Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Неудачей завершилась и попытка отбить у англичан Булонь. Друзья дофина во имя победы рисковали жизнью. Во время очередного столкновения с англичанами герцога д’Омаля тяжело ранили копьем. Острие вошло над правым глазом, ближе к переносице, и, проникнув в кость, отломилось. Отец, герцог Клод де Гиз, учил сына: «Люди нашего поколения не должны чувствовать ран, наоборот, они должны получать удовольствие от построения своей репутации на руинах собственного тела». Теперь близ Булони герцог д’Омаль вспомнил слова отца. Поставив ногу ему на лицо, Амбуаз Паре вытащил кусок стали из раны и спас мужественного воина. О том, что ему было непереносимо больно, свидетельствовало лишь восклицание: «Ах, боже мой!»

Такое мужество привело в восхищение дофина Генриха, и прежде восторгавшегося ратными подвигами герцога д’Омаля, который отныне получил прозвище Меченый – нечто вроде почетного титула за отвагу.

Лагерная жизнь сблизила Генриха с братом Карлом. Теперь натянутость отношений, подогреваемая герцогиней д’Этамп и ее друзьями, исчезла.

Едва король Франциск разбил свой лагерь под Аббевилем, в одночасье пришла страшная весть – чума!..

– Можно сражаться с намного превосходящей численностью войск армией и победить, но победить чуму невозможно! – заявил король на военном совете и приказал немедленно издать и огласить приказ, запрещающий солдатам покидать лагерь.

Два королевских сына получили наказ отправиться в те провинции, где только что отбушевала болезнь, чтобы подбодрить жителей, доведенных до отчаяния жесточайшими испытаниями войны. Франциск строго-настрого приказал и Генриху, и Карлу не приближаться к зачумленным деревням и ни в коем случае не входить в дома. За серьезного и сдержанного Генриха король был спокоен, а вот приглядывать за веселым и безрассудным Карлом поручил графу д’Энгену, самому близкому другу принца.

Выехав ранним утром из лагеря, братья и сопровождающая их свита пустили коней галопом по дороге. От мрачных дум лицо Генриха стало более угрюмым, чем обычно, резкие складки пролегли в углах крепко сжатого рта. Поручение отца Генрих считал немыслимым – оно ставило под угрозу жизнь обоих принцев сразу.

По лицу младшего брата, напротив, блуждала улыбка, будто он ехал не в недавно пораженные чумой деревни, а на увеселительную прогулку.

В полдень они увидели вдали толпу беженцев, двигающуюся им навстречу. Шествие возглавляли монахи с откинутыми за спину капюшонами, с крестами, нашитыми на рукавах и свисающими на грудь. Вслед за церковной братией, с трудом передвигая ноги, шли изможденные женщины с детьми, мужчины и старики, одетые в лохмотья, как оборванцы.

Завидев всадников, они протянули к ним свои худые, истощенные голодом руки и огласили окрестности жалобными воплями.

– Несчастные люди! Мне всегда жалко людей, у которых нет достаточно еды и питья. Они все голодные, – воскликнул принц Карл.

Он хотел приблизиться к толпе, но Генрих резко одернул его:

– Не смей приближаться к ним! Среди них могут быть и больные!

Окинув брата с головы до ног презрительным взглядом, Карл усмехнулся:

– Мы – дети короля и не имеем права быть трусами!

Эта простая фраза прозвучала для наследника престола как пощечина, но он сдержался и резко напомнил:

– Не забывай о приказе короля! Мы обязаны быть осторожными. Чума шуток не любит!

Толпа приблизилась, и в то же мгновение к ним потянулось множество рук:

– Дайте хлеба, сеньоры! Хоть немного хлеба!

Принц Карл приказал подать ему каравай хлеба, водрузил его на конец шпаги и протянул голодающим. Хлеб мгновенно был схвачен монахами и поделен между женщинами и детьми. Свита принца стала делать то же самое, протягивая хлеб навстречу жадно раскрытым ладоням.

Дофин молча наблюдал за происходящим, затем отдал приказ двигаться дальше, и кавалькада всадников вновь помчалась по дороге.

День уже клонился к закату, наступающие сумерки принесли с собой тяжелые свинцовые тучи, когда на пути посланцев короля попались мрачного вида заброшенные старые обветшалые дома, затерявшиеся среди полей. Генрих невольно рванул вперед на своем коне, стремясь как можно скорее миновать это Богом забытое место. Но принц Карл внезапно натянул поводья, а вслед за ним остановились и все остальные.

– Я не собираюсь мокнуть под дождем, который вот-вот начнется, – крикнул Карл вслед брату. – Ночь на носу! Мы все вымокнем до нитки!

– Лучше промокнуть, чем заразиться! – резко ответил Генрих и остановил коня. – Посмотри, люди спешно покинули свои дома. А вот и трупы!..

По обе стороны дороги рос густой кустарник, и в его зарослях лежали распростертые на земле тела простолюдинов. Один из мужчин судорожно в предсмертной агонии вцепился руками в ободравший с них кожу сук. По широким следам, тянувшимся от домов, Генрих понял, что люди, ища спасения, ползли от своего жилья к дороге.

– Надо немедленно убираться отсюда! – приказал Генрих.

Но Карл не желал слушать брата. В него словно вселился бес. Он соскочил на землю и побежал к ближайшему дому. Напрасно Генрих велел ему немедленно вернуться, чтобы отъехать дальше от этого злополучного места и разбить в поле палатки.

– Неужели ты не веришь в нашу избранность и неприкосновенность, Генрих? – не собирался сдаваться Карл.

Даже доводы графа д’Энгена не входить в дом оказались бесполезными.

– Я не боюсь ничего, даже чумы! – громко заявил принц Карл. – А вот дождь мне не нравится. Мой шикарный плащ может промокнуть.

С неба в этот момент хлынули потоки дождя.

– Карл, не делай глупостей! Не рискуй напрасно своей жизнью! – взывал граф д’Энген.

Но принц Карл загорелся идеей бросить вызов опасности.

– Вот пережду в этом доме дождь и догоню вас, если вы все такие трусы! – громко рассмеялся принц и, будучи по молодости лет любителем острых ощущений, вошел в дом, оставив дверь распахнутой настежь. – Я не буду, Генрих, как ты, дрожать перед чумой! Чума должна бояться меня, а не я, принц, чумы! Я – сын Франциска I, великого короля Франции. И этим сказано все!..

Все, онемев от ужаса, наблюдали за принцем.

Вскочив на кровать, Карл начал лихо размахивать шпагой, распорол перину и подушки.

По крошечной грязной комнате полетели перья.

Разозлившись на упрямство младшего брата, который заявил, что остается на ночь в доме, расстелив на кровати плащ и приготовившись ко сну, Генрих приказал разбить в поле палатки, чтобы переждать дождь и с рассветом двигаться дальше в указанные районы для раздачи хлеба голодающим жителям.

Когда утром граф д’Энген явился за принцем, у Карла уже началась лихорадка, сопровождаемая приступами рвоты и судорогами в конечностях. Измученный болью, весь покрытый испариной, юноша попытался улыбнуться спекшимися губами своему другу, но вместо улыбки его зубы оскалились в отвратительной гримасе.

Генрих приказал погрузить брата на легкую повозку и немедленно возвращаться в лагерь, где были лекари.

Когда молодой красавец граф д’Энген вошел в палатку короля, Франциск, увидев на его лице смятение, сразу заподозрил неладное: друг младшего любимого сына явился, чтобы сообщить какую-то страшную новость. Он стремительно встал с походного кресла.

– Почему вы вернулись? Где мой сын? Где Карл?

– Карл в своей палатке, – еле слышно пробормотал граф. – Чума поразила и его. Карлу уже сделали кровопускание. Наступило слабое облегчение, но оно оказалось обманчивым.

Король помчался к палатке сына, но стражники преградили ему дорогу. Обессилевшими руками король отталкивал каждого, кто вставал на его пути, чтобы войти и увидеть сына.

– Вас всех постигнет кара, если вы немедленно не отойдете в сторону, – орал от горя на весь лагерь король.

Стражники расступились. Любимый сын Карл лежал на кровати и не узнавал отца.

– Карл! Мой любимый мальчик! Мой самый любимый из всех моих детей! Ты слышишь меня?

Но младший сын уже никого не слышал.

Франциск повернулся к лекарям.

– Что же вы стоите? Надо что-то сделать! Карл так молод. Он должен жить! Я приказываю, вы меня слышите? Приказываю!

Лекари смотрели на короля печальными глазами. Все понимали, что сделать уже ничего нельзя.

В погожий день начала сентября в три часа пополудни в возрасте двадцати трех лет принц Карл скончался…

После смерти младшего любимого сына скорбящий король спешно вернулся в Париж.

Произошедшее несчастье было у всех на устах. Придворные, проходя друг мимо друга по парадной лестнице Лувра, шептали:

– Во второй раз смерть еще одного брата подарила Генриху то, на что он даже не надеялся.

– Вы правы, монсеньор, смерть Карла избавила дофина от единственного соперника. Я слышал, что король собирался сделать наследником престола Карла, вопреки всем законам.

– А как повезло флорентийке! Она просто осыпана Божьими милостями!