Убить зону - Владислав Выставной

— Нам надо уходить, — твердо сказал он. — Сидя на месте, Марево мы не найдем, а подставлять этот дом нельзя. Здесь и ты, Док, и сюда должны приходить только за помощью, но не для того, чтобы убивать.

— Как ты сказал? — наморщив лоб, спросил Доктор.

— Что люди приходят сюда…

— Нет, до этого, — перебил Доктор. — Ты сказал — Марево?

— Вы видели его, Док? — тут же среагировал Маус, а Монах что-то сонно проворчал в бороду — он был готов уснуть прямо за столом.

— Сам я не видел, — Доктор покачал головой. — Но ко мне приносили раненого сталкера. Он говорил много, и, скорее всего, это был всего лишь горячечный бред. Но это слово — Марево — врезалось в память. Ведь это что-то связанное со временем?

Теперь, опрокинув шаткий стул, вскочил сталкер.

— Говорите, Док, говорите! — сверкнув глазами, потребовал он.

Самохин посмотрел тяжелым взглядом на сталкера, потом на Буку, ничего не сказал и уставился на Доктора. Доктор подтянул к себе освободившееся от Антонова плетеное кресло, сел, сложив руки на коленях и глядя куда-то сквозь стену.

— Это был очень странный бред, — заговорил Доктор. — Во-первых, сталкер этот заявил, что он у меня он уже в седьмой раз. Хотя на память я пожаловаться не могу, и уверен, что видел его впервые. Но из некоторых подробностей его рассказа становилось очевидно: он знал многое обо мне, но главное — о том, что буду делать я сам в ближайшем будущем, в течение нескольких последующих часов.

— И что же стало с этим сталкером?

— Он умер, — спокойно сказал Доктор. — Бывают такие повреждения, особенно связанные с аномалиями, что даже я не в состоянии помочь. В течение нескольких последующих часов произошло кое-что из предсказанного этим странным человеком. В общем, было чему удивляться. Впрочем, речь не об этом. Он упоминал Марево…

Доктор кашлянул в кулак, задумался, припоминая:

— Зачем же оно ему было нужно, это Марево? Я же говорю: большая часть из того, что он нес, была болезненным бредом, бессмысленным набором слов… Ах, да… Он пробормотал что-то вроде «Вернуться и пройти эту локацию заново».

— Что это значит? — Маус приподнял брови.

— Его будто зациклило на какой-то «локации», которою он не мог «пройти». И он, якобы, раз за разом возвращался в одну и ту же точку пространства и времени — и все начинал сначала. И каждый раз попадал ко мне. И… каждый раз умирал.

— Как же это… — пробормотал Петля.

— Хороший вопрос, — серьезно кивнул Доктор. — И якобы каждый раз друзья-сталкеры, которые притащили его ко мне, забирали его мертвое тело — и несли его в Марево. Тело возвращалось назад — и он снова проходил свою локацию…

— Действительно, бред, — сказал майор.

— Согласен, — кивнул Доктор. — Только перед смертью он предсказал внеочередной выброс на АЭС. И тот случился — четко в момент наступления его смерти…

Бука смотрел на Доктора расширившимися глазами, губы его дрогнули, будто он хотел что-то сказать — и забыл, что именно. Доктор медленно поднялся с кресла. Повернулся было чтобы направиться к выходу, но остановился, задумавшись, и добавил:

— Кстати, я не говорил еще, что по его же словам Марево появляется именно здесь, на Болоте? И всего на два-три дня после выброса. Потрясенные слушатели молчали. Доктор любовался произведенным эффектом.

Глава одиннадцатая

Прорыв

Антонов сидел на полу операционной. Пьяно улыбаясь, он рассматривал в свете мощных ламп свой трофей — патрон с ничтожными остатками уничтоженного «эликсира» — заветной субстанции с кодовым обозначением «Зет-восемь».

— Нет выхода… Другого выхода нет… — бормотал физиолог, словно убеждая себя в чем-то.

Он врал. Врал самому себе. Потому что дело было вовсе не в том, был ли какой-то выход из сложившейся ситуации или не было — это всего лишь повод. Повод для того, чтобы пойти на поводу у соблазна — величайшего соблазна в его пресной, бедной на события жизни ученого. Потому что в каждом ученом, какую бы он карьеру ни сделал, всегда злой занозой сидит зависть к счастливчикам, сделавшим одно-единственное открытие, но такое, что сотрясло науку, перевернуло мир и навсегда впечатало их имена в историю. Это была зависть к чужой гениальности.

А эта штука должна была кому-то подарить особые, не доступные простому смертному способности. Это и принято называть гениальностью. Но до сих пор была лишь пара свидетельств такого эффекта, да и то оба случая засекречены. И если он передаст образец в Институт — кому же предстоит стать третьим счастливчиком? Тому, в кого ткнет пальцем наделенный властью заказчик. Кто-то, далекий не только от гениальности, но даже от рядового таланта, а может, и напрочь лишенный образования, острого ума и здравого смысла, будет решать один из важнейших вопросов мироздания: кому определять дальнейший ход человеческой мысли.

Еще пару дней назад он, пусть и небезызвестный, но все же один из многих сотрудников Института, безропотно сдал бы этот образец куратору проекта — и уже там, наверху, определилась бы дальнейшая судьба уникального артефакта. Но несколько дней в Зоне здорово изменили его сознание. А может, виноват алкоголь? Конечно, не обошлось и без его участия — откуда же еще черпать смелость для безрассудных поступков, как не из их бесконечного источника — алкоголя.

И теперь он осторожно, очень осторожно, при помощи медицинского пинцета вынимал из узкого горлышка гильзы пробку — пулю калибра 5.45 и медленно склонял гильзу над стоящей у ног чашкой Петри. Тонкой, как волос, струйкой субстанция вытекала на стекло, собираясь в крохотную лучистую капельку, похожую на каплю ртути.

Теперь — самое опасное. Непосредственное соприкосновение с субстанцией грозит немедленной и мучительной смертью. Именно со случайной гибели неосторожного лаборанта и началось исследование этой штуки. И теперь, когда накоплены первые крохи информации, он знает, что делать дальше.

У ног уже стояла небольшая банка с физраствором — ученый подготовился заранее. Все предельно просто. Первый этап: залить каплю субстанции тонким слоем физраствора. Капля не растворится — но начнет изменяться молекулярная структура самого раствора. Теперь это совершенно иное вещество, и оно все еще опасно для контакта. Второй этап: жидкость нужно набирать в шприц с краю, чтобы не задеть ненароком опасную субстанцию.

Теперь третий этап: содержимое шприца впрыснуть в другую, полулитровую емкость с физраствором. Хорошенько взболтать. На первый взгляд — чистой воды гомеопатия. Но свойства физраствора меняются моментально. Жаль, нет приборов, позволяющих измерить показатели. Единственная капля эликсира, оставшаяся на стеклышке, быстро угасает, теряя драгоценные свойства. Она все отдала раствору и скоро распадется на элементарные составляющие. Вскоре начнет терять свойства и раствор, а потому следует поторопиться.