Отель «Толедо» - Анна Малышева

– Доброе утро, – бросила она через плечо, не глядя. – Если ты переживаешь, как все прошло – прошло хорошо. Я ничего лишнего не говорила. О тебе не говорила вообще. Мне задали только пару вопросов.

– Я и не беспокоюсь. – Эльк нагнал ее и теперь шел рядом, пытаясь приноровиться к ее шагам. Ему было нелегко сделать это из-за больной ноги, он сильно прихрамывал. На этот раз Александра совсем не жалела его. – Мне не нравится, как мы расстались вчера.

Художница остановилась. Эльк стоял в шаге от нее, слегка задыхаясь, пытаясь улыбнуться. Улыбка получалась натянутой. Он снял очки, сощурился и вновь надел их.

– Не гоняй меня так, – попросил он. – Я на машине. Отвезти куда-нибудь?

– Я отлично доберусь сама, куда мне требуется. – Александра смотрела куда-то за его плечо. – Да… Ты слышал новость? Про смерть Тидемана?

– Только что узнал, – кивнул Эльк. – Это все объясняет.

– Все? – Теперь она смотрела прямо ему в глаза. – Что именно это объясняет?

– Стоговски утверждала, будто двое из троих экспертов мертвы, – напомнил Эльк. – Она имела в виду старого Моола и Тидемана, конечно. О Тидемане просто никто еще не знал.

– О Тидемане во время нашего с ней разговора никто не знал вообще, – отрезала Александра. – Его нашли только поздно вечером. Ей начали звонить по этому поводу около полуночи, когда она сладко спала. А она, по-твоему, уже об этом знала? Откуда же?

Эльк внезапно облизал губы кончиком языка. В этом движении было нечто змеиное.

– Никому об этом не говори, хорошо? – сказал он внезапно низким, незнакомым голосом. – Я сам спрошу у Стоговски. А лучше не спрашивать.

– Эльк… – Александра продолжала в упор смотреть на него. – Ты сейчас пытаешься убедить меня в том, что Елена Ниловна каким-то мистическим образом была осведомлена о смерти Тидемана, которого даже еще не нашли мертвым. А она знала, что он мертв, оговорилась, сообщила мне, что двое из троих мертвы. То есть ты мне предлагаешь поверить в твои слова о том, что Стоговски – сущий дьявол. Что старая больная женщина, прикованная к инвалидному креслу, имеет отношение к этой смерти. Помню, ты уже говорил, чтобы я была с ней осторожна. Я была осторожна. Теперь я стала очень осторожной, и не только с ней.

– Я сейчас прошу, будь очень осторожна, – произнес Эльк, заметно нервничая. – Думай обо мне все что хочешь, но не откровенничай с ней. Я желаю тебе только добра…

– Стоп-стоп, – прервала Александра. – Тебе вообще не придется ничего говорить, если Надя окажется жива. В этом случае факты будут за тебя. Иначе, понимаешь ли… Иначе…

Она ждала нового потока заверений в том, что Надя жива, была готова к тому, что Эльк повторит неуклюжую вчерашнюю ложь о том, что он видел ее у Стоговски. Но мужчина, обернувшись в ту сторону, где располагалось здание управления, молчал и лишь близоруко щурился, кого-то выглядывая среди снующих по маленькой площади людей. Александра взглянула в ту же сторону.

– Вот видишь, – мягко проговорил Эльк, беря ее под руку. Это было очень кстати, потому что был миг, когда Александра чуть не потеряла равновесие. – Я сказал правду. Только о Стоговски ни слова, прошу тебя! Я и так уже рискую с ней поссориться навсегда.

Но Александра не слушала его. Она смотрела на хрупкую женскую фигурку, которая, приближаясь, приобретала все более знакомые черты. Она узнавала смешно торчащие хвостики за ушами, выпуклый упрямый лоб и круглые, наивные серые глаза, детское выражение которых так молодило Надю. Та приблизилась вплотную и, что-то бессвязно бормоча на смеси языков, обняла Александру за плечи, неуклюже поцеловала в щеку. Художница не сопротивлялась. Она была ошеломлена.

– Ты жива! – только и сумела произнести Александра, когда Надя отстранилась.

– Как видишь… – Лицо подруги не изменилось совсем, но манера говорить претерпела изменения – голос звучал приглушенно, виновато. – Как видишь. Я очень рада, что ты приехала.

– Постой… Значит, ты жива… – Александра никак не могла собраться с мыслями и твердила одно и то же. Они стояли посреди узкого тротуара, им то и дело приходилось прижиматься к стене здания управления, чтобы пропустить прохожих.

– Ну да! Ты как будто не рада?

Смеялась Надя тоже как-то по-новому, сдавленно и осторожно. С каждой секундой Александра отмечала в старой знакомой все больше незнакомых черт. Например, прежней Наде совсем не свойственно было неприкрытое подобострастие, с которым та сейчас поглядывала в сторону Элька. Тот держался деликатно и даже скованно – подчеркнуто глядел в сторону, вежливо улыбаясь, пока подруги приветствовали друг друга по-русски. Александра обратилась к нему:

– Я с ума сейчас сойду… Мне придется извиниться! Я ведь думала, что ты вчера соврал мне, чтобы успокоить!

– Как видишь, этот тот редкий случай, когда я сказал правду. – Эльк сохранял натянутое выражение лица и улыбался словно по необходимости. – Я понял, что ты не уедешь отсюда спокойной, если не увидишь Надю. Рано утром я съездил в Хаарлем и привез ее сюда.

– Ты живешь в Хаарлеме? – обратилась Александра к подруге.

Та часто закивала, как будто один кивок был бы недостаточно убедителен:

– Да-да. Я очень виновата перед тобой, что ничего не сообщала о себе… Так сложилось. Я живу в Хаарлеме, работаю в антикварном магазине. Старые книги, гравюры, немного фарфора. Занимаюсь всем, чем придется. Жаловаться не на что!

Эльк взглянул на часы:

– Можно пообедать… Рано, конечно, но после у меня времени не будет. Придется заниматься тысячей вопросов в связи со смертью Тидемана. Старик был совершенно одинок. Я поражен, насколько…

– Его похоронами будешь заниматься ты? – удивленно взглянула на него Александра. – У него совсем нет родных?

– Представь, нет. Но есть Стоговски! – По лицу Элька скользнула недобрая тень. Было понятно, что если бы не стеснявшее его присутствие третьего лица, он бы выразился яснее. – Она попросила меня всем заняться, сама, как ты понимаешь, не в состоянии…

– Она его родственница? – еще больше изумилась Александра.

– Относительно… Она ему очень дальняя родня: ее последний супруг был дальним родственником Тидемана. Да, впрочем, Стоговски в родстве со всеми. – Эльк смахнул с лацкана пальто спикировавший с дерева желтый лист. – Даже с этим флагом! – Он указал на красный флаг с черной полосой и тремя косыми андреевскими крестами, развевавшийся на фасаде управления. – Стоговски в родстве даже с семьей Персейн, а городской флаг носит цвета их герба… Впрочем, она сама расскажет об этом лучше, чем я, если будет в настроении. Итак, мы идем?

– Не обижайся, но я предпочту пообедать вдвоем с Надей. – Александра взяла упорно молчавшую подругу под руку. – Нам есть о чем поговорить.

– Да, конечно, я понимаю. – Эльк устремил на Надю ничего не выражавший, стеклянный взгляд, и Александра подумала, что если бы он взглянул так на нее, ей стало бы очень не по себе. – Увидимся позже, у нашей неизбежной Стоговски! Все дороги ведут в Рим! – Он усмехнулся. – Саша, Стоговски очень обидится, если ты к ней не зайдешь перед отъездом. Кстати, когда ты улетаешь?

– Думаю, сегодня, – с тяжелым сердцем ответила она.

– Помощь с билетом нужна?

– Это лишнее… Я справлюсь!

– Увидимся! – Эльк бегло коснулся щеки Александры губами. Поцелуй был ледяной – ветер, порывами налетавший со стороны моря, казался теплее.

Александра никак не думала, что ей будет нечего сказать подруге, если она все-таки ее найдет. А это оказалось именно так – она смотрела на Надю, ожидая, что та заговорит первая. А Надя отводила взгляд, страдальчески морщась, словно у нее разыгралась лицевая невралгия. Наконец один из прохожих ненароком задел ее плечом. Обернувшись, извинился, Надя взглянула на подругу:

– Мы мешаем здесь, пойдем.

Александра не замечала, куда они идут, некоторое время она просто следовала за подругой, отстав от нее на полшага. Только когда перед ними блеснул черной водой обширный оживленный Сингель, она встрепенулась:

– Куда ты меня ведешь?

Резко остановившись, Надя оглянулась по сторонам:

– В самом деле, давно можно было где-то присесть… Знаешь, у меня такое чувство, что ты мне снишься.

– У меня точно такое же чувство. – Александра невольно огляделась тоже. – Ты смотришь, не идет ли кто за нами?

Возможно, художница угадала – Надя переменилась в лице. Она взбежала по крутым ступеням крыльца и потянула на себя тяжелую дверь пивной:

– Зайдем хоть сюда!

Поднявшись за ней следом, Александра еще раз бросила взгляд на набережную. Ясный, погожий предпраздничный день выманил на тротуары множество людей. Если переулки и маленькие улочки были по-зимнему пусты, то здесь, на одной из центральных городских артерий, кипела жизнь. Медленно, крутя головами, расхаживали туристы, пролетали на велосипедах стайки местных жителей. Возле знаменитого старинного Цветочного рынка, киоски которого теснились на сваях прямо в воде канала, толклось особенно много народа. После ноябрьского спада туристического сезона вновь начался подъем, который должен был продержаться до конца рождественских каникул. Повсюду мерцали фонарики, развевались флаги. Завтра на площади Дам должна была появиться туго связанная, как пленница, огромная елка. Ее привезет жителям города Святой Николай в епископской митре, в сопровождении свиты – разряженных в красный бархат и белые перья «арапов».