Зажмурься покрепче - Джон Вердон

— Это еще любопытнее. Сюжет завязан на нарушении важного табу — на инцесте. Который, как мы знаем, часто является важным фактором в формировании психики насильников.

Скепсис Клайна только усугубился.

— И что же из этого следует?

— Что человек, который жил в домике садовника у Эштона, практически наверняка взял псевдоним из этой пьесы.

Капитан тоже хмыкнул.

— Что-то пока маловато подробностей, — сказал Клайн.

— Это пьеса про инцест. Главный герой, Гектор Флорес, появляется на сцене в образе садовника. А затем… — Гурни поддался искушению и выдержал драматическую паузу, — затем он убивает виновную перед ним героиню, отрезая ей голову.

— Ч-что?! — ошарашенно переспросил Клайн.

Родригес поднял взгляд на Гурни.

— Ну и где эта пьеса?

Гурни предпочел не упоминать, что пьеса целиком не сохранилась, и вместо того сообщил капитану имя профессора, преподававшего Пегги Миллер в колледже.

— Он будет рад вам все рассказать в подробностях. А если у вас еще остались сомнения, что пьеса связана с убийством Джиллиан Перри, то я их развею. Автора пьесы звали Эдвард Валлори.

Клайн пару секунд пытался вспомнить, к чему это относится.

— Как подпись в эсэмэске?

— Да. То есть теперь мы как минимум знаем, что образ мексиканца-нелегала был с самого начала не более чем образом, на который все повелись.

Капитан аж покраснел от ярости. Гурни продолжил.

— Когда он приехал в Тэмбери, у него были план и море терпения. Неочевидность источника, из которого он позаимствовал сценарий, показывает, что мы имеем дело с человеком нетривиального ума. А сюжет пьесы Валлори говорит о том, что мотив для убийства скрыт в прошлом Джиллиан Перри и связан с преступлением сексуального характера.

Прокурор силился не выдать удивления.

— Ну ладно, значит… значит, у нас новый поворот.

— К сожалению, это всего лишь малая часть истории.

Клайн нахмурился.

— Есть еще и большая часть?

— Пропавшие выпускницы.

Капитан покачал головой.

— Я уже говорил и сейчас опять скажу: нет доказательств, что кто-то пропал.

— Простите, — произнес Гурни, — я, кажется, некорректно употребил полицейский термин. Вы правы: в розыск никого не объявили. Давайте будем их называть «выпускницы школы Мейплшэйд, чье текущее местонахождение неизвестно» — это ведь гораздо удобнее произносить?

Родригес наклонился к нему и прошипел:

— Не надо мне тут умничать!

Клайн поднял руку жестом регулировщика.

— Род, Род, спокойно. Мы сейчас все взбудоражены. Будем держать себя в руках.

Дождавшись, когда Родригес снова откинется на спинку кресла, прокурор перевел взгляд на Гурни.

— Давайте допустим, что одна или две девушки действительно исчезли, то есть что их текущее местонахождение никому не известно. Если это правда, то…

— Если их похитил человек, назвавшийся Гектором Флоресом, я бы предположил, что они либо уже мертвы, либо вскоре будут.

Родригес снова наклонился вперед.

— Но нет же доказательств! «Если», «если», «если»… Домысел на домысле и домыслом подтирается!

Клайн вздохнул.

— Дэйв, это действительно не более чем допущение, исходя сугубо из фактов. Может, мы чего-то не понимаем, так просвети нас?

— Сюжет пьесы и отсылка к Валлори в сообщении говорят нам, что убийство было местью за сексуальное насилие. Насилие — необходимый анамнез для поступления в Мэйплшейд, следовательно, все выпускницы в равной мере потенциально виновны. То есть это идеальное место для убийцы, ищущего жертв по такому признаку.

— «Потенциально виновны»! — воскликнул Родригес и затряс головой. — Ничего себе формулировочка! А я ведь с самого начала говорил, что все эти «если» да «кабы»…

— Род, подожди, — перебил его Клайн. — Я понимаю, о чем ты. Я тоже считаю, что без доказательств никакие теории рассматривать нельзя. Но пусть Дэйв сейчас закончит свою мысль, ладно?

Родригес замолчал, но продолжил трясти головой, словно это происходило помимо его воли. Клайн кивнул Гурни, предлагая продолжить.

— Сценарий пропажи девушек говорит о заговоре даже непрофессионалу. Невозможно предположить, что они все поссорились с семьей из-за дорогой тачки по чистому совпадению. Предположение, что сценарий был продуман, чтобы облегчить их похищение, вполне резонно.

Клайн поморщился.

— А есть какие-нибудь факты, которые говорят в пользу именно похищения?

— Гектор Флорес искал повод попасть в Мэйплшейд, якобы чтобы там поработать. Известно, что пропавшие девушки с ним разговаривали, когда Эштон стал его туда привозить.

Родригес все еще тряс головой.

— Опять допущение!

— Вы правы, капитан, — устало отозвался Гурни. — Информации у нас мало. Все пропавшие или похищенные девушки появлялись на рекламных фотографиях откровенного содержания, но мы ничего не знаем про агентство «Карнала», которое заказывало съемку. Откуда девушки узнали про агентство и про кастинг, а также был ли какой-то кастинг? Неизвестно. Мы даже не знаем, сколько в точности выпускниц пропало. Живы они или нет? Не хотят выйти на связь или не могут? Неизвестно. Продолжает ли кто-то пропадать, пока мы тут сидим-гадаем? Неизвестно. Я сейчас просто делюсь своими соображениями, капитан. И своими страхами. Возможно, я спятил, капитан, и все это бред сумасшедшего. Признаться, я очень на это надеюсь, потому что если это правда, то это жуткая правда.

Клайн хрипло прокашлялся.

— Значит, вы признаете, что за вашими построениями очень мало фактического материала.

— Шеридан, я всю жизнь занимался убийствами. Без таких построений не обходится ни одно расследование, — произнес Гурни и умолк.

Тишина затянулась и стала гнетущей.

Родригес как будто сдулся. Словно кто-то выпустил из него всю злобу и ничего не принес ей на смену.

— Что ж, — произнес Клайн. — Давайте, опять же, предположим, что ты не ошибаешься, — он развел руками, как бы показывая, что он открыт ко всем возможным теориям. — Какой посоветуешь порядок действий?

— Первым делом нужно составить список тех, кто пропал. Сегодня же получить у Эштона имена учениц Мейплшэйда с телефонами родственников. Опросить семьи, поговорить со всеми девочками из класса Джиллиан, с кем получится связаться. Затем — со всеми доступными девочками из предыдущего и следующего выпусков. В каждом случае, когда окажется, что местонахождение выпускницы неизвестно, собирать необходимую информацию и забивать ее во все базы — ФБР, национальный розыск, повсюду, особенно если исчезновению предшествовал конфликт по известному нам сценарию с дорогой машиной.

Клайн посмотрел на Родригеса.

— Мне кажется, это можно провернуть и так, на всякий случай.

Капитан кивнул.

— Продолжай.

— Если с какой-либо выпускницей не удастся связаться, нужно получить образец ДНК от матери, отца, сестры или брата и отправить в лабораторию Бюро криминалистики, чтобы сверить с информацией по неопознанным телам подходящего возраста, обнаруженным в соответствующий период.

— В каких штатах?

— По всей стране.

— Ты представляешь, что это будет? Национальной базы не существует, информацию хранят в разных штатах в разном формате, иногда нет единой базы даже в пределах штата — в каждом округе своя. Некоторые вообще не собирают образцы ДНК неопознанных трупов!

— Да, задача не из легких. Деньги, время, полной информации не собрать. Но представьте, что впоследствии может возникнуть вопрос, почему вы этого не сделали, когда на то были причины.

— Ладно, пробьем, — произнес Клайн тоном человека, которому не терпится сплюнуть от отвращения. — Что еще?

— Дальше нужно найти агентство «Карнала» и фотографа Алессандро. Подозрительно, когда люди работают в таком бизнесе, но никто о них не слышал. Потом надо опросить всех учениц Мейплшэйда в настоящий момент — кто что знает о Гекторе, Алессандро, «Карнале» и пропавших девочках. Следом за ними — допрос персонала. И действующего, и тех, кто недавно уволился.

— Ты представляешь, какая это цифра получается в человекочасах?

— Конечно, представляю, Шеридан, это же моя работа, — произнес Гурни и осекся. — Было моей работой. Бюро нужно поставить на это расследование дюжину следователей, а если получится, то больше. Потому что как только новости дойдут до прессы, вас заживо сожрут за бездействие.

Клайн задумчиво сощурился.

— По-моему, нас точно так же сожрут заживо за любое действие, если все так, как ты говоришь.

— Пресса всегда раздувает ту тему, которая гарантированно привлечет внимание, — заметил Гурни. — Новостные репортажи составляются, как комиксы. Если можно какую-то тему раздуть до гротеска, это необходимо сделать.