Любовная ловушка - Хизер Гротхаус

– Ты не… – Коналл покачал головой, будто никак не мог понять, что ему говорила Ивлин. – Значит, ты не из рода Бьюкененов?

– Я не из рода Бьюкененов, – с удовлетворением прошипела Ивлин.

До него наконец стала доходить правда о ее происхождении. На ее глазах лицо Коналла начало постепенно меняться, когда истинная картина складывалась у него в голове. Кости двигались, плоть таяла и складывалась в маску такой злобной ненависти, что разбитое, кровоточащее сердце Ивлин сжалось от ужаса.

– Ты лгала мне, – прошептал он.

– Именно так! – со смехом заявила Ивлин. – Теперь мы квиты, да?

Даже на расстоянии она увидела, как Коналл задрожал. Через мгновение он ринулся к ней. Нож выпал из ее пальцев на каменный пол. Ивлин даже не подняла руку, чтобы защитить себя.

Она надеялась, что Коналл убьет ее быстро. Ивлин закрыла глаза, чтобы не видеть его злобного, перекошенного лица.

За мгновение до того, как он схватил ее, Ивлин услышала, что дверь с шумом распахнулась. Она открыла глаза и увидела, как Элинор, обнажив белые клыки, черным смерчем накинулась на горца. Она схватила его за горло и повалила на пол.

Ивлин сотрясала крупная дрожь. Она смотрела на Коналла Маккерика, который лежал абсолютно неподвижно, и только его грудь едва заметно поднималась и опускалась. Он пристально смотрел на нее поверх морды Элинор, и в его янтарных глазах бушевала ярость. Волчица держала его по-настоящему. Ее длинные, заостренные клыки врезались в кожу по обе стороны его горла. Элинор издавала низкое рычание, не оставляя никаких сомнений по поводу ее намерений.

«Только дернись, и я порву тебе горло». Больше не было дружелюбного товарища на четырех ногах, теперь это дикий, злобный, смертоносный зверь. Стоя рядом, Ивлин чувствовала, что сейчас она очень похожа на свою волчицу.

Больше не было счастливой жены, будущей матери, которую впереди ожидало лишь светлое, безоблачное будущее. Теперь она стала женщиной, которую предали, и Ивлин поняла, что сейчас ее намерения были такими же смертоносными, как у волчицы.

– Элинор, – дрожащим голосом сказала Ивлин, – ко мне.

Волчица не двинулась, а зарычала еще громче.

– Ко мне, Элинор! – крикнула Ивлин.

Элинор неохотно выпустила Коналла, но продолжала пристально смотреть на него желтыми глазами, неуклюже пятясь к своей хозяйке. Ивлин порадовалась, когда увидела четыре красные полукруглые отметины, по две с каждой стороны горла Коналла, которые уже начали опухать и багроветь.

Сколько раз она страстно целовала его там? Ей стало дурно.

«Идиотка».

– Вставай, – скомандовала Ивлин.

Коналл поднялся и отступил назад, с ненавистью глядя то на нее, то на Элинор, будто боялся, что волчица решит опять напасть на него.

Его страх подпитывал ее ярость.

– А теперь уходи, – произнесла Ивлин жутким, спокойным голосом, указывая взглядом на дверь. – Если вдруг решишь сюда вернуться, я позволю Элинор убить тебя.

– Ив, ты сама не знаешь, что натворила, – хриплым голосом сказал Коналл. – Ты не…

– Уходи, – повторила Ивлин.

Но Коналл задержался еще на одно мгновение.

– Я отказываюсь от тебя, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – Ты больше мне не жена. – Он указал – вот так взял и указал пальцем – на ее живот, и покачал головой: – Это не мой ребенок. Я отказываюсь от вас обоих.

– Я никогда не была твоей женой, – тихо сказала Ивлин, удивляясь тому, что вообще могла говорить. – Ты женился на женщине, которой никогда не существовало.

Коналл шагнул к полке, где висел его плед и заплечный мешок. Элинор зарычала, ее шерсть встала дыбом.

– Нет! – резко выкрикнула Ивлин, а когда Коналл остановился, добавила более спокойным тоном: – Ты ничего не возьмешь отсюда, ты уже и так слишком много взял.

Казалось, Коналл смотрел на нее целую вечность.

Элинор угрожающе шагнула вперед, наклонила голову и опять обнажила клыки.

Коналл Маккерик повернулся, вышел через открытую дверь навстречу туману и исчез.

Глава 18

Коналл продирался сквозь подлесок в сторону города Маккериков. Он сбился с пути, но ему было все равно. Колючие ежевичные плети раздирали тонкую рубаху, царапали руки, грудь, ноги, но он не чувствовал боли от порезов, потому что боль в сердце была гораздо мучительней. Она жгла его огнем, и Коналл знал, что боль парализует его, если он остановится, чтобы отдышаться. Поэтому Коналл продолжал идти, хватая и откидывая колючие ветки со своего пути.

Проклятые. Они все… были проклятые.

Злобные слова Минервы погубят его клан, и виноват в этом будет он сам. Но сейчас положение было гораздо опаснее, чем раньше.

Может, если он пойдет быстрее…

Он едва дышал, когда заметил впереди прогалину среди зарослей, а дальше – едва различимую тропу. Коналл с ревом продрался сквозь густой подлесок и оказался на раскисшей после зимы тропе. Он побежал вперед по влажной жиже. Приближалась ночь и уже накрывала все вокруг своими темными вороньими крыльями.

Ему был нужен Дункан, а еще – да, ему сейчас очень была нужна его собственная мать! Он все расскажет ей. Она поймет, простит его и… что дальше?

Коналл не знал. Но внутренний голос звал его домой. Может быть, в последний раз. Он не обращал внимания на слезы, катившиеся по его щекам, а только бежал еще быстрее.

Ивлин не стала запирать дверь на засов. Маккерик не вернется, но даже если он все-таки появится на пороге, она сдержит слово и спустит на него Элинор.

Ивлин вернулась к кровати и села на край. Элинор, опять ставшая мирным товарищем, вертелась под рукой. Из дальнего угла хижины доносилось жалобное блеяние Бонни. Ее веревка застряла между досками заграждения.

«Он оставил овцу, – подумала Ивлин. Странно, но ей было жалко ее. – Бедная Бонни. Ей так грустно».

– Подожди, Бонни, – слабым голосом проговорила Ивлин. – Мне только нужно…

Что? Поплакать? Отдохнуть? Покричать? Ивлин не знала. Она только чувствовала, что не может заставить себя встать с кровати. С той самой кровати, которую последние месяцы она делила с Коналлом. Где она забеременела и отдала свое сердце. Боже, как она любила его.

Но Коналл сделал именно то, что могло погубить ее. Ивлин смотрела в свое будущее и видела там только черное одиночество, смерть и кровь…

Неизвестно, как долго Ивлин сидела в звенящей тишине. Наконец она вздрогнула и вернулась в реальность.

Что-то не так. Наверное, она заболела. Видимо, мучительная сцена расставания оказалась для нее слишком тяжелой, и потому в ее теле что-то сломалось. Ивлин почувствовала странное дерганье внизу живота, которого не ощущала до этого времени.

Элинор, которая все еще сидела у ее ног, повернула морду к хозяйке и насторожила уши. Ивлин положила на живот вторую руку и, затаив дыхание, стала ждать.