Горький привкус победы - Фридрих Незнанский

На площадке перед входом в ресторан никого не было. Отправив четырех бойцов к служебному входу и двоих — к кухонной двери, Яковлев, поддернув молнию просторной ветровки, скрывающей лишнее, вступил в покачивающийся круг света от старинного фонаря, болтающегося над входом в кафе с незатейливым названием «Ностальжи». Еще два черно-комбинезонных омоновца бесшумно проскользнули к стене. Осмотревшись, капитан поманил пальцем командира приданного ему взвода, шепнул что-то, и омоновец снова растворился в темноте, сгущавшейся за границами фонарного круга.

Яковлев позвонил. Витражная створка двери сдвинулась, и в образовавшемся промежутке возник рельефный силуэт «качка» — молодого швейцара-вышибалы с рельефной мускулатурой.

— Ну? — угрюмо вглядываясь в полумрак, спросил он.

Вместо ответа Яковлев резко «выдернул» его на себя, точно рассчитанным ударом в шею сшиб с ног и перебросил обмякшую тушу одному из подоспевших омоновцев. Вперед рванулся командир с группой из трех человек. Поймавший швейцара боец молниеносно проверил его карманы, вынул из заднего на брюках газовый пистолет, продемонстрировал Яковлеву и спрятал за пояс. Потом будет решено, нужно ли «показывать» его в отчете, или этой элегантной безделушке предстоит сгинуть в море негласных омоновских трофеев.

Основная группа бойцов, по пути оглушив прикладом одного из соколовских «орлов», была уже в зале. У бара сгрудились согнанные туда криками и тычками официанты. Под дулами автоматов неестественно замерли два случайных посетителя, два охранника, попытавшихся по команде полковника оказать сопротивление, корчились на полу. За столиком, вытянув перед собой руки, злобно скривившись, сидел бывший милицейский начальник, шеф службы безопасности крупного промышленного холдинга, бандит и убийца Станислав Соколовский.

Тем же вечером были арестованы братья Черепановы. Их личный «гольф» с тонированными до черноты стеклами был притерт к обочине. Из машины их вытащили так быстро, что они не успели даже возмутиться «козлом» на «девятке», который рулить не научился…

Турецкий никак не мог понять, сколько часов стало в сутках. Судя по тому количеству дел, которое приходилось делать, сорок восемь. Но времени не хватало так, будто их осталось всего двенадцать…

Следственная группа работала на износ. Турецкий, Поремский, Яковлев, Галочка Романова — все были при деле. Носились по экспертизам, проводили многочасовые допросы задержанных, вновь и вновь вызывали свидетелей для уточнения вскрывающихся деталей.

У преступников были изъяты три пистолета. Среди них оказался — баллистическая экспертиза подтвердила — и тот ТТ, из которого были убиты милиционер Виноградов и академик Василий Шаров.

На ребре ладони Соколовского обнаружился старый рваный шрам. У экс-полковника взяли анализ крови и срочно отправили его на биологическую экспертизу.

Эксперты установили, что кровь на перчатке, оставленной преступником много лет назад на месте происшествия — в Центре имени Вернадского, — принадлежит гражданину Соколовскому.

Первым делом сразу же провели опознание Старикова свидетелем Никифоровым, доставленным в Москву из Авангарда. Он опознал своего собеседника, разболтавшего во время распития спиртных напитков детали кровавых преступлений.

На очной ставке Никифорова со Стариковым нервы у Старика не выдержали. Опытный уголовник понял, что проиграл. Что все его мечты о легализации и тихой старости в собственном бунгало на морском побережье в окружении местных русалок — несбыточны. Что, скорее всего, остаток дней ему суждено наблюдать небо в клеточку…

Единственный шанс хоть как-то скостить срок, а он помнил намек Грязнова о том, что на его руках нет крови, — чистосердечно во всем признаться. Это нетрудно. Он ведь один раз уже рассказывал все, что произошло, презренному Кишке, снова сидящему напротив. Тому, кто преодолел барьер один раз, второй дается легче.

И Старик, подняв тяжелый, мутный взгляд на Турецкого, сдался:

— Пишите. Милиционера убил Стас…

Заручившись поддержкой Старика, вынудить сознаться Черепов оказалось не так сложно. Те не привыкли думать собственными головами. И когда увидели на очных ставках со Стариковым, что тот рассказывает все, как было, они тоже стали давать показания.

Единственное, что каждый из них упорно отрицал, — личное участие в пытках академика Павла Васильевича Шарова. Правда, на Старика они даже валить не пытались, понимая, что «менты все равно не поверят», будто бы известный «медвежатник» стал работать палачом. Уверяли, что все делал «кум», что они, мол, только помогали. Вилку, мол, в розетку втыкали, да. Но провод держал Соколовский. Потом, сообразив, что Соколовский не мог делать все, стали валить вину друг на друга. Вконец запутались в деталях. Но это уже не имело значения. Был установлен сам факт совершения преступления, были известны исполнители.

Но о заказчиках все трое умалчивали. Черепа попросту не знали, да и кто бы «шестеркам» такую информацию сообщил? А Старик, когда ему предъявили записи в шаровском дневнике, да и Никифоров о прежнем его рассказе сообщил, да еще и недостреленный сержант Ильин подробности вспомнил, согласился с тем, что назывались имена Ромика и Робика. Но фамилий, мол, он не знает. Да и не представляет, имена ли это вообще. Может, «погоняла» какие…

А Соколовский о заказчиках молчал. Впрочем, он вообще молчал первые три дня допросов. Но очные ставки и здесь стали очень действенным инструментом. Когда полковник понял, что подельники, пользуясь его молчанием, пытаются всю тяжесть совершенного свалить на него одного и что при дальнейшем молчании ему светит ни много ни мало, а пожизненное, Соколовский выбрал единственно возможный путь — сотрудничество со следствием.

При этом он без зазрения совести всю эту ношу, которую на него подельники взвалили, решил попросту выше переложить. Вот тут-то и стали выясняться подробности про заказчиков…

— Я ведь Робика… э-э-э… Роберта Максимовича Асафьева знаю еще с тех пор, когда в лейтенантах ходил. А он в комсомольских вожаках числился. Еще в райкоме. Это потом он… Тогдашние боссы попроще жили, чем теперь, трехэтажных дворцов не строили. Мы с ним в одном подъезде жили. Он и в те годы был говно говном. Хотя пацан у него рос неплохой, организованный, спортивный…

Вот встречаю я однажды Робика в подъезде. Я на дежурство тороплюсь, а он под утро из ночного клуба возвращается. У них, у комсомольцев, как раз такие появляться стали: позаседают, а потом в клуб. Сауна. Девочки-комсомолочки… Он в такой клуб как на работу ходил…

Вот мне, значит, сосед пьяненький и начал вдруг душу изливать. Купил, говорит, Артику своему подарок — морскую свинку. Сын, у которого ни брата, ни сестры, ни единственной родной души, полчаса визжал от восторга. Но уже три дня спустя, замотанный тренировками и соревнованиями, и думать про животное забыл. Робик же — не будь дураком — решил проявить заботу о брошенном звере и поместить новоявленного члена семейства в родную стихию. Набрав до краев ванну, он запустил свинку в рукотворное море и был просто ошарашен тем, что неблагодарная скотина не ныряет и не резвится, а, напротив, пускает пузыри и некрасиво сучит лапами. Пару минут он наблюдал за процессом с инквизиторским спокойствием, а затем сжалился. Выловил и даже банным полотенцем обтер. А то уж больно убогой выглядела мокрая тварь. Правда, сначала для порядка повозмущался, мол, обманули, не морскую подсунули. Остыв, решил, что ехать обратно в зоомагазин, ругаться, требовать замены и прочая — себе дороже. Плюнул было уже. Но назавтра, вспомнив армейский принцип про «не хочешь — научим», взял неправильную сухопутную свинку и поволок в ванную комнату. Зверек околел на пороге. Его сердечко от страха разорвалось в клочья и высыпалось на кафель катышками ненавязчивой полусухой консистенции. Рожденный ползать… И вы хотите, чтобы такой подонок был честным бизнесменом?..

За такими вот живописными деталями стали проясняться биографии нынешних олигархов.

— Началось все году примерно в девяносто третьем. Помните, что тогда было? — интересовался разговорившийся Соколовский. — Я хорошо помню. Нам «политинформациями» о перестройке здорово мозги прочищали. Скажем, именно тогда Учредительная конференция комсомольцев России воссоздала республиканскую организацию комсомола — Российский Коммунистический Союз Молодежи. И Робик, как один из прошлых активных функционеров, и тут пробрался в первые ряды.

В том же году, кстати, главы семи государств подписали Устав СНГ. Не поставили свои подписи главы Украины, Молдовы, Туркменистана, помните?

Турецкий не помнил. И удивлялся памяти полковника. Впрочем, не исключено, что именно хорошая память на мелочи позволяла Соколовскому быть успешным начальником службы безопасности. Ибо, как известно, в этой службе мелочей не бывает.