Мы из ЧК - Виктор Кочетков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, чего тебе?
— Подпишите бумагу. — Это был предлог к разрядке.
Бижевич вытер вспотевший лоб, пробежал глазами протокол прошлого допроса и расписался. И снова к Шварцу.
— Ты выдал подпольную организацию?
— Я…
— В расход, сволочь!
Бижевич в изнеможении опустился на стул. Потом вдруг подскочил и с силой ударил кулаком Шварца! Тот упал, стукнувшись головой о край стола.
Морозов побледнел, схватил за руки Бижевича, бесцеремонно выталкивая его за дверь.
Тимофея Ивановича бил нервный озноб. Он приподнял арестованного, влил в рот ему воды.
Шварц очнулся, мутными глазами посмотрел вокруг, стал шарить руками, стараясь найти очки…
Морозов вызвал караул и приказал увести подследственного. Тимофей Иванович был потрясен: чекист бьет арестованного! А как же сентиментальные стишки? Для чего же он их помнит? Неужели в центре не знают, кто учится в спецшколе?
На заре Советской власти в Петрограде были задержаны заговорщики. При облаве они отстреливались и убили несколько чекистов. Когда заговорщиков привели в ЧК, морячок в бушлате, товарища которого только что сгубили враги, со всего размаха ударил белого офицера. И в это время вошел Дзержинский. Он коротко бросил:
— Оружие! — и протянул руку.
Матрос беспрекословно снял маузер, вынул из кармана две гранаты и все передал адъютанту Дзержинского.
— Под суд! — снова так же коротко и властно сказал Дзержинский.
На этом примере непримиримости к самовластию воспитывались чекисты и более позднего призыва… И вдруг такое… Бижевич вернулся в отдел лишь к ночи. Морозов не мог смотреть ему в глаза. А Юзеф Леопольдович вел себя так, как будто бы и не было дикой сцены расправы с арестованным.
— Юзеф Леопольдович, вы нарушили закон! — сказал Морозов, побледнев. — Бить арестованных не позволено!
— Они нас не только бьют, а убивают! — ответил Бижевич, листая бумаги в деле Шварца.
— Даже в начале революции чекисты не били арестованных! А теперь ведь другое время…
— Именно — другое… Мне кажется, что вы труды товарища Сталина плохо изучаете, товарищ Морозов. Классовая борьба усиливается, и мы не будем щадить врагов! Оформляйте быстро Шварца!
— Согласно закону, Юзеф Леопольдович, я обязан отправить Шварца в Солнечный, где совершено им преступление. Там продолжат следствие.
Бижевич смотрел на Морозова так, будто бы тот свалился с луны.
— Ну и дурень же ты, Тимофей! Мы тратили нервы, а кто-то получит наградные за эту сволочь…
Тимофей Иванович с омерзением слушал Бижевича, и ответил твердо:
— Закон для всех писан.
— Зако-о-оны! С такими, как ты… — Он не договорил, наклонился к столу и глухим шепотом продолжил: — Такие птички у нас на виду — тебе и не снилось! Враги чувствуют свой конец — играют ва-банк! Учти, Тимофей, нельзя ослаблять борьбу с врагами народа. И вот еще что. Это только тебе говорю. И среди партийных работников есть такие субчики, что хоть сегодня в тюрягу! За ними наш глаз нужен. Ты присмотрись к своим горкомовцам. Секретарша мне сразу не понравилась!
— Она с Буденным прошла до Львова. Руку потеряла в бою с беляками!
— Все они теперь буденновцы!
— Чему же верить, Юзеф Леопольдович? — со страхом в душе спросил Морозов: он сознавал, что Бижевич учится в центре ОГПУ, знает много больше, чем местные работники.
— Себе! Только себе и своей совести!
— А Центральному Комитету? А Сталину?
— Ты меня не провоцируй, товарищ Морозов. — Бижевич ошалело отпрянул и с присвистом выдохнул: — Здесь свидетелей не было. Ты мне ничего не говорил, а я — тебе? Ясно? Не дорос ты, Морозов, до настоящего чекиста! Как ты решил со Шварцем?..
— И все же, товарищ Бижевич, разрешите мне отправить Шварца.
— Эх ты, шляпа! Дается возможность отличиться… Ну, черт с тобой!
Бижевич ушел, с силой хлопнув дверью, оставив Морозова в тяжелом раздумье.
Юзеф Леопольдович, закончив дело в Заречье, отрапортовал бы начальству об успехе и, наверное, получил бы награду. Передав дело Шварца территориальным органам ОГПУ, мы, транспортники, теряли право на признательность за оперативность и розыск давнего преступника.
Кем стал бы Юзеф Леопольдович, если бы он не пошел в ВЧК? Мы могли представить его полотером, торговцем или слесарем. И он был бы таким, как все полотеры, продавцы или мастеровые, с их обычными человеческими слабостями. Может быть, труд поднял бы со дна его души и доброту и жалость к людям, залечил бы раны в сердце. Большая власть же над людьми, над их жизнью и смертью, над свободою и неволею делает подобных типов страшными для окружающих. Злые люди с мелкой душой быстро начинают в таких условиях верить, что они родились повелевать…
Бижевич наговорил, наверное, начальнику ДТО ОГПУ много неприятных слов, потому что Макар Алексеевич имел крупный разговор с Морозовым. Начальник отдела ОГПУ рассуждал трезво и логично:
— Не советую вам поднимать шум и вдаваться в тонкую психологию. Провокаторская морда достойна кулака большего, чем у Бижевича. Десятки лет прикидывался, подлец, честным служащим!.. Он, конечно, получил сполна. А Бижевич, насколько мне известно, хорошо зарекомендовал себя в центре. Не учитывать это — глупо!
— Но ведь он превышает полномочия, предоставленные нам законом! — попытался вставить свое Морозов. — Он же учится и должен знать кодекс.
Макар Алексеевич будто бы и не слышал его.
— Тимофей Иванович, а может быть, нам и в самом деле кончать тут с этим Шварцем?..
— Вы, Макар Алексеевич, начальник — решайте. Но закон… Что будет Бижевичу за рукоприкладство?..
Начальник ДТО ОГПУ досадливо потер лысину, пристально вглядываясь в глаза Морозову и стараясь отгадать его мысли.
— Он прикомандирован из центра…
— Я не могу работать с ним в одном отделе! — твердо сказал Тимофей Иванович.
Макар Алексеевич задумался, потом вдруг пригласил Бижевича. Тот вошел чистенький, приглаженный, но с хмурым, озабоченным лицом.
— Вот Тимофей Иванович недоволен вами.
Морозов резко встал:
— Зачем же так, Макар Алексеевич? — Обернувшись к Юзефу Леопольдовичу, раздельно добавил: — Я не намерен работать с вами!
— Ты, Тима, что, очумел? Из-за какого-то контрика поднимаешь шум до небес! — Бижевич недоуменно пожимал плечами.
— Если я соглашусь дальше вести дело Шварца вместе с вами, то я беру ответственность на себя за ваши незаконные действия…
Макар Алексеевич передернул плечами:
— Ладно, идите оба. Я подумаю!
Морозов положил на его стол бумагу:
— Вот мой рапорт. Прошу реагировать срочно! — И первым вышел за дверь. Бижевич нагнал его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
