Леопард брел рядом, послушный, как барашек.

– А он часом не болен? – подозрительно спросил папа.

– Нет, просто еще не привык к такому количеству людей.

– Странно… Где же его держали раньше? В какойнибудь отдаленной яме?

– Не придирайся, – нахмурилась мама. – Я… поняла его. Ни малейших следов агрессии. Он очень смирный и понятливый. Вот, смотри. Кедарнат, сидеть!

Она лишь слегка повела тростью вверх, и леопард сразу сел на задние лапы. Мне было нетрудно догадаться, что мамины слова «я поняла» имеют прямое отношение к ее необыкновенным способностям. Неужели и я так могу?

– Для начала неплохо, – папа задумался. – Но если это предел его возможностей, не лучше ли завести сторожевую собаку? Все-таки безопаснее.

Мама отыскала меня глазами.

– Хочешь погладить?

Я поняла, что ей это нужно больше, чем мне или тем более леопарду. Я подошла и как можно спокойнее опустила руку на жесткую пятнистую шерсть.

– А нам можно? – оживился один из ребят-гимнастов.

Мама позволила. Кедарната обступили все, кто в это время находился на арене. Мамины глаза сияли.

– Я распорядилась временно поставить его клетку подальше от других зверей, но в пределах их видимости, – сказала она. – Пусть привыкнут друг к другу.

Весь день она провела рядом с леопардом, даже забыла поесть. Пришлось нести ей обед прямо в зверинец.

Она вернулась вечером чем-то озабоченная. На мои расспросы отмахнулась с усталой улыбкой.

– Завтра посмотрим, – вздохнула она. – Спокойной ночи, моя девочка.

Селена вздохнула.

– Прости, Анж. Я буду плакать, – сказала она дрожащим голосом. – Не смотри на меня. Сейчас моя сказка станет страшной.

Еще минуту она вздрагивала в нежных объятиях Дежана. Он молчал. Иногда слова утешения бывают бесполезными и лишь усугубляют боль.

За окном всхлипывал дождь.

– Той ночью мне приснилась Смерть. Стены, полы и потолки гостиницы превратились в стекло, и я одновременно видела всех, – наших и чужих – артистов, других постояльцев и даже портье, безмятежно спящего за стойкой у входа. Смерть вошла бесшумно, не хлопнула дверью, не задела колокольчик. Лишь ветхие кости стоп соприкасались с прозрачной поверхностью пола, и поверхность отзывалась едва слышным звоном.

Я лежала на боку как скованная. При этом мои глаза были широко раскрыты. Я могла лишь обреченно наблюдать за ее приближением. Одежда Смерти оказалась не такой, как ее обычно представляют: не бледный газовый саван, а бесформенный балахон из разноцветных лоскутков, стянутый у талии куском гнилой ткани. В руках она несла жезл – маленькую ржавую косу со щербатым лезвием. В такт ее движениям у ветхого пояса медленно переворачивались песочные часы с горстью рыжего песка. Длинные седые космы волос росли прямо из черепа и невесомой паутиной покачивались над Смертью, словно она была с головой погружена в воду.

Я знала, что Смерть приближается именно ко мне. В моей душе не было ни малейшего страха, только усталость и равнодушие. Значит, настал мой час, ничего не поделаешь. Говорят, во сне умирают безболезненно. Я вспомнила это и приготовилась с легким сердцем принять судьбу. Даже почувствовала некоторый болезненный интерес. Личность Смерти всегда казалась мне более таинственной, нежели сущности ангелов и демонов. Добро или зло следуют за нею? Приводит ли она в ад или провожает в рай? Подвластна ли силам бытия или существует отдельно, вне всяких законов, и вершит суд по собственной прихоти?

Смерть, кто твой хозяин? Если его нет, то не сама ли ты божество, истинное и единое?..

Внезапно она оказалась прямо передо мной. В ее глубоких глазницах колыхалось марево теней, густое и мутное, как грозовая туча в безлунной ночи. Мой сон всегда был очень чутким, и ранее я почти мгновенно ощущала присутствие другого человека или животного, его дыхание, тепло, легкое колебание воздуха. На этот раз в комнате словно передвигался неодушевленный предмет. Смерть сопровождали мертвые звуки – шелест балахона, деревянный скрип костей, шорох песка в колбе часов. Она потянулась ко мне рукой и у самого лица прищелкнула сухими кастаньетами пальцев. Я увидела гнилые почерневшие хрящи и зажмурилась от отвращения. Кости не имели запаха, от них не тянуло могильным холодом. Казалось, передо мной стояла ожившая кукла, бесстрастная и безразличная.

Мертвый палец скрипнул суставом и почти уперся мне в переносицу. Затем он закачался из стороны в сторону. Я поняла, что Смерть пришла не за мной. Так к кому же?! Вместо ответа она распрямилась и ткнула пальцем в стену за моей спиной… туда, где спала мама!

Я забилась в попытке разорвать невидимые путы. Нижняя челюсть Смерти распахнулась так широко, что желтая кость подбородка щелкнула о шейные позвонки. Балахон на груди разошелся, и я увидела, что к ребрам Смерти привязаны старые детские погремушки. У меня вырвался крик. Смерть ответила оглушительным ревом, эхо которого разлетелось по всем закоулкам гостиницы. Сквозь потемневшие стены я увидела, как полуодетые люди в панике выбегают в коридор…

Когда закончился сон и началась явь?!

Я полностью очнулась в толчее сонных постояльцев. Рев не умолкал. Люди повалили из гостиницы. Я уворачивалась от чужих локтей, наступала на чьи-то ноги, но мне пришлось бежать вместе со всеми. У выхода сбили со стойки гостиничный колокольчик. Его пинали, о него спотыкались и падали, тревожное звяканье попеременно раздавалось из разных концов фойе. Дверь едва не сорвали с петель. В углу сжался перепуганный до икоты портье.

На улицу меня вытолкнули одной из первых. Здесь рев слышался гораздо сильнее. Это беснуются наши хищники, поняла я. Да, наши… Либо кто-то из них вырвался на волю, либо…

Там мама!..

Кое-кто из постояльцев понял, откуда исходит опасность. Раздались крики, толпа всосалась обратно в гостиницу. А я уже со всех ног неслась к клеткам. Не помню, каким образом в моей руке оказалась длинная щепка с острым концом – скорее всего, я ее подхватила, когда пробегала мимо кучи сваленных у конюшни досок.