Фабрика футбола - Джон Кинг

– Мэнди думает, что теперь всё, ей кверху жопой лежать. А Род с утра как пизда в рассоле, теперь-то понятно, почему. Сидит там и смотрит на нас как бездомная собака, чует свою вину.- Что ты хочешь этим сказать? – озадаченно говорит Марк.- А как ты думаешь, что я хочу сказать?- А что ты хочешь сказать, что ей кверху жопой лежать?- Ладно, малый, слушай сюда. Мужики у себя между ног лосят шишку кожаную, которая наливается соком, как только он унюхает розочку. Цветоклувидев шишечку, начинает потеть. Мужик просовывает свой отвердевший плод в отверстие между женских ног, некоторое время двигается взад-вперед, тебе и пару секунд хватит, а затем выстреливает белой омывающей жидкостью. Через девять месяцев, если правильно считать, на свет Божий вылезает пищащий соплячок, а пизда, которая всё это затеяла, должна расплачиваться за свой проступок целых шестнадцать лет.- Ты это всерьез?- Именно так всё и происходит, Марк. Стал бы я врать тебе. Во всяком случае не о важных вещах. Об этом пишут во всех медицинских книгах, да и почти по всем телепрограммам, хотя и без лишних подробностей. Вот, скажем, птички и пчелки. Понаблюдай за ними летом, если какая-нибудь блядь заблудится и полетит по твоей улице, а ты к тому времени еще и знать не будешь, о чем это я веду здесь речь. Странно, что твоя старушка тебе об этом не рассказывала, когда ты ей спускал. Нас, пацанов, учили этому еще в школе, а ты вечно сачковал, торчал где-нибудь у игровых автоматов или еще где-нибудь и ковырялся с какими-нибудь захватчиками из космоса.- Очень остроумно. А ты уверен насчет Мэндн?- У нее задержка на два дня. Она не казалась расстроенной, когда говорила мне об этом, но прозвучало так, будто она мне по яйцам врезала. Я одеваюсь себе, чтобы выйти, а она пошла, поссала, и на тебе экстренное сообщение.Я говорю Роду, что два дня – не срок. У баб бывают задержки гораздо более продолжительные. Некоторые их них, такие, блин, клуши, что до десяти считать не умеют. Никогда тебе не скажет, какой сейчас день недели, только месяц. Видно, что он подавлен. У него на лице такое выражение, словно ему вмазал какой-нибудь мордоворот. Даже Марк это видит, а ведь обычно он никаких тонкостей в жизни не примечает. Как, например, не отработанные им по норме часы. Он всегда был таким, даже в детстве. Толстокожий, блин, как гиппопотам. Говорит, что в голову взбредет и ему до фени, коробит это людей или нет.Он как раз собрался уходить. Хорошая мысль, поскольку, хотя Марк, возможно, чуточку и с говнецом, заставляя иногда думать, что он какой-то сраный психопат или что-то в этом роде, но и сам Род, бывает, заводится. Если Рода занесет, он начинает огрызаться. У него едет крыша, и тогда он в два раза хуже, чем Марк. Помню в школе на игровой площадке кто-то из пацанов схлопотал от него по роже, потому что сказал, что его девчонка блядует, и Род соскочил со своего мотоцикла как наскипидаренный. Он швырнул того пацана навзничь и стал колотить его головой о бетонное покрытие. В конце концов мне пришлось оттащить Рода, чтобы он не убил того распиздяя. Конечно, это не главная черта его характера, однако что есть, то есть. У каждого есть своя слабина. Я не могу себе представить Рода в роли отца.- Что ты собираешься делать, если это правда? Что если Мэнди и в самом деле подзалетела? – Марк выглядит озабоченным. – Как ни смотри, а ребенок – весть неважнецкая.- Я не знаю, что делать. Мэнди не захочет от него избавиться. Она ведь не какая-нибудь проблядушка, которую обслужишь в подъезде, выпив лишнюю кружку пива. Она же, блин, мне жена. Думаю, придется стать отцом. Или это, или спустить ее пинком с лестницы.- Дурак ты, ёптать, если тебе такое в голову приходит.- Да нет, этого я делать не буду. Не знаю, с чего это я так брякнул. Мудозвон я, правда?- Ты мог бы купить ей майку Челси и водить ее так на матчи. Тебе не придется долго ходить с нами, правда ведь? Ты же не можешь идти с ребенком на плечах, чтобы размять косточки с Тоттенхемом.Я начинаю хохотать, а Род бросает в мою сторону недовольный взгляд. Он спрашивает, что я нахожу в этом забавного. Я отвечаю, что представил себе, как он с ребенком на плечах, руководящим операцией, дает пинка какому-нибудь охломону из Шпор, он мог бы стать талисманом нашего клуба. Он воображает эту картину и пожимает плечами. Эта фантазия всё больше захватываем меня, но я больше ничего не говорю об этом Роду. Он кончит тем, что и другие мужики с неряшливыми седыми волосами, которые по субботам прогуливаются по Фулхэм Бродвей, идут на стадион и сидят в секторе для семейных в окружении сопливых детей, в то время как остальные пацаны наслаждаются жизнью. Если Род кончит, как один из этих пердунов, то я достану пушку и избавлю его от мук. Сыграю роль ветеринара, который совершает акт милосердия в отношении бедного, глупого животного. Иначе еще одним ходячим трупом станет больше. Те, кто доят деньги из футбола, говорят, что эта игра должна стать семейным развлечением, ну и прочую чушь. Говорят, что больше девушек должно ходить на футбол. А их и так уже там хватает. Кому это надо, чтобы на трибунах во время матчей чемпионата Англии было полно визжащих детей?Мы приободряемся, когда наш автобус сворачивает с автомагистрали и направляется к Вилла Парку. Рои Хокинс слег от простуды, и у нас появился другой водитель, который быстренько заблудился в потоке, пропуская указатели, а полицейские ловят ворон и не видят, как мы проезжаем мимо. В конце концов на другой стороне парка мы уперлись в Холт-Энд. Ну и чудак на букву «м» оказался этот водила. Не хочет брать билета на матч, который Харрис всегда оставлял для Рона. Мы убеждаем его высадить нас. Говорим ему, что пойдем пешком, а он может подобрать нас на том же месте, после того как Челси наваляет Вилле.- Всё будет нормально, – говорит Марк, пытаясь расшевелить Рода. – Я бы не стал особенно переживать из-за этого. По крайней мере пока. Время от времени у всех баб бывают задержки. Это в порядке вещей. Может, ее что-нибудь поразило, например. А может, она немного приболела. А может, она испугалась, когда та штуковина, о которой ты говорил, налилась соком и рванула на шесть дюймов в длину а она привыкла к шести сантиметрам и ужасней в жизни ничего не видела.- Мэпди сумеет позаботиться о себе. – Род смеется через силу. – Она знает, что у нее происходит в нутре. Имен в виду» она сказала, что не успела в том, что подзалетела. Я думал, что она может определить… хотя хрен ее знает как.- Хватит об этом. Может, найдем кого из фанатов Виллы. Это тебя взбодрит. Отлупи пару «брумми», и тебе снова станет весело.- Есть такое дело. Вспомни, как они разбежались тогда, на футбольном поле. Последняя игра сезона, и пятьдесят наших вздрючили их так, что те сделали ноги.- Слабаки! Говно на палочке!- Я было подумал, что какого-то гадского зелья наглотался. Только что они стояли перед нами, словно сказать что-то хотят, и вдруг – как корова языком слизала, только воздух до горизонта и кучки дерьма дымятся.Мы спускаемся по улице вдоль сплошного ряда домов. Стоят две помятые машины, и куча детишек играют на тротуаре. Костлявые бомжи-заморыши дрожат на холоде. Пакистанский магазин на углу с пустыми металлическими полками и парой консервных банок на витрине. Бобы с приправой и нарезанные грибы. Стеллаж для газет, на передней полосе – бикса в подтяжках, и заголовок, обвиняющий ведущего политика в прелюбодеянии. Шайка чернокожих ребят стоит на углу и наблюдает за нами. Их, должно быть, восемь или девять человек в великоватых куртках и кроссовках. У них блестящие мотоциклы и шапочки с помпончиком, так что они, должно быть, занимаются делом.Они караулят машины, которые приезжают на футбол, стараясь немного подзаработать. Они предлагают крышу от пацанов, которые, как они утверждают, болтаются здесь и прокалывают шины. Можно только подивиться тому, как здорово они понимают законы свободного рынка. Это основы экономики. Например, организуешь хорошенькую войну и накручиваешь деньга. Бомби, пока там не останется: камня на камне, а через пару лет объяви о новых рабочих местах, чтобы восстановить разрушенное. Большие деньги лежат в канализационной системе и подаче свежей воды. Это здоровый дух предпринимательства. Строй и круши. А если нельзя напрямую взять и сломать, то установи устройство с часовым механизмом, так чтобы через несколько лет эта фиговина взорвалась и уничтожила всё к едрёной фене.Мы направляемся через парк. Публика из автобуса на прогулке. Зрелище, должно быть, странное. Теплый день, в парке зеленая трава и деревья, парочка влюбленных выгуливает свою собаку, посматривает на нас и направляется в противоположную сторону. Забавно, но мне как-то не по себе. Вне своего привычного окружения мы выглядим словно лопухи на подоконнике. Похоже на то, когда мы сделали остановку, чтобы пописать, на пути в Сандерленд на игру с Ньюкаслом, тогда Фейслифт постарался на славу во имя загрязнения английского пейзажа, проведя мочевую атаку с применением прохладительного напитка «Эйджент Оранж». Там мы были чужеродным элементом, а здесь сделали еще один шаг вперед. На сей раз этого толстожопика с нами нет, и Харрис идет впереди, забрызганный грязью, поглядывая влево-вправо, как те кивающие игрушечные собачки, которых пакистанцы возят у заднего стекла своих «датсунов».Справа от нас симпатичное здание из красного кирпича. Мы перешагиваем через бордюр и идем прямо по опавшей листве. Словно племя апачей на фоне неба. В том же направлении тянутся пивные, небольшие стайки подростков, которые, сразу видно, сроду не попадали ни в какие переделки. Мы подходим к улице, проходящей вдоль одной из сторон стадиона, и сразу погружаемся в суету субботнего Дня. Главный вход в Парк «Виллы» впечатляет. Старая кирпичная кладка из другой эпохи, красивый осколок старины Стильно и старинно. Времени два часа. Здесь полным-полно народу, люди расхаживают туда-сюда, на многих из них майки «Виллы». Мы идем к Холт-Энду, клином посреди улицы, следим за реакцией, однако без особой надежды Толпа раздается перед нами. Все видят: мы – «Челси», и все знают, что мы – костяк. Не видно у нас шарфов, мы не кричим, но всё ясно, как Божий день. Любая блядь может нас отличить. Харрис обложил, как следует, пару парней, идущих в обратном направлении, но это потеря времени, те и ухом не ведут.-Что случилось с этими мудаками? – смеется Марк, это он так шутит.-А им по фигу. Их интересует только футбол.Я смотрю на прохожих. Они ведут за руку детей, чтобы те не затерялись в толпе и не мешались под ногами. Они бросают на нас беглый взгляд, в котором к отвращению примешивается и немного страха. Они старше нас и не ротозеи какие-нибудь. Но они на своей территории, с детьми, а мы для них просто лишняя проблема, наряду с неоплаченными счетами и очередью за пособием по безработице. Они хотят посмотреть футбольный матч, но пока не добрались до своего места.Мы – возле Холт-Энда, и ничего не происходит. Толп фанатов «Виллы» не видать, а если судить по виду молодых парней, разбитых на группы по три-четыре человека и околачивающихся кругом, то ввязываться в драку – самое последнее, что может прийти им в голову. Мы идем назад по тому же пути, а болельщики «Виллы» спешат нам навстречу. Эта братия – настоящие «брумми» со своими хитрыми приспособлениями и ударениями в речи. Ясно, что мы готовы к небольшой потасовке, но для того, чтобы что-то случилось, нужно, чтобы тебе оказывали сопротивление. Мы настороже уже целый день, всю дорогу от Лондона, мы готовы и жаждем действия, но нет никого, кто бы заслуживал быть вздрюченным. Мы ходим взад-вперед по улице за пределами их стадиона, и от них зависит начинать базар. Они должны пойти на нас. Нам нужен костяк «Виллы», чтобы всё заработало, как надо. Эти мудачки вокруг нас со своими программками и заношенной спортивной формой клуба не в счет.- Не знаю, что это с ними? – смеется Харрис. – Если ты ведешь себя вызывающе, то больше этого ты уже ничего не можешь сделать. Наше дело предложить, а уже пусть другая сторона старается, чтобы не выглядеть бледной.- На другом конце улице есть несколько пабов, – говорит Билли Брайт. – Давайте сходим туда. Посмотрим, сумеем ли вспугнуть этих говнюков.- Да их, наверно, закрыли, – говорит Марк. – Впрочем, попытка – не пытка.Мы пробираемся сквозь целый ряд ворот, ведущих на другой конец улицы. Там сетка, сквозь которую пялятся толпы народа – ждут появления игроков. Мне противна эта картина. Культ героя. Я хочу сказать, что если я и болею за свою команду, то разговаривать с игроками мне не хочется. По крайней мере, не сквозь решетку ограды, высунув язык, как очумелый белый медведь в зоопарке. Уж будто игроки лучше, чем я сам. В течение недели разговоров вполне хватает. Бред да и только. И мы идем себе по небольшой автостоянке и дальше к противоположному входу. И вдруг – «Челси» повсюду. Хорошо: ходишь кругом вокруг стадиона, а все люди вокруг тебя говорят по-другому и одеты не как ты.- Вон там. Парочка пабов в самой глубине улицы, – Билли Брайт выступает в роли Пайд Пайпера и ведет нас за собой.А вот и проход со щитом на окне на случай беспорядков, полно полицейских. Они молча смотрят, как мы проходим мимо. Стоят неподвижно, не вмешиваются. Мы идем навстречу потоку фанатов «Челси» по другой стороне. Светит солнышко, но всё равно холодно. И все пространство вокруг футбольного поля как будто вымерло. Никого не встречаем, пока не добираемся до каменной пивной на углу, она закрыта, а потом до перекрестка, еще одно свидетельство упадка центральных графств, руины у нас перед глазами. Через улицу – паб, у которого стоят две полицейские лошади и развозной автофургон для перевозок, припаркованный прямо на улице. На окне надпись: «Только для местных болельщиков». Время от времени какой-то тип в куртке с капюшоном стучится в дверь и влезает внутрь. Это не совсем похоже на главный штаб «Виллы» так что мы гуляем дальше. Ничего нет. Все пабы закрыты а «Виллы» на виду как не было, так и нет. Мы сделали всё что могли, и пускаемся в обратный путь к стадиону, на стартовый удар по мячу. Должен признаться, я ничего и не ожидал. Минут десять нам приходится стоять в очереди, а какой-то молоденький легавый объясняет, что если кто выпьет перед игрой слишком много, пусть пеняет на себя, его не пустят на матч.Пройдя внутрь, я выпил чашку чая. Мы сидим на небольших пластиковых сиденьях и ждем, когда начнется игра. «Вилла» поет в Холт-Энде, но «Челси», когда мы играем на выезде, всегда выдает хорошие вокальные партии. В конце-то концов это такая фигня, которая помогает нам размяться и отвлекает Рода от мыслей об отсутствии у Мэнди менструации. Я начинаю вспоминать о той чувихе, с которой гулял, когда был пацаном. Года два ходил с ней, пока не узнал, что ее трахает какой-то хуй с горы из Килбурна. Клэр одно время вообразила, что подзалетела, и я сдуру рассказал об этом Марку, который раззвонил об этом повсюду. И вскоре надо мной только ленивый не издевался. Она была чернокожей, и меня заколебали вопросами, на кого будет похож ребенок, будет ли он наполовину – человек, а наполовину – бабуин.А я злился, потому что не собирался становиться отцом в пятнадцать лет, и ребята пытались облегчить мои страдания небольшой толикой юмора. Но в конце всё устроилось, потому что у Клэр дело наладилось, и мы снова вышли на улицу и так сказать, поссали на змеиный укус. Пронесло, и я трахнул ее в чужом автомобиле на заднем сиденье, в который мы влезли, а на следующее утро я был красный, как свекла. Она была нормальная девушка, эта Клэр, увлекалась старой музыкой и так далее. Потом, повзрослев, она стала танцовщицей. Несколько лет назад она переехала из нашего района на север Лондона с каким-то торговцем шашлыками. Она была одной из тех женщин, с которой, если встретишься с ней и через двадцать лет, дело может кончиться тем, что ты с ней и останешься. Я напоминаю Роду о Клэр, чтобы он взглянул на вещи с хорошей стороны.- Она была вся огонь, – говорит он, – вкусная такая.- Я бы с ней перепихнулся, если бы у меня был шанс, -вмешивается Марк.-Всё было при ней. Она же сделала карьеру как танцовщица, так ведь?«Челси» прорывает защиту «Виллы», и мы вскакиваем. Мяч летит в сетку, и мы прыгаем на месте, беснуемся. Клэр и Мэнди забыты. Хорошая игра – футбол, а когда в конце раздается финальный свисток и мы покидаем трибуны, нас распирает от счастья. Но начинает смеркаться, и мы идем назад через парк среди большой, многоголовой толпы. Билли Брайт встает у дерева и начинает мочиться, а какая-то женщина, идущая навстречу, смотрит на него, как на закоренелого преступника. Он направляет струю в ее сторону, и она убегает.Автобус ждет нас, и мы уже готовы отправиться в путь до Лондона, рассчитывая сделать остановку в Нортхэмптоне. Ребята, охранявшие автомобили, всё еще здесь. По ним не видно, что работа их здорово утомила. Времена трудные, и тот, кто находится в самом низу кучи, всегда первым начинает задыхаться. Харрис сунул водителю двадцать фунтов стерлингов, чтобы остановиться в Нортхэмптоне, так что всё на мази. Мы едем медленно среди других машин с болельщиками. Добравшись до магистрали, мы прибавляем скорости, и всё идет превосходно. Примерно через час мы ждем в каком-нибудь пабе Нортхэмптона. После того как игра закончилась, Род сидит неподвижно, глядя в окно на окружающий мир, убегающий назад.- Звякни Мэнди, когда будем в Нортхэмптоне, – перегнувшись через сиденье говорит Марк, – Наверняка у нее сейчас начался мензик. Чтобы ты не переживал, она готова истечь кровью.- Я позвоню ей, только не думай, что у меня от этого аж дух перехватывает.Вскоре мы съезжаем с автомагистрали и останавливаемся у знакомого паба, как уже было не раз. Мы смело идем в перед и заказываем выпивку. Род тут же линяет звонить. Я наблюдаю за ним, вижу, он вроде разговаривает по телефону. Но, вернувшись, Род говорит, что не дозвонился. Он разваривал сам с собой. Мэнди, должно быть, у своей матушки, а возможно, как Клэр, крутит динамо. Бабам никогда нельзя доверять. Она тебе семь верст до небес наговорит: честность, чистота… А стоит отвернуться, у нее трусы – шлеп на пол, и пятками уже какому-нибудь говнюку в очко стучится.- Ой, бля, как мне этого не хватало! – говорит Род, поднеся ко рту стакан. – Кайф.- Это поможет тебе прийти в себя, – говорит, усевшись рядом, Черный Пол. Он пьет апельсиновый сок. – Ждать, пока у бабы всё наладится, дело стрёмное.- А что же ты сам ничего не пьешь?- У меня с женщинами проблем не бывает. Обращайся с ней, как с половой тряпкой, и она будет тебя любить. Но предоставь ей свободу действий, и она будет позволять себе вольности. Это война, япона мать.- Мэнди – нормальная баба, прямая, цельная.- Может, и так. Ну а ты-то? – вступает в разговор Марк. -Немного пива в брюхе, и уже принюхиваешься ко всему, что движется.- Ну, это другое дело. Это не считается.- Вот как?- Не знаю, но это почему-то совсем другое дело. Я знаю, что сам не собираюсь делать ничего такого… мне кажется алкоголь всему виной.- Прежде всего ты сам его пьешь, – говорит Пол, не выходя из роли заботливой, блядь, тетушки. – Тебе нравится его воздействие, иначе ты бы не напивался. Ты ходишь на футбол и не пьешь, потому что знаешь, что в бутылку полезешь. Вот вечером ты можешь отправиться в общество, и тебе всё до фонаря.- Не знаю. Разве можно так много думать об этом.- Это война. Не забывай об этом. Психологическая война. Подыми руку на женщину, и она запомнит на всю жизнь. Можно к ней относиться, как к половой тряпке, но одновременно надо уважать ее. Если ты выходишь из себя, то это значит, что она достала тебя.- Пол в некотором смысле прав, – говорит Марк. – Пьянство – это не оправдание. Все говорят: пьян, мол, был, а всё дело – в смелости. Но вообще-то кому нужно это оправдание?Род опрокидывает свою кружку, и мы быстро его догоняем. Выпив пять пинт, Род идет к телефону и снова набирает номер Мэнди. Я слежу за ним и вижу, что на этот раз он уже с кем-то разговаривает. У него на лице появляется широкая ухмылка. До ушей. Джокер да и только. Кладет трубку и возвращается. Он добился своего, а «Тампакс» опять стал зарабатывать у Мэнди на пропитание. Он сжимает пальцы в кулак, словно только что забил гол.- Один ноль. Свершилось, сегодня после обеда.- Я же говорил, что всё будет нормально. Чего переживал?- Ну да. Но вот смотри, разве не так? Видишь, как твоя Жизнь, вся в штопанных гондонах, проваливается куда-то в трясину. И знаешь, что никуда ты не съебешь из Лондона и ничего-то не поделаешь с этой жизнью, а просто так и будешь жить, пока не помрешь. Но ведь хочется иметь выбор. А с детьми на всём надо ставить крест.- Зависит от того, как на это смотреть, – говорит Харрис. – У меня двое детей. И ничего это не меняет. Воображение одно, как и всё остальное на свете. Я вижусь с ними два раза в неделю, и всё замечательно. Я не променял бы их ни на что, хотя сейчас мы с их мамашей не живем вместе Мы здорово ладим друг с другом. Дети – самая важная вещь на свете, как только они у тебя появляются.Я взглянул на Харриса другими глазами. Я никогда бы не подумал о нем в этом ключе, хотя в услышанном ничего нет необычного. На футболе встречаешься с разными ребятами, но некоторых из них знаешь лишь с одной стороны. Потом они растворяются среди будничных забот. Никто ведь не расхаживает с табличкой на шее и надписью, объявляющей всем и каждому, что ее обладатель – хулиган и забияка. У каждого есть своя работа и своя любовь, хотя, конечно, они отнюдь не святые. Футбол – это фокус, способ упорядочивать жизнь. Если бы не было футбола, мы нашли бы что-нибудь другое. Возможно, это было бы еще более бестолковое средство. Так или иначе агрессия должна иметь выход, и власти хорошо это просекают, строят нас как безработных на бирже, чтобы поставить под ружье, скомандовать: приготовиться! пли! – и куча убитых: арабы, ирландцы или кто там у них на этот раз герой неделе?- Я свободен, – говорит Род. – У меня такое чувство, словно из тюряги вышел. Отдаю пас, прохожу вперед и собираю бабки.- А вот и нет, – вступает Марк. – Чтобы понять, нужно пройти через это. Неповторимое состояние. Поверь мне на слово.- Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду.Вечер проходит быстро. Мы очнулись в десять. Водитель автобуса говорит, что отъезжает в одиннадцать. Мы пытаемся убедить засранца, предлагаем задержаться и пойти с нами в один известный нам клуб. Но ему не интересно. Говорит, что у него жена и дети, которые его ждут. Мы в нерешительности. Не представляем, кому нужна эта канитель: рвать жопу, чтобы вернуться в Лондон к трем часам утра? Род принимает решение. Он говорит, что предвкушает, как примет кровавую ванну, когда попадет домой. Сегодня его день, и мы оставляем за ним последнее слово. Он советует нам надраться. Ведь у нас есть еще целый час до отъезда в Лондон.