Запретная правда о русских: два народа - Андрей Буровский

Замечу – военнопленных никто не принуждал воевать со своим Отечеством. Они преспокойно жили во Франции или в германских городах, получая довольствие от властей и не подвергаясь никаким репрессиям. Даже к труду их никто и не думал принуждать. Участие военнопленных в войне на стороне Наполеона было совершенно добровольным.

Что до крепостных… Большинство из них происходили из Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики – оттуда ближе до Польши и Германии. Но порой на Запад бежали и крестьяне из Великороссии. Шли ночами, прибивались к шайкам воров, приставали к гуртовщикам и мелким торговцам…

Эти люди шли в армию Наполеона из идейных соображений – ведь сами-то они уже бежали, они-то уже не крепостные! Эти спасшиеся из рабства хотят освободить уже весь народ, для этого и идут к Наполеону.

Сам-то Наполеон колебался. Ему хотелось стать освободителем, спасителем русского народа от средневековья и феодализма… Нес же он Кодекс Наполеона в Германию! Итальянский скульптор Конора изобразил Наполеона в виде Аполлона, дарующего Северной Италии свободу. Четырехметровая статуя из черного мрамора до сих пор стоит в Музее изящных искусств в Милане.

Две очень похожие статуи, только белого мрамора, везли в обозах французы, вступая в Москву. На обеих статуях работы Антуана-Дени Шодэ Наполеон изображался в римской тоге и в руках держал свиток – декрет об отмене крепостного права в России.

Действительно, уже готов был и текст такого декрета, позаботились и о наглядной агитации… А вот приведен в действие декрет не был. Невольно напрашивается мысль: может быть, Бонапарт своим хваленым звериным чутьем почуял – в России это не пройдет?

Кстати говоря, символика этих статуй – что в Милане, что в обозах Великой армии – вполне понятна любому европейцу, в том числе и малограмотному. В России же – только русским европейцам, в то время на 90 % – дворянам. У русского туземца император, изображенный чуть ли не нагишом – без штанов! – мог вызывать разве усмешку.

Вообще-то декретов об отмене крепостного права очень боялись и помещики, и правительство Российской империи. Для очень многих армия Наполеона была эдакими переодетыми в мундиры якобинцами, идущими в Россию для продолжения Французской революции 1789–1793 годов.

А тут и без призывов Наполеона к гражданской свободе – Русский легион и второе издание пугачевщины. Право же, у русских европейцев и их правительства были причины бояться русских туземцев и не особенно доверять им.

Начиная с эпохи Николая I историю лакировали и выглаживали, строили соборы и памятники (включая храм Христа Спасителя и Бородинскую панораму), превращали реальную историю в пропагандистскую схему – ту, которая устраивала правительство и русских европейцев. Схему, в которой не было никакого Русского легиона, не было никакой пугачевщины, а дикие мужики, по своей туземной тупости, чего-то не поняли и попадали на колени при первом рыке дворянина: «Запорю!» То есть пардон, этот рык тоже неправильный, надо было «Шапки долой». А то что про нас подумает Европа? Схема, в которой старостиха Кожина есть, а Русского легиона нет, дожила до наших дней.

Но современники-то ведь помнили, как было дело. Даже в эпоху Николая I, в 1830 или в 1840 году, живы были многие участники событий. Тем более они были живехоньки сразу после окончания событий, и уж тогда-то их воспоминания были очень свежими. Не этим ли объясняются многие странные события, которые трудно объяснить иначе?

На торжественном параде 1815 года, подводя итоги войнам с Наполеоном, Александр I, раздавая всем сестрам по серьгам, благодаря все сословия и население всех областей страны, произнес: «А народ наш мзду свою получит от Бога»… Фраза из тех, которые трудно забыть и простить.

Во время этого же парада был момент: на плац вылетел растерянный, обалдевший мужичонка, заметался… И царь лично поскакал на него, прогоняя прочь. Это была, наверное, очень символичная картина: перепуганный до смерти мужик, на которого тяжело скачет всадник в расшитом, сияющем золотом мундире, в высоком, тоже сияющем на солнце кивере[9] – русский царь.

Сцена, конечно, мрачная и тяжелая, вполне в духе «мзду свою получит от Бога». Деятели «освободительного движения», начиная с декабристов, делали свои выводы – про несчастный забитый народ, царских сатрапов и вред самодержавия.

Но ведь получается – у царя были основания видеть в мужике эдакого «внутреннего француза», символически одолеть которого – тоже доблесть. И современники событий могли читать эту сцену именно так.

«Вторая пугачевщина» скрывалась как страшный сон, но ведь уж участники событий прекрасно знали: крестьяне вовсе не были поголовными и рьяными патриотами, вовсе не стремились любой ценой защищать царя, своего батюшку. Получается: в час торжества, на параде по случаю победы, прорывается загнанное в подсознание, но известное современникам: победа 1812 года имеет отношение только к русским европейцам! Русские туземцы – вовсе не победители в этой войне, и к тому же далеко не все они – ее участники. 90 % русского простонародья в войне 1812 года не участвовало!

Война с Наполеоном вошла в историю как Отечественная война 1812 года. Под этим псевдонимом ее проходят во всех программах по русской истории, и в школах и в вузах, так названа она и в Галерее 1812 года в Эрмитаже.

Русский народ навсегда запомнил 1812 год. 1812 год остался в народной памяти как час торжества русского оружия, час патриотического подъема, героических свершений. И как время напряженной героической борьбы, время пожаров над Смоленском и Москвой, общего напряжения в борьбе с внешним врагом… Это отношение освящено колоссальными потерями народа: слишком большой кровью полита эта победа.

Пафос борьбы, смерти, победы, преодоления, освящение ее кровью чуть ли не двух третей трех мужских поколений – неотъемлемая часть русской культуры на протяжении ста пятидесяти лет. Еще автора этих строк в 1960-е воспитывали на ритуальном, чуть ли не религиозном отношении к событиям 1812 года.

Но все это – и дела, и память, и культура одних лишь русских европейцев.

У русских туземцев нет оснований присоединиться к нам в ТАКОМ отношении к событию. Русские туземцы и вели себя иначе, и запомнили все по-другому.

Это не единственный пример того, как русская история пишется от имени исчезающе малого процента россиян. 1–2 % русских людей, живших в 1812 году, – это уже как бы и есть ВЕСЬ русский народ.

Вся русская история XVIII, XIX, начала XX века написана людьми из народа русских европейцев. Читая книги об истории Российской империи, впору решить: в России жили одни дворяне и разночинцы, потом появились еще образованные купцы и ремесленники… но немного.