В поисках заклятия - Бернард Найт

Коронер уже успел забыть о пленнике.

— Как только вернемся в Байдфорд, бросим его в один из подвалов де Гренвилля. Если выживет, сможет сообщить нам что-нибудь полезное.

Он крепко ухватился за деревянный поручень, прислушиваясь к своему желудку, и понял, что было бы лучше, если бы их путешествие поскорее закончилось.

Глава пятнадцатая,

в которой коронер Джон спасает аббата

Как бы ни относилась к путешественникам судьба в этот день, в том, что касается ветра, она явно им благоволила. Когда надвинулась гряда облаков, южный утренний бриз превратился в сильный западный ветер. Этот ветер, а также приливное течение позволили им совершить быстрое, хотя и не очень приятное путешествие обратно в Байдфорд-Бей. Соленые брызги постоянно заливали палубу, а нарры, зарываясь тупыми носами в побелевшие волны; прыгали по волнам, как необъезженные кони.

Когда корабли подошли к входу в устье, была уже почти темно, и капитанам пришлось призвать на помощь весь свой богатый опыт и умение, чтобы благополучно войти в основное русло. Оказавшись в спокойных водах, промокшие и замерзшие путешественники испытали такое облегчение, что не смогли удержаться от бурных криков радости. Корабли обошли выступ Эпплдора и в опустившейся темноте направились вверх по течению. Путь освещался лишь рассеянным светом луны, просачивавшимся сквозь облака, да мелькали иногда тусклые огоньки, горевшие в окнах жилищ по берегам реки. Впрочем, и этого было достаточно, чтобы вскоре причалить к пристани у Байдфордского моста.

Управляющий де Гренвилля и слуги забегали по замку, разжигая огонь в каминах, чтобы высушить мокрую одежду и приготовить горячую еду. Через пару часов путешественники уже утолили голод и, взявшись за кружки с элем, принялись вспоминать события прошедшего дня, с каждым разом добавляя все новые и новые подробности.

Потом, перейдя в большой зал, они расселись вокруг устроенного в центре пола очага, из которого с ревом вылетал огонь и струился густой дым, вышибавший из глаз слезы и вызывавший кашель в груди. Впрочем, после трудного дня, проведенного в море, можно было и не то претерпеть ради благословенного тепла.

Де Вулф сидел на скамье рядом с Ричардом де Гренвиллем. Через некоторое время, устав слушать звучавшие вокруг хвастливые рассказы, коронер подумал о том, что вообще он здесь делает. Он ни на шаг не продвинулся ни в разоблачении убийцы Жильбера де Ридфора, не нашел ответа на вопрос, откуда были пираты, которые перебили почти всю команду «Святого Изана». Коронер вновь перебрал в памяти всех, кого можно было подозревать в убийстве тамплиера. Конечно, больше всего на роль убийцы подходил аббат Козимо, который, возможно, совершил это преступление не сам — сомнительно, чтобы маленький священник мог так ловко управляться с оружием, — а руками одного из своих приспешников. Вторым претендентом на роль убийцы коронер выбрал Бриана де Фалэза — как самого агрессивного и несдержанного из троих тамплиеров, который везде искал реальные или надуманные обиды. Однако затем коронер подумал, что грубоватый и прямой де Фалэз, пожалуй, вряд ли оставил бы на руках де Ридфора такие «хитрые» раны, и его мысли обратились к более загадочному Годфри Капра и предводителю храмовников Роланду де Веру. Возможно, смертельный удар по голове мог нанести и кто-нибудь вроде де Фалэза, однако, раны в боку и на руках, явно имевшие библейские аллюзии, могли быть причинены кем-то из остальных рыцарей, может быть, уже после смерти де Ридфора. Коронер не стал рассматривать кандидатуры их сержантов, хотя, по логике вещей, ничто не могло помешать им принять участие в убийстве.

В конце концов де Вулф оставил бесплодные попытки раскрыть преступление усилием мысли и взялся за кружку с сидром. Сделав последний глоток, он вдруг понял, что де Гренвилль о чем-то его спрашивает.

— Этот тип, которого вы привезли с собой, — ну, тот, который сейчас сидит у меня в темнице… Что нам с ним делать дальше? Вы хотите взять его с собой в Эксетер?

— Нет, если отвезти его в Эксетер, Ричард де Ревелль повесит его в тот же день. У меня нет никаких доказательств, что он совершил что-нибудь плохое, если не считать того, что он сражался за своего господина, как ему и было приказано.

— Но ведь уже этого достаточно для того, чтобы его повесить! Он оказал сопротивление представителям закона на земле Девона — и не кому-нибудь, а шерифу графства и коронеру. Он пытался убить вас — на ваших доспехах даже остался след от удара.

Джон протянул свою кружку проходившему мимо слуге и сделал знак, чтобы тот снова наполнил ее.

— Полагаю, что так оно и есть, хотя я не держу на него зла за это. Это произошло в честной борьбе, и я уж точно причинил ему больший ущерб, когда ударил его по голове.

— Тогда почему же вы захватили его с собой?

— Наверное, это был просто импульс — у меня была туманная мысль насчет того, что, возможно, мне удастся получить у него какую-нибудь информацию касательно Ланди.

Добродушный повелитель Байдфорда поднялся и хлопнул коронера по плечу.

— Я должен остаться здесь и развлекать гостей, но вы можете попытаться что-нибудь из него вытянуть, если у вас появится такое желание.

Некоторое время спустя коронер отыскал Гвина, сидевшего возле очага, разведенного во дворе замка. Оруженосец пил эль и обменивался с Габриэлем и его людьми впечатлениями от утренней схватки. Джон с Гвином направились в камеры для задержанных, размещавшиеся напротив помещения для стражи, в двух маленьких зловонных каморках. Ночной стражник принес светильник, представлявший собой плошку с говяжьим жиром с вставленным в него фитилем, и в его мерцающем свете отпер дверь в камеру. Внутри, на соломенной подстилке сидел, опершись о стену, обитатель Ланди. Он был в сознании, но держался за голову и издавал глухие стоны. Единственным предметом обстановки было ведро с нечистотами; возле двери лежала нетронутая половина буханки хлеба и стоял кувшин с водой. Когда коронер и его помощник вошли в камеру, пленник поднял голову и, щурясь, уставился на тусклый огонек светильника. Островитянину было около тридцати лет; его иссеченное ветрами лицо говорило о том, что большую часть своей жизни он провел в море.

— Вы пришли, чтобы меня повесить? — пробормотал он сипло. Судя по тону, пленнику была безразлична собственная участь. Его налитые кровью глаза остановились на коронере, и он узнал в нем того человека, которого ударил мечом перед тем, как потерять сознание.

— Ты, конечно, можешь закончить свою жизнь на виселице, приятель, — заметил де Вулф, — но я лично не испытываю особого желания увидеть тебя в петле, поэтому все зависит от того, сможешь ли ты рассказать нам что-нибудь полезное.

— И что же я могу вам рассказать? Я всего лишь раб своего господина лорда Уильяма и исполняю его приказания.

— И каковы же эти приказания? Я коронер этого графства, и в моей власти спасти твою шею, если ты сможешь быть мне полезным.

— По большей части, я работаю на ферме в его поместье, но когда приходит нужда, исполняю обязанности матроса. Мы ходим в Клоувли и обратно или в здешние порты.

— И, когда потребуется, немного промышляете пиратством? — хмыкнул Гвин.

Пленник встретил его слова откровенным смехом.

— Если я отвечу да, то моя шея сразу окажется в петле, верно?

— Меня, в основном, заботит не пиратство как таковое, а один конкретный случай. — Де Вулф рассказал об истории со «Святым Изаном» и о свидетельстве бретонского моряка. — Твой лорд Уильям отрицает свое участие в этом деле и советует мне поискать виновников где-нибудь в другом месте, однако, поскольку он утверждает, что половина судов между Кардифом и Константинополем занимаются пиратством, мне это мало что дает.

Взгляд пленника стал более оживленным — у него появилась надежда спасти свою шею.

— Если я помогу вам с этим делом, вы замолвите за меня словечко?

— Если твоя помощь будет достаточно серьезна, не исключено, что я даже забуду запереть дверь этой камеры завтра утром. И тогда, возможно, ты сможешь снова вернуться на свой Богом забытый остров.

— Я больше никогда не хочу его видеть, сэр. У меня там нет семьи. Если бы я смог спрятаться в одном из здешних городков, возможно, я даже смог бы получить свободу.

По закону, виллан, или крепостной, которому удалось убежать из своей деревни и, спрятавшись в городе, прожить там в течение года и одного дня, становился свободным человеком. Островитянин, несколько минут назад ожидавший виселицы, увидел вдруг возможность спастись, если, конечно, его ответы удовлетворят этого человека, который навис над ним, словно огромный черный ястреб.

— Что я могу вам рассказать? Мне кое-что известно о море и о судах, что ходят вдоль этого побережья.