Любовь в изгнании / Комитет - Баха Тахер

Никаких упоминаний о каких-то иных приспособлениях кроме блока, наклонной плоскости и уже названного рычага вообще нет. Наши современники сомневаются в вероятности постройки громадин без специальных технических средств, секрет которых, по-видимому, утерян.

Интересен вопрос о национальности зодчих и роли израильтян в столь беспрецедентном деле. По одной версии Хеопс был израильтянином, но скрывал свое происхождение, следуя обычаю этого угнетаемого народа делать свои дела тайно. В пользу такого предположения говорит дошедшее до нас имя одного из архитекторов, руководивших строительством. Его звали Хаам-Йоше и, будто бы, он приходился Хеопсу дядей.

Согласно другому предположению, Хеопс — чистокровный египтянин, умело использовавший еврейский гений для создания архитектурного чуда. Инженерные аспекты большой пирамиды неопровержимо доказывают фундаментальные знания, поразительную находчивость и изобретательность создателей.

Увы, египтяне не обладали ни тем, ни другим, поэтому понятна необходимость привлечения иностранных специалистов, в данном случае, израильских. Кое-кто, правда, утверждает, что тиран силой вынуждал подданных-израильтян творить одно из чудес света.

Но можно ли представить, что вдохновенная красота явилась всего лишь плодом подневольного труда? Нет, создатели каменного совершенства, по-видимому, свято верили в величие фараона — венца мироздания.

Как бы там ни было, для сооружения исполина понадобилось два миллиона триста тысяч глыб, в каждой из которых строители просверлили отверстия цилиндрическими сверлами. Теперь, спустя 5 тысяч лет, мы не сможем повторить точность и чистоту их обработки.

Я еще говорил, а давившая меня густая враждебность внезапно начала слабеть. Аудитория напряженно вслушивалась и почти не шевелилась. Размякший толстяк, сидевший с краю, впервые за время собеседования оторвал взгляд от потолка и как будто заинтересовался мною, другой, военный, одобрительно покачивал головой.

Речь завершилась приподнятой нотой, и все заскрипели, зашуршали, зашептали. Я был под впечатлением собственного пафоса, и вдруг вспомнил, что трусов на мне по-прежнему нет. Неуверенное движение в их сторону осталось незамеченным, и я тихонько оделся.

В конце концов, обсуждение закончилось, и блондин сообщил в ухо председателя мнение Комитетчиков.

Череп тут же обратился ко мне:

— Наши вопросы исчерпаны. Можете забрать бумаги. После принятия окончательного решения мы сообщим вам о нем.

Как во сне я собрал со стола бумажки, затолкал их в «дипломат», аккуратно закрыл его и через силу изобразил беззаботную улыбку. Мой вид должен был говорить, что я и минуты не сомневаюсь в положительном решении.

Колени дрожали. В последний момент я вспомнил свои бессмысленные упражнения с дверью, взял кейс в левую руку, молча поклонился и направился к выходу. На этот раз удалось справиться с препятствием легко и бесшумно. Жадно затягиваясь сигаретой в коридоре, я уже знал, что не смогу спокойно прожить ни минуты, пока не узнаю ожидающей меня судьбы.

II

Прошло несколько месяцев.

Все это время я метался от надежды к отчаянию, ожидая решения, как безнадежный больной — окончательного диагноза. Утреннее пробуждение обычно совпадало с твердой уверенностью в самом благоприятном исходе, но в течение дня досадные промахи вспоминались столько раз, что к вечеру я просто цепенел от тяжелого предчувствия. Тогда мысли двигались примерно так: будущее больше не зависит от меня, узнать об ожидающей участи не у кого. Разве что Анис… Надо сказать, что до последнего времени мне не приходило в голову добиваться близости с женщиной из корыстных побуждений, но теперь останавливали меня, увы, вовсе не принципы. Во время собеседования я в раболепном усердии принял столько унижений, что одним больше, одним меньше — какая разница? Я взвешивал.

Во-первых, Анис не глупа и без всякого труда вычислит настоящую причину свидания. Представляю, как надо стараться, чтобы она хоть что-нибудь рассказала! Да, я дорос до неразборчивости в средствах ради важной цели, но совершенно не уверен, что мой организм будет со мной заодно в интимной ситуации с этой бесцветной женщиной. Как только вспомню ее унылое лицо… Уж лучше ждать, тем более, что постыдные прецеденты известны даже Комитету.

Я не выходил из дома, вернее, выходил только в крайних случаях и совсем ненадолго — со дня на день ждал решения. В один из вечеров во время ужина принесли телеграмму необычного содержания.

Вместо короткого сообщения о результатах собеседования в ней значилось:

— Ждем от вас работы о самой блестящей личности в современном арабском мире.

Странно… Из немногих сведений, которые мне удалось собрать о порядке работы Комитета следовало, что произошло нечто беспрецедентное, ибо для вынесения решения ИМ, как правило, достаточно собеседования. Что же случилось?

В итоге поспешных и, в общем-то, нехитрых рассуждений мною были определены возможные причины такого послания. Их оказалось три.

Первая и самая обнадеживающая — я хорошо показал себя на собеседовании, но для окончательного убеждения оппонентов (в первую очередь, Коротышки) мне предоставили дополнительную возможность показать свои способности.

Вторая — много хуже. Я потерпел полный провал, однако малочисленные сочувствующие, которые оказались у меня каким-то чудом, нуждаются в еще одном подтверждении моей никчемности.

Третья (никакая) — Комитет просто перестроил свою работу. Вполне вероятно, что с некоторых пор испытуемые обязаны показать высокий уровень владения бюрократическим языком и образом мысли. Само собой, подобные знания легче всего проверить Реферативной работой.

Даже при беглом прочтении телеграммы стала очевидна прорва ловушек. Например, не определен объем работы, срок подачи. Что требуется: газетный репортаж на скорую руку или академическое исследование на пару томов? И вообще, что Комитет понимает под блеском? Известность? Если достижения, то в какой области? Очередная задача со всеми неизвестными!

На языке Комитета «блеск» имеет только одно значение: способность отражать свет, а вот арабы обозначают им молнию, свечение, называют им также «лов на блесну» или, попросту, кражу. Они же говорят, что женщина начинает «блестеть», когда становится видной ее беременность. В обществе умные и сообразительные люди именуются «блестящими», а выражение: «блестит ярче всех» означает: «лжет как никто». На моем месте растерялся бы кто угодно, но я быстро взял себя в руки и решил составить список известных в наших краях людей, независимо от характера их деятельности, а затем исключить не «самых блестящих». Забегая вперед, скажу, что это было безрадостное занятие.

В начале реестра, естественно, оказались политические и государственные деятели. По своему влиянию на общество они примерно равны и шумиху вокруг себя поднимают одинаковую. Стоило только подумать, что из этого длинного перечня надо выбрать кого-то одного и представить его более «блестящим», чем прочие, как мой энтузиазм сразу таял. Во-первых, общеизвестно, что очень многие пытались сделать это без всякого успеха, а, во-вторых, мое мнение может и не совпасть с мнением Комитета.

Уж лучше держаться подальше от «великих». Перейдем к «выдающимся». Итак, военачальники. Как ни напрягался, не смог вспомнить ни одного имени, связанного с триумфальными победами. Исключил.

Та же участь постигла поэтов за неестественный язык и гуманный смысл их произведений.

Дальше по списку шли прозаики. Выяснилось, что все их прогрессивные идеи были прогрессивными когда-то давно, а теперь они стихийно образовали два лагеря. Одни прекрасно понимают, что, на самом деле, происходит вокруг, поэтому молчат из страха или безнадежности. Другие, конечно, тоже многое понимают, но легко отказываются от прежних идеалов, ниспровергают их в своих произведениях и весьма преуспевают на литературном поприще. И те, и другие были исключены без сожалений.

Тщетно я пытался найти хотя бы одного юриста, открыто выступившего в защиту справедливости и закона.

По той же причине постепенно был исчерпан список журналистов, профсоюзных функционеров и народных депутатов. Вообще, в ходе анализа выяснилось, что подавляющее (если не абсолютное) большинство ученых, артистов, художников, врачей, учителей, университетских преподавателей занято единственно собственным продвижением и добыванием материальных благ. Выбор такой цели не оставляет времени и сил на создание «вечного», что могло бы принести славу и «блеск».

Периодически начинаются разговоры, что кто-то из уехавших в другие страны, создал нечто особенное, хотя лично я считаю, что это всего лишь пропагандистская шумиха. Но предположим, что сказанное — правда. Тогда все достижения и открытия «бывших наших», поставленные на службу чужим странам, неизбежно разрывают их связь с родиной, вырастившей и выучившей неблагодарных детей.