Где живет счастье - Джоджо Мойес

Увидев Алехандро, шагающего стремительной походкой, слишком целеустремленной для этого ленивого полдня, Сюзанна поспешно подобрала под себя ноги и одернула блузку, словно ее застукали за чем-то недозволенным. Алехандро еще издалека помахал ей рукой, давая понять, дескать, не стоит беспокоиться, но Сюзанна уже удалилась в прохладную полутьму магазина заправить кофеварку.

Она не решилась поднять глаза при звуках его шагов. А когда все же собралась с духом окинуть Алехандро равнодушным взглядом, то ужаснулась при виде его небритых щек и теней под глазами.

– Эспрессо?

– Да. Нет. У вас, случайно, не найдется чая со льдом?

Когда из-за жары спрос на кофе стал падать, Сюзанна включила в меню чай со льдом.

– Конечно.

Для человека, всегда выдержанного и спокойного, сегодня он вел себя непривычно суетливо, почти нервозно.

– Вы не против, если я закурю? – спросил Алехандро, когда она протянула ему высокий стакан.

– Пожалуйста, но только на улице.

Он посмотрел на нераспечатанную пачку сигарет, затем на залитую солнцем улицу и решил воздержаться.

– А где Джесси?

– Ушла домой шить костюм маргаритки.

Он удивленно поднял брови, но воздержался от дальнейших расспросов, и Сюзанна почувствовала себя глупо, тотчас же пожалев о своих словах. Алехандро выпил чай жадными глотками и попросил еще.

Возможно, все дело было в ослепительно-ярком дне за окном, но в полумраке магазин, казалось, стал меньше. Сюзанна неожиданно обнаружила, что остро чувствует каждое свое движение. Она осторожно покосилась на Алехандро, невольно отметив его помятую футболку. На фоне душистого мыла и фрезий в вазе около кассы эта пропотевшая футболка выглядела чересчур маскулинной и бередила душу. Сюзанна неожиданно пожалела, что они одни и в магазине нет других покупателей.

– Если хотите, курите здесь, – небрежно предложила она. – Я оставлю дверь открытой. По-моему, сигаретка вам сейчас точно не повредит.

– Да нет. Не стоит. Я бросил курить. Сам удивляюсь, зачем купил эту пачку.

– Вы в порядке? – пододвигая к нему стакан, поинтересовалась Сюзанна, но Алехандро лишь грустно вздохнул в ответ. – Тяжелое дежурство?

– Типа того.

– Ладно. Если что, я буду снаружи, – сказала Сюзанна и, сама толком не понимая, с чего вдруг решила оставить его в одиночестве, вернулась на улицу.

Стороннему наблюдателю, окажись он сейчас рядом, Сюзанна, которая, потягивая за столиком воду со льдом, следила за тем, как жители города снуют туда-сюда по рыночной площади, показалась бы спокойной и расслабленной. Однако Сюзанна была как туго натянутая струна. И буквально кожей чувствовала устремленный ей в спину взгляд Алехандро, притаившегося в полумраке магазина. Поэтому, когда он наконец вышел и сел рядом, она с трудом подавила вздох облегчения, словно только что прошла сложнейший экзамен на выдержку.

– А она вам кем приходится? – Алехандро держался менее скованно, а маниакальный блеск в его глазах, слава богу, исчез. – Девушка на портрете. Это ведь не вы? Наверное, ваша сестра?

Сюзанна покачала головой:

– Нет. На картине моя мать. Родная мать. – Впервые в жизни эти два слова слетели с ее губ легко и спокойно.

– А почему портрет не висит у вас дома?

– Ну, так просто и не объяснишь. Портрет когда-то висел в нашем фамильном доме. В доме моего отца. Он женился во второй раз. И когда я переехала сюда, отец отдал портрет мне.

– Они что, не захотели оставить его у себя?

– Не в этом дело… Просто… просто портрет там теперь не к месту.

Разговор принял уже менее приятный для нее оборот. Сюзанна горько пожалела, что не оставила портрет стоять лицом к стене. Беспокойно поерзав на стуле, она потянулась за шляпой от солнца и поспешно надела ее, чтобы под широкими полями спрятать глаза.

– Извините. Я не хотел задеть ваши чувства.

– Ничего страшного. Джесси наверняка успела вам доложить. Я ведь знаю, что Джесси вам… то есть буквально каждому, – поспешно поправилась Сюзанна, – обо всем рассказывает. У меня с папой крайне непростые отношения. И сейчас у нас с ним возникли определенные сложности.

Алехандро развернул стул так, чтобы получше ее видеть. Сюзанна тоже немного подвинулась, понимая, что, как бы ей того ни хотелось, неприлично сидеть к нему вполоборота. В душе у Сюзанны шла тяжелая внутренняя борьба: ей был крайне неприятен весь этот разговор, однако она испытывала непреодолимую потребность высказаться.

– Все дело в наследстве, – наконец призналась она. – Кто что получит. Моя семья владеет здесь большим поместьем. И отец категорически не желает, чтобы я унаследовала землю. Поместье достанется моему младшему брату. А у вас в Аргентине тоже так?

– В Аргентине это не подлежит обсуждению, – сухо улыбнулся Алехандро. – Сыновья получают все.

– Жаль, что я не родилась в другой стране. Или хотя бы мой папа.

– Неужели тема наследства вас так сильно волнует?

Сюзанна слегка смутилась:

– Вы наверняка считаете меня слишком жадной, да? Ведь я хочу получить то, что не заработала.

– Нет…

Сюзанна на секунду представила, как он мог воспринять ее слова.

– Я вовсе не жадина. Да, я, конечно, люблю красивые вещи, но в данном случае это не вопрос денег. А… его отношения ко мне. – Алехандро слушал ее настолько внимательно, что ей даже стало немного не по себе. Сюзанна опустила глаза и обнаружила, что незаметно для себя осушила стакан с водой. – Иногда мне кажется, что причина в том, что я похожа на нее. Понимаете, я видела старые фотографии. И я ее точная копия. – Она посмотрела на свои бледные ноги, не поддававшиеся загару, потом скосила глаза на концы рассыпавшихся по плечам черных волос.

– И что?

– Мне кажется, он заставляет меня расплачиваться.

Алехандро коснулся ее руки, едва заметно, и Сюзанна решила, будто ей почудилось.

– За то, что вы – это не она?

Глаза Сюзанны необъяснимым образом наполнились слезами. Она прикусила губу, изо всех сил стараясь не разрыдаться.

– Вам не понять, – горько рассмеялась она, чувствуя неловкость за столь явный всплеск эмоций.

– Сюзанна…

– За то, что я виновата. В ее смерти. Ведь, как ни крути, она умерла из-за меня. – Голос Сюзанны дрожал, а улыбка на застывшем лице напоминала гримасу. – Видите ли, она умерла при родах. Конечно, вслух об этом не говорят, но факт остается фактом. Если бы не я, она до сих пор была бы с ним. – Сюзанна яростно потерла нос и вздохнула. – Простите. Сама не знаю, что на меня нашло. И зачем я вам это рассказываю? Наверное, потому, что вы акушер… Ну да ладно. Обычно я воспринимаю вещи гораздо спокойнее. – Улица опустела, солнечные зайчики, отсвечивая расплавленным металлом, прыгали по булыжной мостовой. Сюзанна повернулась к Алехандро и храбро улыбнулась. – Ох уж эти наследственные дела!

И Алехандро неожиданно сжал ее руку своими ладонями, положил голову на их переплетенные пальцы и остался в таком положении, словно мысленно посылал молитву Богу. Она почувствовала тяжесть его костистого лба, и от странности происходящего у нее даже высохли слезы.

Когда Алехандро наконец поднял глаза, Сюзанна решила, что он собирается извиниться. Однако он лишь кивнул, едва заметно, словно заранее знал, что она скажет, и ее признание его нисколько не удивило.

Сюзанна, от изумления забывшая о приличиях, точно обжегшись, отдернула руку.

– Пожалуй, пойду принесу еще чая. – И с этими словами Сюзанна поспешила укрыться в спасительных стенах своего магазина.

Алехандро возвращался в больницу, ему казалось, будто ноги вязнут в патоке. Идти до больницы было всего ничего, каких-то полторы мили, но он так устал, что его даже начало мутить. Он шел короткой дорогой через жилой массив, механически передвигая ноги по раскаленному тротуару. Поэтому только с третьего раза услышал, что его окликнула Джесси.

– Господи, ну и видок у вас! Краше в гроб кладут.

Джесси держала дочь за руку, лица обеих были открытыми и ясными, как солнышко в небе. И при виде этих двух особ женского пола, таких простых и милых, Алехандро сразу стало легче.

– Мы готовим костюмы для спектакля в честь окончания учебного года. Миссис Крик нам помогает. – Эмма продемонстрировала пластиковый пакет.

– А сейчас идем в парк. Если хотите, можете составить нам компанию. Покачаете Эмму на качелях. А то у меня вряд ли получится, – сообщила Джесси. – Повредила руку.

Алехандро собрался было пройтись насчет ее травм, которые уже давно не давали ему покоя, но из-за тумана в голове не смог четко сформулировать мысль.

– Простите, – сказал он, – я не сразу расслышал.

В вечернем солнце волосы Сюзанны казались иссиня-черными. А взгляд аквамариновых глаз был сердитым, словно она отчитывала его за некий проступок. И ему казалось, будто его пальцы до сих пор хранят память о прикосновениях к ее коже, росисто-прохладной и прозрачной.