Операция «Феникс» - Прудников Михаил Сидорович

— Буду непременно.

Ужин закончился так же весело, как и начался. У подъезда ресторана участников банкета ждали машины. Программа посещения предусматривала посещение театра. В «Одеоне» давали «Виндзорских проказниц». Садясь в машину, Смеляков подумал о том, что в гостиницу он снова вернётся за полночь — повалится в постель как убитый. «Нет, — решил он, — светская жизнь не для меня. Она утомительнее, чем работа».

Он подумал о своей лаборатории, о своих сотрудниках, о незаконченной рукописи по сплавам, и ему вдруг захотелось скорее домой, в Москву. А рядом в машине сидела Пэт. «Почему она не отходит от меня? Разве я похож на соблазнителя?»

Смеляков усмехнулся.

— Чему вы улыбаетесь, доктор? — кокетливо полюбопытствовала Пэт.

— Я улыбаюсь «мыслям путаным моим», что бродят в дебрях сознанья моего, — ответил он цитатой из Шекспира.

Фары вырвали из тьмы купы деревьев, за которыми сверкнули окна двухэтажной виллы. Когда радиатор почти упёрся в двухстворчатые ворота, они автоматически раскрылись, и «мерседес» оказался в тёмной камере расположенного в нижнем этаже гаража.

— Приехали, — сказал бородатый.

За всю дорогу он не сказал ни слова, и Гансу Кушницу казалось, что рядом с ним не человек, а тщательно закамуфлированный под человека робот в толстом свитере, посасывающий трубку.

По узкой лестнице они поднялись в просторный холл, стены которого были увешаны абстрактными картинами.

— Здесь мы в безопасности, — сказала Юлия, опускаясь в кресло. Она с любопытством рассматривала Ганса, будто видела его впервые.

— Послушайте, Юлия, где мы?

— У моего друга. Не бойтесь, сюда никто не придёт, — она мягко коснулась его руки.

— Я не боюсь… С такой женщиной, как вы…

Она улыбнулась, кажется, впервые за время их знакомства легко и открыто. Лицо её с большими тёмными глазами казалось Гансу невыразимо прекрасным.

Бородатый вернулся с подносом, на котором позванивали бутылки и стаканы. Он невозмутимо посасывал трубку.

— Питер, у тебя найдётся для нашего друга какая-нибудь одежда?

— Одежда потом, сначала выпьем, — ответил тот, разливая виски по стаканам. — Не знаю, что говорится в подобных случаях, — продолжал он, поднимая свой стакан. — Я занимался в своей жизни многим: летал на самолётах, занимался поисками подводных сокровищ, проектировал госпитали для прокажённых в Африке, но вот спасать людей из психиатрической клиники мне не приходилось…

— Я думаю, — с улыбкой подхватила Юлия, — нужно пожелать нашему другу, чтобы он вёл себя спокойно, пока мы что-нибудь для него ни придумаем.

Они выпили.

— Спасибо вам за всё, — пробормотал Ганс. — Вы спасли меня…

— О, благодарность преждевременная, — возразила Юлия. — Пока вы сделали только полшага на пути к свободе. Сегодня вас хватятся. Профессор поднимет на ноги полицию. Вас будут разыскивать по всей стране.

Всё напряглось внутри у Ганса. Он представил, как в особняк врывается профессор… в сопровождении полицейских. Его, Ганса, впихивают в машину и снова водворяют в больничную палату. Нет, только не это…

— Но какое они имеют право?.. Здесь я, по существу, иностранец…

— Как вы докажете? — возразил Питер. — Ведь при вас нет никаких документов.

— Может быть, связаться с газетами? — предложила Юлия.

— О нет, — возразил Питер. — Представьте себя на месте репортёра. К вам заявляется неизвестный субъект, сообщает, что он бежал из дома умалишённых и рассказывает историю, которая действительно очень похожа на горячечный бред… Что бы вы сделали на месте этого газетчика?

— Да… — Юлия сжала виски пальцами. — Положение…

— Надо обратиться в посольство, — сказал Ганс. — Действовать через официальные каналы. Они установят мою личность и выяснят, кому понадобилось держать меня в психиатрической клинике.

— Да, — согласился Питер, — это единственный выход. А сейчас, Ганс, вы примете ванную, переоденетесь я напишете обо всём, что случилось с вами. Я постараюсь доставить ваше письмо в Бонн, в посольство Советского Союза. Они свяжутся с властями Восточной Германии. На это потребуется время. Поживите пока у меня…

Ганс усмехнулся.

— Последние месяцы я только и делаю, что меняю камеры заключения.

— Другого выхода пока нет. — Питер пожал плечами.

Когда, приняв ванну, Ганс оказался в широкой кровати, он долго не мог заснуть, прислушиваясь к каждому шороху за окном.

Часы показывала четверть третьего ночи.

Рудник скрылся. Теперь Рублёв почти не сомневался, что Клиент знал о своём провале и потому был начеку. Знать он мог только от Матвеевой. Больше, неоткуда.

Пошёл лёгкий дождь, и ветровое стекло быстро покрылось рябью. Шофёр включил дворники, и они очертили гладкие призрачные полукруги. «Волга» стояла у тротуара. Хрипел динамик рации:

— Третий, доложите, как дела?

— Потеряли след, — ответил Рублёв. — Клиент скрылся прежде, чем мы успели его задержать.

— Какого чёрта! — прорычал Петраков в динамике. — Нужно было брать сразу. Где он был?

— В квартире Матвеевой. — Рублёв старался говорить спокойно.

— И в чём же дело?

— Не хотели привлекать внимание соседей… Ведь Матвеевой здесь жить. Хотели взять на улице.

— Хотели, хотели… Ваше предложение?

— Предлагаю объявить розыск. Далеко он уйти не может. Подключите милицию.

Динамик выключился. Рублёв достал платок и вытер вспотевшее лицо. Чёрт побери, как глупо всё получилось! Не избежать неприятных разговоров в управлении.

Несколько часов назад он получил сообщение из Могилёва от Максимова, которому удалось установить, что Рудник и разыскиваемый много лет органами госбезопасности Обухович одно и то же лицо. «Он был карателем, — передал Максимов. — Немедленно выписывайте ордер на арест».

Через несколько часов Рублёв с двумя сотрудниками выехал к Руднику. Но его дома не оказалось. Рублёв дал задание связаться с автобазой и посольством ГДР. И там Рудника не было. Они подождали у подъезда, но он не появлялся.

Рублёв назвал шофёру адрес Матвеевой. Не успели они остановиться у дома, где она жила, как из подъезда появился Рудник. Было уже темно, и Рублёв не сразу узнал его. Руднику стоявшая у обочины машина показалась подозрительной. И прежде чем Рублёв успел скомандовать сотрудникам, он исчез в подворотне соседнего дома. Они обшарили весь квартал, но Клиент успел оторваться от преследования. «На что он надеется? — зло думал Рублёв. — Куда он денется? Рано или поздно, а мы найдём его. Из-под земли достанем. Хочет продлить агонию…»

Приказав сотрудникам прекратить поиски, он лихорадочно размышлял, что делать дальше. Прежде всего, конечно, нужно было зайти к Матвеевой. Возможно, она знает, где может скрываться Рудник. Выслушав отповедь Петракова, Сергей Николаевич вышел из машины и отыскал квартиру Матвеевой.

На его неоднократные звонки никто не отозвался. Неужели Лидии Павловны нет дома? Но в таком случае, что здесь делать Руднику? Ещё и ещё раз нажимал Сергей Николаевич кнопку звонка, но за обитой дерматином дверью стояла тишина.

Рублёв толкнул дверь, она оказалась незапертой.

В темноте он с трудом нащупал выключатель. На тахте, укрытая клетчатым пледом, лежала Матвеева. Она никак не реагировала на свет. Лицо её было спокойным. «Неужели убита?» — подумал Рублёв. Но никаких следов ранений или насилия на лице видно не было. «Что же с ней случилось?»

Первое, что пришло в голову Рублёву: Клиент убил Лидию Павловну. Убил ненужного свидетеля. Возможно, она выдала себя.

Неужели Рудник рискнул пойти на «мокрое дело»? Если его подозрения верны, то, скорее всего, ото он, Рублёв, виноват в её смерти. Но какой смысл было Руднику убирать Лидию Павловну? Он не такой дурак, чтобы понять — дело его проиграно в любом случае. Если только из-за мести? В припадке бешенства?

Сергей Николаевич вызвал милицию. Не прошло и пяти минут, как в квартире появились двое: младший лейтенант и старшина.