Огненное лето - Джилл Шелдон

Но так ничего и не сказал… Не нашел нужных слов… Вместо этого взял девушку за руку…

ГЛАВА 12

Энн взглянула на Ноя и выдернула руку.

— Ты мне мешаешь.

Тихонько оттолкнув его, она вынула из корзинки оставшийся незамеченным шарик и принялась надувать. Ной покорно нагнулся, чтобы поднять лежащий у самых ног дротик, и вдруг услышал над головой громкий и радостный крик Энн:

— Боже мой, Джерри! Ты вернулся!

Действительно, посреди двора стоял Джерри, которого тут же плотным кольцом окружили дети и воспитатели. Протолкавшись сквозь толку, Энн бросилась к нему и крепко обняла. Не любивший подобных нежностей мальчуган на этот раз даже не пытался протестовать. Ной выпрямился и тоже подошел к беглецу.

— Долго же ты пропадал! Ну, хорошо, что решил вернуться.

— Мне захотелось поиграть, — ответил Джерри потупившись. — А потом я проголодался. На кухне же ничего не оказалось…

Ной рассмеялся.

— Вот оно что! Значит, все это время я, по-твоему, только и занимался тем, что тебе, сорванцу, затевал карнавалы и поставлял еду?

Джерри испуганно посмотрел на Ноя и перевел взгляд на Энн.

— Вы на меня сердитесь?

— Нет, — решительно ответила Энн. — Мы очень рады, что ты вернулся.

— Вот видишь? — протиснулся к дружку Мартин. — Я же говорил тебе, что все будет хорошо! А если бы ты вернулся на неделю раньше, то не пропустил бы ужин из индейки, который приготовил Эд.

— Подождите, — вмешался Ной. — Не обольщайся, Джерри. Я лично очень на тебя сердит. Но все же рад видеть целым и невредимым.

Он взял мальчика за руку и отвел в сторону.

— Вы хотите прогнать меня? — со слезами в голосе спросил Джерри.

— Я уже сказал тебе, что нет. И не стану наказывать. А за это ты должен впредь относиться ко мне с уважением и соблюдать все принятые в приюте правила.

— Я не пытался поджечь дом! — сказал Джерри, кусая губы. — Клянусь!

— Ни минуты в этом не сомневался. Кстати, никому здесь и в голову не приходило тебя обвинять. А теперь — иди и играй вместе со всеми. Чуть позже мы еще поговорим.

Джерри облегченно вздохнул, и по его лицу расплылась счастливая улыбка.

Человек в темном плаще, скрытый в тени деревьев, наблюдал. Что-то шевельнулось в его душе при виде карнавала. Может быть, зависть? Вслушиваясь в беззаботные, радостные крики детей, он почувствовал, как комок подступает к горлу.

В его собственном детстве не было ни смеха, ни счастливых улыбок взрослых, уже не говоря о карнавалах, — только злоба, упреки и презрение. Тягу к огню он испытывал всю жизнь. А в его нынешнем состоянии она стала еще сильнее. Ему казалось, что только горячее, рвущееся к небу пламя может поддержать упавший дух. Огонь никогда не подведет, не предаст, не изменит. Огонь — это единственное, что осталось у него в жизни…

Скоро, очень скоро вспыхнет еще один пожар! Человек в темном плаще не сомневался в этом. Он слишком долго ждал этого момента, значительно дольше, чем обычно. Но спешить нельзя! Они уже подбираются к нему. И надо быть очень осторожным.

Следующий огненный спектакль станет самым грандиозным. Самым красочным и прекрасным. И вознаградит его за долгое ожидание. Он уже чувствовал благоговейный трепет в предвкушении непередаваемого наслаждения…

Человек в плаще вынул из кармана зажигалку и чиркнул ею. Просто так. Для удовольствия. Огонь! Это самое прекрасное из всего, существующего на свете! И единственное, что у него осталось…

Энн вернулась к себе в коттедж далеко за полночь, раздевшись, пошла в душ и почувствовала, как теплые струи медленно смывают чувства горечи и сожаления.

Сегодня она ощутила себя частью огромного мира, который уже никогда не хотела покидать. Вода проникала через густые волосы, стекая по шее и спине. Энн закрыла глаза, предаваясь почти неземному блаженству. Съемки, которые она сделала на карнавале, станут, наверное, лучшими в будущем репортаже. Да и вообще во всей ее репортерской жизни. Дети были очаровательны. Розмари тоже выглядела, как никогда. Даже Ной казался раскованным и беззаботным.

Ной…

Одно воспоминание о нем больно отзывалось в сердце Энн. Она хотела его. Сколько раз за сегодняшний день сдерживала себя, чтобы не шепнуть ему это, чтобы хоть намекнуть, что даже отсутствие любви с его стороны уже не имеет большого значения. Но гордость брала свое, и она так ничего не сказала.

Энн отдернула занавеску, завернулась в полотенце и, подойдя к раковине, вытерла запотевшее зеркало. Посмотревшись в него, невольно спросила себя: почему она не пробуждает в Ное такого же страстного желания, как он в ней?

Негромкий стук в дверь ванной заставил ее вздрогнуть. Через несколько секунд он повторился, на этот раз сопровождаемый знакомым голосом, произнесшим ее имя. Сердце Энн бешено заколотилось, а по телу пробежал трепет.

Ручка двери медленно повернулась, и Ной появился на пороге.

— Как ты вошел? — спросила Энн спокойным, к собственному удивлению, голосом, продолжая смотреть в зеркало.

— Ты забыла запереть входную дверь, — ответил Ной. — Нельзя быть такой неосторожной!

— Ах да! — рассеянно проговорила Энн, едва найдя в себе силы нормально вздохнуть. — Сейчас уже слишком поздно, Ной. Ты хочешь мне что-то сказать?

— Да.

Ной вошел в ванную и теперь стоял за спиной Энн, рассматривая ее в зеркале.

— Так что же? — спросила она.

— По сути дела, сегодняшний карнавал для приютских детей организовала ты. И я хотел бы тебя поблагодарить за это.

— Я сделала это отнюдь не для тебя, Ной. Поэтому не надо благодарностей. У тебя все?

— Нет, — ответил он сдавленным голосом.

Его руки раздвинули мокрые густые волосы, упавшие на спину Энн, а губы запечатлели на шее смачный поцелуй. Ладони Ноя легли на плечи девушки. Потом скользнули спереди под полотенце и остановились на полушариях груди. Энн почувствовала, как закипает кровь, а все тело содрогается от охватившего желания. Задыхаясь, она прошептала:

— Уйди, Ной…

— Не прогоняй меня…

Ной развязал узел на полотенце, пробежал пальцами по рукам Энн и прижал ладони к фарфоровой раковине, жадно ловя глазами отражение ее обнаженного тела в зеркале.

— Энн, умоляю тебя…

— Нет! — прошептала она.

Ной прижался к ней сзади бедрами. Энн чувствовала сквозь джинсы, как пульсирует кровь в затвердевшей мужской плоти. И это было самым эротическим ощущением за всю ее жизнь. Не в силах больше контролировать себя, она со стоном прижалась к нему спиной и ягодицами.

— Энн, — задыхаясь, пробормотал Ной и прильнул губами к ее плечам.