В донесениях не сообщалось... - Сергей Михеенков

Пошли лесом.

Стоял июль 1942 года.

Идем. Вдруг слышим, разговор где-то совсем рядом и немцы разговаривают. Смотрим, а там у них линия окопов. Передний край. А нам саперы сказали, что у них тут разрыв, окопов нет. Значит, успели выкопать. Еще бы чуть-чуть, и мы попали бы им в руки. Тут у меня, правду скажу, сердце екнуло, задрожало. Мы залегли — и ползком назад. Ох, как мы ползли! Быстро, не поднимая голов. Метров сто ползли без остановки. Откуда только сила бралась!

Встали потом в лощинке — ноги трясутся. Страх у всех в глазах. Страх нас и спас. Потом, когда отдышались, начали друг над другом смеяться. Выяснять, кто быстрее полз.

— В конце апреля один из стрелковых батальонов нашего 112-го стрелкового полка с тяжелыми боями форсировал по льду небольшую речушку. Названия ее не помню. Это где-то недалеко от станции Барятино нынешней Калужской области. Батальон захватил небольшой плацдарм и закрепился на нем. Но вскоре потеплело, и речка разлилась. Пошел лед. Немцы решили воспользоваться тем, что батальон оказался отрезанным от основных сил, и стали подтягивать к плацдарму свежие силы. Решили сбить наши роты в разлившуюся реку.

Наше командование тоже не дремало. Переправили на плацдарм еще одну стрелковую роту и минометный взвод. Решено было доставить туда и одну противотанковую пушку с орудийным расчетом. В этом расчете состоял и я — водителем полуторки, которая и таскала пушку. Нашим на плацдарме нужна была хотя бы одна пушка — на случай танковой атаки.

Как на тот берег переправить пушку? Только по мосту. Но мост тот находился на нейтральной полосе между укреплениями немцев и траншеями нашего полка. Его охраняли немцы.

Ночью разведчики пробрались к мосту, тихо сняли охрану. Подали нам условный сигнал.

Поехали. Когда я подвез пушку с расчетом к мосту, то увидел, что настил весь под водой. Вода залила его примерно на полметра. Вода со льдом шла поверху. Кое-где торчали столбики — остатки перил.

Артиллеристы спрыгнули с кузова и пошли впереди машины. Я видел, как они иногда проваливались по пояс в ледяную воду. Нужно было определить края настила. Наконец выстроились в две шеренги, и я проехал между ними. Но возле самого берега из настила вымыло и унесло два бревна. Передние колеса сразу провалились. Что делать? «Ребята, — говорю, — быстро давай бревна!» Бревна тут же принесли, подсунули под колеса. Я поддал газу — проскочил. Пушка тоже прошла благополучно.

Но немцы услышали нашу возню. Открыли огонь. Стреляли они из автоматов, из перелеска. Наши разведчики, которые снимали охрану, тут же ответили им. Мы тем временем проскочили в расположение батальона.

А там, возле моста, поднялся настоящий переполох. Немцы окончательно опомнились, осветили мост ракетами и начали кидать мины.

Потерь у нас не было.

Через несколько дней, как и ожидалось, на плацдарме был бой. Немцы атаковали. Но батальон выстоял. А вскоре речку форсировал и весь полк. Батальон во время форсирования полком речки вел заградительный огонь. Стреляла и наша пушка.

— В армию я был призван после освобождения моей родной Калуги. 2 марта 1942 года призвали. Нас быстро, в Калуге же, сформировали. И весь стрелковый полк сразу же бросили под Зайцеву гору. Через восемнадцать дней полк был уже в районе деревни Сининка, на передовой. Звание мое в то время было младший сержант. Воевал я в минометной роте 50-миллиметровых минометов. И вскоре меня ранило. Осколок вошел в поясницу. В госпиталь отправили в Калугу.

После госпиталя попал на курсы младших лейтенантов. Через два с половиной месяца мне было присвоено первое офицерское звание.

Нас, младших лейтенантов, срочно отправили на фронт. И опять — Зайцева гора. Командовал взводом ротных 50-миллиметровых минометов. Стреляли они всего на 800 метров. Для того чтобы дотянуться до целей, необходимо было подводить позиции своих «самоваров» как можно ближе к траншеям нашей пехоты. Иногда стреляли прямо из их окопов. Взвод мой был придан стрелковой роте. Мы и в обороне вместе, и в наступлении.

А было как… Начинаем огонь, немцы тут же засекают нашу позицию — и все мины и снаряды наши.

Всю зиму 1942/43 года наш 1320-й полк 413-й стрелковой дивизии находился в обороне под Зайцевой горой. До 11 марта 1943 года. День памятный. В этот день противник начал покидать позиции на Зайцевой горе и отходить. Отходили немцы без боя, оставляя заслоны.

Мой минометный взвод находился в то время километрах в десяти от Зайцевой горы. Есть такая деревня — Новая Роща. Вот там мы 11 марта и стояли. Там были наши траншеи. Там мы держали оборону.

В боях под Новой Рощей мне присвоили звание лейтенанта. И там меня снова ранило. Пулей, в руку. И — опять в Калугу.

Бои шли не только на Зайцевой горе. Вокруг на десятки километров тоже все гудело. А Зайцева гора почему такое внимание привлекала? Да потому что дорога через нее проходила. По самой высоте, через горб так и перехлестывала. Варшавское шоссе. Вот и схватились за этот горб как безумные. Сколько народу положили…

Глава 11

Бои под Сухиничами

В середине августа 1942 года немцы предприняли довольно мощное наступление из района Болхова в направлении на Калугу. Тем самым они ослабляли удар наших войск в районе Ржева. Началась операция «Смерч», о которой мало что известно в военной историографии. Противник планировал выйти танковым клином в район западнее Юхнова и отсечь советскую группировку, находящуюся в районе Сухиничей. Наступление вела 2-я танковая армия вермахта: 11 дивизий, в том числе две танковых и одна моторизованная. Всего до 400 танков. Штабом Западного фронта предпринят был встречный удар силами 16-й, 61-й армий и З-й танковой армии. Наступление советских войск началось 22 августа, Так как существенных результатов эта операция не принесла ни одной из сторон, и в мемуарах советских маршалов, и в дневниках и записках фельдмаршалов вермахта эти операции охарактеризованы как сковывающие.

— А еще вспоминается бой под Холмищами. Это за Сухиничами. Летом сорок второго года.

Утром чуть свет переправились через наведенный саперами мост. Растекли-ись по пойме! Хорошо, от речки поднимался туман, долго помогал нам оставаться незамеченными противником. Связь уже была установлена. Связисты поработали до нас. Нам предстояло установить связь с ротами. Командир взвода связи Хабибуллин, татарин, страшный матерщинник, приказывает мне: «Антипов, бери с собой двоих связистов и дуй с первой ротой».

Батальон должен был атаковать высотку — ржаное поле за речкой. Ох уж эти высотки… И вот роты поднялись и с криками «Ура!» кинулись к высотке. Мы, связисты, следом тянем связь. Ударили немецкие пулеметы и минометы. Минометы били так интенсивно, что казалось, мины падают прямо на спину. Под таким сильным огнем продвигаться дальше было нельзя. Залегли. А попробуй не залечь! Мы, втроем, ползем, катушку тянем. Вдруг рядом взрыв, гляжу, солдата моего, ползущего впереди, нет, одни обрубки ног в ботинках… Лежат дымятся. Ползем дальше. Мины стали рваться еще чаще. Ползем через убитых, через раненых. Жара, пыль, смрад. Пить хочется. А у меня, еще с зимы, штаны ватные. Упарился я в них, спасу нет! Правда, ползать в них было все же удобнее — не так больно коленкам.