Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти - Джозеф Рейнгольд

Когда мы считаем, что вытесняем тревогу, на самом деле мы вытесняем представление об угрозе, т. е. о том, что угрожает (тревога же, как боль, лишь сигнализирует об опасности). Представление о матери как об источнике опасности – вот, что не допускается в сознание. В пользу этого утверждения свидетельствуют два аргумента. Во-первых, ребенок витально зависим от своей матери и вынужден верить в ее поддержку. Мысль о том, что человек, давший жизнь, хочет ее садистским образом оборвать, – невыносима; само существование подобной предрасположенности в психике матери ведет к отрицанию не только ребенка как ценности, но и его права на существование. У всех нас мысль о материнской враждебности вызывает ощущение чего-то противоестественного. Мы привержены образу альтруистической матери, не только своей собственной, но и вообще, и считаем, что на этом держится жизнь. Даже когда человек осуждает свою мать, он не расстается со своей верой в ее доброе отношение к нему и с надеждой заслужить его. Более того, поскольку материнская разрушительность сосуществует с искренней материнской заботой, ребенок испытывает замешательство и чувство вины за свои враждебные контрреакции; согласно Mowrer, отрицание этой вины может само по себе стать источником тревоги. Во-вторых, само осознание материнских разрушительных импульсов очень опасно, поскольку это означало бы актуализацию угрозы. Многие дети на своем собственном опыте убеждаются, что ничего так вызывает у матери гнев, как подозрение о том, что ребенок осознает ее недостаточно сильные материнские чувства к нему.

В одних теориях тревоги (Sullivan, Flesker, Garr) содержится прямое указание на мать как на источник ситуации опасности, в других (Horney, Mowrer, Fromm) – косвенное, когда автор упоминает «родителей» или «значимых других». Некоторые исследователи данной проблемы, вначале не склонны рассматривать мать в упомянутом качестве, в конце концов вынуждены были согласиться с этим. Freud сначала предложил считать тревогу нереализованным либидо, затем результатом действия либидозных требований и, наконец, заявил, что она имеет внешнюю причину в виде возможности быть оставленным матерью. Klein вначале связала тревогу только с внутренней опасностью, порожденной инстинктом смерти, но все же потом признала важность «неблагоприятных внешних обстоятельств» и даже тот факт, что некоторые дети умирают, не сумев установить доверие к матери. Goldstein видел причину катастрофического состояния в препятствии для самореализации, но позже пришел к мнению о том, что катастрофическое состояние есть следствие плохой материнской заботы. Со своей стороны, для понимания природы материнской угрозы, я хотел бы добавить, что угроза эта проистекает не от опасности быть покинутым или лишиться любви и даже не из фактической депривации, а из материнских разрушительных импульсов. Все остальные угрозы возникают из этого источника, который образует своего рода потенциал ребенка в этом смысле.

Детский изначальный ужас перед надвигающейся опасностью жестокого уничтожения (это может быть реакцией на соответствующие представления, имеющиеся в материнском бессознательном) образует базисную тревогу, является прообразом и сущностью более поздних реакций тревоги. Независимо ни от внешних обстоятельств, ни от рационализации своих представлений, по сути своей, человек боится только одного: быть уничтоженным матерью. Если проследить откуда берут начало страх, тревога, фобия, окажется, что из взаимоотношений ребенка с матерью. Поэтому возможно определить тревогу как повторное переживание в несколько измененной форме того организмического беспокойства, которое возникло еще в младенческий период ввиду катастрофической угрозы материнской деструктивности. Источник угрозы интернализуется и проецируется, природа угрозы эволюционирует во множество родственных видов, в результате чего бесконечное число различных ситуаций способно вызывать тревогу, но суть тревоги остается прежней – страх перед материнским желанием смерти своему ребенку. Таким образом, анализ показывает, что тревога и тревога о смерти – идентичные понятия, и что катастрофический комплекс смерти является следствием и, в свою очередь, источником человеческой агрессивности.

Глава 6

Психопатология и психотерапия

Поскольку воздействия и противодействия взаимосвязаны, можно рассматривать комплекс трагической смерти как ответ материнской разрушительности и тревоге. В этой главе я хотел бы изложить представления о том, как соотносится этот комплекс с развитием личности и с возникновением невротических тенденции, а также с психотерапией и первичными предупреждениями душевных расстройств. То, что тревога является сердцевиной проблемы неврозов, было провозглашено еще Frtud много лет назад. Гипотеза о комплексе трагической смерти предлагает определенную интерпретацию значения тревоги, что, по моему убеждению, определяет практику психотерапии и формирует основу для программы первичного предупреждения.

Развитие личности

Фундаментальная посылка заключается в том, что определяющие факторы личности возникают из первых взаимоотношений с объектом, взаимоотношений матери с плодом, младенцем и ребенком. Можно утверждать, что из-за воздействия врожденных, культурных и случайных факторов всеобъемлющее материнское влияние, не устанавливается. Однако, если подвергнуть эти факторы тщательному изучению, становится ясным, что они не являются независимыми от влияния со стороны матери. То, что было заложено генами, поддается изменению благодаря воздействию обстоятельств внутриутробной жизни. Признание существования исходной разницы в силе инстинктов дает возможность нового понимания невротических тенденций, а идея о филогенетическом инстинктивном страхе уступает место идее об осознании внешних запретов. Процесс созревания требует согласия с окружающей обстановкой. Смышленость не развивается без воздействия стимулов и этому развитию может помешать тревога. Превратности пренатального существования и появления на свет в значительной мере вызваны материнскими эмоциями и установками. Акушерские осложнения, вследствие которых могут произойти повреждения мозга у плода, тесно связаны с внутриличностными конфликтами со стороны матери. На темперамент новорожденного влияет его опыт пренатального существования. «Общество», в котором живет младенец, – это диада «мать – ребенок». Большинство болезней в младенчестве являются следствием пренебрежения, плохого обращения или враждебного отношения.

Тем не менее, еще остаются врожденные и случайные факторы, которые могут вызвать искаженное развитие Эго, и которые не зависят от матери. Однако, результат варьируется в зависимости от ситуации, в которой растет ребенок: в атмосфере отвержения даже незначительный недостаток или дефект могут увеличиться до серьезного порока, в то время как в поддерживающей обстановке серьезное нарушение не будет иметь значительных последствий для развития Эго и адаптации. Это иллюстрируют случаи детей с повреждениями мозга. Gesell и Amatruda (191) отмечают, что даже сравнительно незначительная травма мозга может нарушить развитие младенца, если она случается у чувствительного ребенка. Все совокупные данные, таким образом, показывают, что не будет преувеличением считать: материнское влияние – решающий фактор в формировании личности, по крайней мере, на ранних стадиях ее развития. Мне кажется ошибочным приписывать младенцу сложные психические функции, как это делает, например, М. Klein; но, с другой стороны, возможно, существует большая дифференциация, чем предполагает Spitz (393), утверждающий, что в довербальный период мы обладаем только физиологическими прототипами, из которых в дальнейшем возникает умственная деятельность. Материнское влияние начинает сказываться сразу же после зачатия и может неблагоприятно воздействовать на плод вне зависимости от точки зрения на генезис психических структур. Как подтверждает сам Spitz (300), новорожденный обладает способностью распознавать материнскую предрасположенность и реагировать на «психотравмирующую» установку поведенческими и физиологическими расстройствами. Общение между матерью и младенцем существует с самого момента рождения, и именно в нем лежит начало дифференциации Эго. На самом деле, следует говорить об организме в целом, так как материнское влияние играет значительную роль не только в развитии Эго, но также и в физиологической интеграции и в развитии предрасположенности к психосоматическим и определенным органическим заболеваниям.

Комплекс катастрофической смерти варьирует в патогенности от человека к человеку, и более поздние переживания, особенно ассоциации с образом защищающего родителя, могут до некоторой степени его улучшить, Именно поэтому нестабильные материнско-детские взаимоотношения не обязательно ведут к неумению приспособиться к окружающей среде или нарушениям умственного развития, хотя некоторая форма и степень психопатологии, возможно, неизбежны. Если рассматривать в ретроспективе патогенез клинического синдрома, его почти всегда можно проследить до конфликта, берущего начало в самых первых взаимоотношениях с объектом.