Косово 99 - Александр Лобанцев

Суть сожаления о том, что мне не удалось родится чеченом заключается в моём желании жить среди людей которые помогут тебе в любой жизненной ситуации и ради которых самому не жалко рисковать головой. Людей не боящихся проблем. Людей всегда готовых рискнуть. Людей не раболепствующих перед иноземным укладом жизни. Людей не убивающих собственных нерождённых детишек. Людей не жрущих дешёвое пойло. Людей умеющих быть немелочными. Людей уважающих самих себя и своих земляков. Людей способных вопреки всему налаживать зажиточную жизнь. ЛЮДЕЙ.

У чеченов конечно же есть традиции которые мне кажутся ненормальными, например кровная месть переходящая на родственников «кровника». Явный путь к самоуничтожению но, как говорится, у всех свои недостатки. Ненормальным явлением я считаю и свадьбы: по моему разумению правильным является просто жить вместе. Хорошо вместе - живите, не ладится жизнь - расходитесь, главное о детях заботиться не забывайте. Но свадьбы, женитьбы, замужества свойственны многим народам, а не только чеченцам. Противоестественный абсурд мирового масштаба.

Итог всего вышесказанного таков - как и мой дед, отвоевавший против немцев всю войну и сохранивший до конца своих дней стойкую нелюбовь и осмысленное уважение к германским арийцам, я испытываю схожие чувства по отношению к чеченцам. Если они снова начнут войну с Россией я, скорее всего, опять возьму в руки оружие и буду воевать против них. Защищая Родину я буду защищать вовсе не разных негодяев из числа сограждан, я буду защищать самого себя, своих близких, свой дом, свой мир. Я точно знаю если мы проиграем войну то всем нам придётся плохо. Для чего я так подробно всё расписал? А для того, чтобы было понятно, что между чеченцами и албанцами нет ничего общего.

О своих чувствах по отношению к албанцам скажу следующее - эти лица БОМЖ ничего кроме презрения и отвращения к себе у меня не вызывали. Я знал, что от них всегда можно было ожидать подлянки, наглядно видел, что эти оборванцы хороши в деле мародёрства и поджогов и был твердо уверен, что в большинстве своём они ни на что серьёзное не годны. Сами по себе не годны. Сербы были сильнее их и если бы не возглавляемый США Североатлантический Альянс то албанским оккупантам досталось бы по полной программе. Для того, что бы свернуть башку Дудаеву и его сторонникам России потребовалось много времени, потребовалось затратить огромные ресурсы и пролить много крови своих солдат поскольку «чехи» были сильны. Сербы обошлись бы значительно меньшими затратами сил и средств.

Без посторонней мощной поддержки ОАК-УЧК была бы раздолбана вдребезги. Албанские захватчики отправились бы домой с позором, оставив сербам «на память» всё своё оружие и многочисленные трупы своих товарищей-оборванцев. Тем бы всё и кончилось, если бы не всесильные США. Активность албанцев как раз и объяснялась тем, что они знали, «заграница им поможет». Думаю, что у албанцев всё же были какие-то относительно сильные бандформирования, но их наверняка было немного, основу шиптарских полчищ составляли вышеупомянутые бесчинствующие никчёмные голодранцы.

С точки зрения территориальных претензий дело обстоит ещё проще: край Косово это исконно сербская земля. Первые массовые поселения албанцев появились тут только после Второй мировой войны - слава коммунистическому маршалу Тито! В Чечне русские казаки всегда жили в предгорьях и на равнине, а чеченцы в предгорьях и горах. Столица Чечни город Грозный изначально был казачьей крепостью. В Чечне поделить территорию так, чтобы не обделить один из двух народов просто нереально - в Косово делить вообще нечего, вся земля с испокон века сербская и албанцы не имеют на неё никакого права. У этих двух конфликтов мало общего, совсем мало. Поскольку я был и там, и там (сперва в Косово, а затем в Чечне), то думаю, что имею право не только высказывать своё мнение, но и утверждать что-либо. Так вот, я утверждаю - Косово и Чечня это два абсолютно разных явления. Возможно, сербы это тоже хорошо понимали, но говорили о схожести ситуаций из чувства солидарности с нами. А может, хотели у нас вызвать это чувство по отношению к себе.

Нас разместили на первом этаже больницы, как раз той её части что на тот момент работала. Нам выделили одну небольшую угловую комнату которая была предварительно освобождена от какого-то медицинского оборудования. Парни побросали свои спальные мешки на пол и этим оборудование места для отдыха закончилось. У наших парней спальники были туристические - тонкие, лёгкие, разноцветные, синтепоновые, при расстёгивании молнии превращающиеся в одеяло. Эти спальники ребята покупали самостоятельно поскольку стандартные армейские (брезентово-ватные) были не слишком удобны.

В отведённое нам помещение мы принесли из БТРа кое-какие продукты, а также и ящик оборонительных осколочных гранат Ф-1. Гранаты в ящике хранились в разобранном виде - корпуса отдельно от запалов. Запалы хранились в заводской упаковке представлявшей из себя консервную банку зелёного цвета. В ящике лежал специальный консервный нож. Кто-то предложил на всякий случай заранее собрать гранаты, но командир приказал их пока не трогать. Обустроившись на новом месте мы принялись изучать объект который нам предстояло охранять. Сразу было понятно что госпиталь слишком велик для того чтобы мы могли его охранять по-настоящему. Следовательно не стоило и особо морочится на эту тему, главное вести наблюдение так, чтобы конкретно к нам не подкрались злые албаны. При этом для безопасности сербов мы должны были очень явно демонстрировать российское военное присутствие на объекте.

В демонстрации российского военного присутствия и заключалась наша основная охранная функция. Понятно, что ведение наблюдения за местностью из укрытия и демонстративное обозначение своего присутствия вещи трудно совместимые. Самым ярким фрагментом нашего присутствия в госпитале был стоящий неподалёку от главного входа в больницу БТР. Наша машина была помечена надписями «КФОР» (с немного смещённой буквой «К») на носу и «Россия» на левом борту, обе надписи были выполнены латинскими буквами. На антенне висел российский флаг. БТР было видно издалека и соответственно нетрудно было догадаться, что объект возле которого припаркована эта машина охраняется российской армией. С первого же дня нашего появления в госпитале проезжавшие мимо нас албаны с интересом наблюдали за нами, но никаких враждебных действий не предпринимали. Странно, но они даже не делали в нашу сторону «нехороших жестов», тогда как во время всех наших поездок среди шиптаров, в основном молодёжи, находились желающие высказать нам свою неприязнь при помощи рук.

Находясь в госпитале мы представляли прекрасную цель для нападения, но тем не менее нападать на нас боевики АОК-УЧК как и прежде не спешили. Зато мародёрствовали албанцы с прежним энтузиазмом - каждый день мимо нас медленно проезжали трактора и машины нагруженные награбленным в сербских домах имуществом. К тому времени албаны возили награбленное безо всякого стеснения, непринуждённо, вроде как они ничего плохого и не делают вовсе. Мы не вмешивались, даже как-то перестали особо обращать внимание на это. Привыкли. Максимумом нашей реакции было повернувшись в сторону трактора злобно сказать: «Совсем мрази охуели!». Сербы тоже практически перестали жаловаться нам поскольку уже точно знали, что нас мало и мы помочь не сможем. Но всё же они по-прежнему надеялись, что со дня на день прилетят-таки русские солдаты и братская великая Россия их защитит. Однако уже в те дни мною был замечен первый серб который адекватно оценивал ситуацию и не питал глупых и ненужных надежд.

Этот парень был возрастом лет так тридцати и в прошлом проходил службу в полицейском спецназе. Про особенности службы он ничего не рассказывал, зато показал мне более эффективный в бою способ замены магазина у автомата Калашникова. Этот простой способ кардинально отличался оттого, что было принято в нашей армии, при этом в боевых условиях он не только экономил время, но и был более безопасным поскольку гарантировал большую защищённость тому кто менял магазин. Серб этот с первых дней держался с нами доброжелательно, но дистанционно и спокойно. Он не разделял бурного восторга остальных сербов вызванного нашим появлением. Как я понимаю, он уже тогда знал приблизительно как будут развиваться дальнейшие события и осознал, что Россия не будет защищать сербов в Косово, а у находящихся здесь двухсот десантников нет ни сил, ни возможностей кардинально повлиять на ситуацию. При этом он также понимал, что стоящие перед ним русские парни это всего лишь простые солдаты, то есть люди от которых большая политика уже не зависит. В дальнейшем созерцая наши похождения он не удивлялся и не возмущался. Он понимал нас.

С первого же дня своего прибытия в госпиталь мы стали активно «употреблять внутрь». Пили в основном пиво. Иногда пили водку или вино. Пили с сербами и сами по себе. Пили постоянно. Как ни странно не было ни одного дебоша в прямом смысле этого слова. Вообще ни одного. Мы не ссорились ни между собой, ни с сербами. Почти на каждую ночь мы брали ящик бутылочного пива. Утром отдавали в магазин ящик с пустыми бутылками. Бутылки необходимы были для того чтобы на базе или заводе владелец магазина мог получить новую партию пива. Видимо с тарой в те дни были проблемы и сербы просили нас отдавать пустые бутылки. Мы отдавали все, что смогли обнаружить по утру.