Гордячка - Саша Лорд

Он терся губами о ее губы, упиваясь их вкусом, наслаждаясь, покусывая нижнюю губку, будто хотел ее съесть. Осмелев, Маталия осторожно провела языком по его губам, чувствуя свой собственный вкус. Броган застыл на месте, и на один бесконечный миг сердце остановилось у него в груди от непередаваемого ощущения. Она снова приникла к его губам, но тут же с тревогой отпрянула.

Броган открыл глаза и посмотрел сверху вниз на ее зачарованное лицо. Затем со стоном увлек ее на траву и запустил пальцы в ее волосы. Он потер ее губы большим пальцем и осторожно растворил их. Когда же они налились от сладостного предвкушения, он наклонился и снова поцеловал ее, и на этот раз их языки переплелись.

Маталия не чувствовала собственного тела, все ее существо сосредоточились, на его губах. Она отдавалась Брогану целиком, принимала его вместе со всеми его грехами и добродетелями. Она отдавалась так, как не отдавалась ему еще ни одна женщина.

Он притянул жену ближе, оторвавшись от ее губ лишь затем, чтобы ласкать нежными поцелуями уголок ее рта, нос, веки. Они целовались, растворившись друг в друге... Солнце медленно закатилось, погладив их на прощанье бледно-оранжевыми лучами.

Он это почувствовал. Почувствовал, как пробуждается душа Брогана, будто был с ним на холме и сам держал в объятьях эту колдунью. Он почувствовал, как в него проникает тепло, заполняя его холодное сердце, и впился взглядом в деревья, скрывавшие их из виду. Он не мог их видеть, но ощущал их взаимную страсть. Мука тучей заволокла его душу. Он дрожал, чувствуя, как счастье Брогана причиняет ему и боль, и в то же время, как ни странно, удовольствие. Но удовольствие отравляла зависть, и он забился головой о ствол дерева, не в силах справиться с ней.

Ксантье вскинул голову, услышав тихое дыхание Маталии на щеке брата. Он ревновал к тому, что в этот момент Броган позабыл про битву за Керколди. В этот момент Броган не думал о богатстве и власти. Он, Ксантье, никогда не мог освободиться от своего мучительного, непреодолимого желания завоевать графский титул. Ни разу, ни на миг ему не открылась возможность сбежать, отказаться от этого губительного соперничества.

Ксантье пошел отыскивать вход в пещеру, где у него был тайник. Он отодвинул ветки кустарника и пробрался в темный зев пещеры. Там он опустился на колени, поднял крышку старого сундука и достал из него пачку нераспечатанных писем. Одни были адресованы графу от леди Энслин, другие — леди Энслин от графа.

Письма стали приходить, когда ему было десять, и Ксантье испугался, что родители снова сойдутся и он лишится внимания отца. Он стал перехватывать письма и складывать их в сундук. Потом наступил период, когда письма посыпались одно за другим и от него, и от нее, и Ксантье стоило немалых усилий перехватывать их. Но поскольку ни Энслин, ни граф не получали ответа на свои послания, они постепенно перестали писать друг другу.

Под родительскими эпистолами лежали другие письма, истрепанные от многократного прочтения. Это были письма, которые они с Броганом писали друг другу. Слабый корявый детский почерк постепенно сменялся более смелым и твердым. Ксантье взял одно из самых ранних и стал читать.

Дорогой К.,

через десять дней мать начнет возиться в саду и не заметит, если меня не будет дома целый день. Давай встретимся у входа в пещеру и поохотимся на белок.

Б.

Ксантье медленно сложил письмо и стал разворачивать другие послания. По мере того как почерк становился тверже, содержание писем менялось. Сначала они дышали счастьем и свободой, потом в них стало угадываться смятение, а под конец они были исполнены гнева и негодования. У Ксантье не было писем, которые он писал в ответ, и чтение превратилось в монолог. Последнее письмо было написано пятнадцать лет назад.

К., я не знаю, что делать. Мать настаивает, чтобы я покинул ее и обучился всему тому, что должен знать настоящий мужчина. Но я не хочу, чтобы мы враждовали. Я не хочу потерять нашу дружбу! Разве можно сравнить с ней обладание Керколди?

Ксантье выпрямился, разглядывая стены пещеры и вспоминая, как они играли когда-то в этих подземных лабиринтах. А еще он вспомнил, что ответил тогда. Он ответил Брогану, что Керколди значит для него больше, чем что бы то ни было, больше даже, чем его родной брат.

Он уткнулся в ладони и заплакал.

Вечером все семейство тихо ужинало. Броган с Маталией сидели рядом, соприкасаясь бедрами. Их пальцы время от времени как бы ненароком встречались, и они не скрывали своего счастья. К середине трапезы Маталия обратилась к домашним:

— Мы счастливы сообщить вам, что ждем ребенка.

Граф улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы поздравить Брогана.

— Молодец, — сказал он, совершенно несвойственным ему жестом похлопав сына по спине и улыбнувшись невестке. — Значит, вы родите примерно в одно время с Изадорой.

— Да, судя по всему, — ответила Маталия.

Леди Изадора сидела с чопорным видом, неодобрительно поджав губы. Кончик ее носа брюзгливо задергался.

— Будьте осторожны, Маталия. Вы кажетесь такой неприспособленной для родов. Боюсь, как бы вы не выкинули.

— Да уж, — сухо ответила Маталия. — Ценю вашу заботу.

— Я вижу, ваш муж наконец-то подарил вам новое платье. Жаль только, что он не счел нужным украсить его хотя бы ленточкой или бантом.

Броган чуть не подавился, едва сдержав ответную реплику, и переглянулся с Маталией.

Ксантье почти все время молчал, но его сверкающий взгляд выдавал подавленные эмоции. Он понимал, что ребенок не единственная перемена. На холме произошло что-то еще, что-то еще было зачато у Брогана с Маталией. Ксантье наблюдал за ними, раздумывая, каково это, когда ты кого-то любишь, и размышляя, как бы извлечь выгоду из зарождающегося чувства между его братом-близнецом и невесткой.

Граф наблюдал за всей четверкой со своего возвышения за столом. Он должен выбрать одного из сыновей правителем Керколди. Оба одинаково богаты, у обоих в подчинении немало умелых воинов. И тот и другой показали себя могучими бойцами и лидерами. Теперь еще у каждого в один и тот же месяц должен родиться ребенок.

Старик переводил взгляд с одного сына на другого, до сих пор не в состоянии привыкнуть к их сверхъестественному сходству. У обоих были серые глаза О’Бэннонов и темные волосы их предков, у обоих — одинаково грозное выражение лица, таящее в себе необыкновенную силу. Однако лицо Брогана было все же несколько другим. Властность, которую оно излучало, казалась следствием многотрудного пути воина и мужчины, а вот в чертах Ксантье сквозила горечь. Граф подпер щеку кулаком, размышляя, кто же из сыновей больше похож на него.