О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

Он снял их и начал медленно протирать, словно не веря своим глазам. Потом нагнулся и сам потянул за сосок.

— Да это же чудо! — воскликнул он, когда молоко Щедро потекло на его ладонь. — В жизни такого не видывал!

Поросята мигом разобрались в ситуации. Не прошло и нескольких секунд, как драки и визг прекратились, они улеглись ровным рядком, и наступила тишина. Блаженное выражение их мордочек свидетельствовало, что они лихорадочно наверстывают упущенное время.

Я пошел на кухню, чтобы помыть руки, и, вытирая их полотенцем, висящим за дверью, обратил внимание на нечто странное: я услышал приглушенный звук многих голосов. Этот шум казался необычным для паба в два часа ночи, и я заглянул внутрь через неплотно прикрытую дверь. Повсюду сидели люди. В свете единственной неяркой электрической лампочки я увидел нескольких мужчин, расположившихся за стойкой бара, а другие сидели по лавкам вдоль стен с пенными кружками в руках.

Когда я повернулся в удивлении, Уорли ответил мне улыбкой.

«Не ожидали увидеть такое, да? Так я вам вот что скажу — настоящие выпивохи приходят только после закрытия. Да, так вот. Каждый вечер я запираю главный вход, а эти ребята проходят через черный».

Я сунул голову в дверь и еще раз оглядел зал. Он представлял собой своего рода местную галерею фотографий из серии «Их разыскивает полиция». Казалось, здесь собрались все самые сомнительные личности города, имена которых регулярно оживляли колонки новостей еженедельной газеты. Переводя взгляд с одного лица на другое, я как будто вживую видел перед собой заголовки: пьянство и непотребное поведение, уклонение от уплаты налогов, избиение жен, драки и скандалы.

Меня заметили. Я услышал пьяные крики в свой адрес и внезапно понял, что все взгляды прокуренного зала обращены на меня. Вдруг все остальные крики заглушил голос: «Не хочешь ли выпить?» Больше всего на свете я хотел бы добраться до постели, но просто закрыть дверь и исчезнуть было бы не совсем прилично. Я вошел и направился к стойке. Видимо, у меня тут было много друзей, и не прошло и минуты, как я оказался в центре веселой компании с кружкой пива в руке.

Ближайшим моим соседом был хорошо известный в Дарроуби герой по имени Гоббер Ньюхаус, невероятного размера толстяк, который умудрялся идти по жизни, нигде не работая. Он постоянно пил, дрался и играл на деньги. В данный момент он пребывал в благодушном настроении, и глаза на его огромном потном лице рядом со мной смотрели дружески, но хитро.

«Ну, Хэрриот, как торговля собаками?» — спросил он с достоинством.

Я раньше никогда не слышал, чтобы мою профессию описывали подобным образом, и задумался, как ответить на вопрос, и тут заметил, что все собравшиеся в ожидании смотрят на меня. Племянница мистера Уорли, которая стояла за стойкой, тоже застыла в ожидании.

«Шесть кружек лучшего пива — шесть шиллингов», — сказала она, разряжая ситуацию.

Я пошарил в кармане и достал деньги. Мое впечатление, что кто-то пригласил меня выпить с ним пива, видимо, было ошибочным. Я оглядел лица, но не было никакой возможности определить, кто же позвал меня, а по мере того, как кружки исчезали со стойки, толпа вокруг меня начала редеть, будто по волшебству: люди просто отходили от меня, словно они забыли что-то в другом месте, и я скоро оказался в одиночестве. Я больше не представлял интереса, и никому не было до меня дела, когда я допил свою кружку и вышел.

Свет в свинарнике прорезал темноту двора, и я услышал хрюканье и звуки человеческого голоса, которые подсказали мне, что мистер Уорли все еще возится со своей свиноматкой. Я подошел ближе, он посмотрел на меня восхищенным взглядом.

«Посмотрите, мистер Хэрриот, — прошептал он, — разве это не прекрасно?»

Он показал на поросят, которые в беспорядке лежали друг на друге с закрытыми глазами и животами, раздувшимися от щедрых соков Ромашки.

«Да, действительно, — сказал я, пытаясь растолкать спящую массу, но не получив никакого ответа, кроме одного открывшегося глазика. — Вам пришлось проделать долгий путь, чтобы увидеть эту картину».

Я разделял его чувства, работа на этот раз была несложной, но доставила огромное удовольствие. Садясь в машину, я понял, что не зря приезжал на этот ночной вызов, хотя мне и пришлось за просто так угостить компанию без всякой надежды на получение ответной выпивки. Не то чтобы я хотел выпить еще — мой желудок не привык пить кружку за кружкой в два часа ночи, но некоторый приступ удивления и негодования я все же испытал: я был задет тем, как эти джентльмены в баре походя, но профессионально развели меня на пиво.

Однако по дороге домой по залитой лунным светом улице я и не подозревал, что рука возмездия уже зависла над этой веселой бандой. То была, как оказалось, роковая ночь, и минут через десять после моего ухода на паб мистера Уорли был совершен налет. Может быть, это и не совсем точное слово, но случилось так, что в ту ночь у начальника полиции был день рождения, и подменивший его на дежурстве молодой полицейский, который не разделял либеральные взгляды мистера Даллоуэя, прикатил на своем велосипеде и застукал всех на месте преступления.

Было интересно читать отчеты о заседании суда, которые публиковала местная «Дарроуби и Холтон тайме». Гоббер Ньюхаус и вся компания были оштрафованы на два фунта каждый, им также было вынесено предупреждение на будущее. Судейские, явно безжалостные люди, оставили без рассмотрения страстные протесты Гоббера, согласно которым пиво в кружках его товарищей и его собственной было куплено еще до закрытия заведения, и последующие четыре часа они провели в беззаботной беседе о том о сем.

Мистер Уорли был оштрафован на пятнадцать фунтов, но, по-моему, ему было все равно — Ромашка и ее выводок чувствовали себя прекрасно.

Ожидания и реальность

Последние ворота! Я вылез открыть их, поскольку вел машину Тристан, и оглянулся на ферму, теперь далеко внизу под нами, и на следы, которые наши колеса оставили на крутых травянистых склонах. Некоторые фермы в холмах отличались всякими странностями. К этой, например, не было не только дороги, но и тропы. С этого места вы просто ехали через луга от ворот до ворот, пока не добирались до шоссе над долиной. А эти были последними. Еще десять минут езды, и мы дома.

Тристан играл роль моего шофера, так как моя левая рука начала нарывать после тяжелого отела и теперь была в лубке. Однако он не проехал через ворота, а вылез из машины, прислонился к столбу и закурил сигарету.

Он явно никуда не торопился. Солнышко пригревало ему шею, в его желудке нашли тихий приют две бутылки отличного пива, и я легко мог догадаться, что он чувствует себя чудесно. Собственно говоря, чувствовал он себя неплохо и раньше. Удалил бородавки с сосков телки, и фермер сказал, что для такого молодого эта у него очень хорошо получается. («Да, молодой человек, руку вы себе уже набили лучше некуда».) А потом пригласил нас выпить по бутылочке пива — день ведь вон какой жаркий. Блаженная молниеносность, с какой Тристан поглотил свое пиво, произвела на фермера такое впечатление, что он поставил ему еще одну бутылочку.

Да, все было замечательно, и я видел, что Тристан разделяет мое мнение. С улыбкой глубочайшего удовлетворения на губах он медленно, глубоко вдохнул воздух вересковых пустошей напополам с сигаретным дымом и закрыл глаза.

И быстро их открыл, когда со стороны машины донесся легкий скрежет.

— Черт! Она поехала, Джим! — завопил он.

Маленький «остин» неторопливо скатывался под уклон задними колесами вперед. Видимо, рычаг передачи выскочил, а тормоза давно практически приказали долго жить. Мы оба помчались следом за машиной, Тристан был к ней ближе и умудрился дотянуться пальцем до капота, но не выдержал такой скорости. Мы оба остановились и начали наблюдать.

Склон был крутой, и автомобильчик быстро набирал скорость, подпрыгивая и сотрясаясь на буфах. Я покосился на Тристана: в критические минуты его ум всегда работал стремительно и четко, и я прекрасно понимал, о чем он думает. Прошло всего две недели с того вечера, когда он перевернул «хиллмен», провожая девушку домой после танцев. Машина была совершенно изуродована, а страховая компания встала на дыбы. И Зигфрид, естественно, пришел в лютое бешенство и кончил тем, что выгнал его окончательно, раз и навсегда, — чтобы его духу в доме больше не было!

Но Тристан давно свыкся с этими изгнаниями и знал, что ему надо только некоторое время не попадаться на глаза брату, и все будет забыто. А на сей раз ему особенно повезло: Зигфрид уговорил управляющего банком дать ему ссуду для покупки чудесного нового «ровера», и все остальное изгладилось из его памяти.

То, что произошло теперь, выглядело особенно зловещим, поскольку формально он, как шофер, отвечал за «остин», а тот теперь несся вниз по длинному зеленому склону со скоростью не менее семидесяти миль в час, выделывая жуткие курбеты. Одна задругой распахнулись все дверцы, и, казалось, автомобильчик хлопает ими точно огромная неуклюжая птица — крыльями.