Изборский витязь - Галина Романова

Но тут в дело вмешалась судьба. Католические попы трудились, не покладая рук, приобщая язычников к свету христианства, но в лесных чащах ливы и эсты бережно хранили изображения своих богов, сохранили святилища и обряды. Двадцать лет они терпели, и терпение лопнуло. Самоуверенностью, насилиями и поборами немцы восстановили против себя многих местных жителей. Восстание вспыхнуло на острове Саремаа. На материке мятеж начал Юрьев, бывший русский город, отнятый ливонцами и переименованный в Дерпт[202]. За ним восстали Оденпе и Феллин[203]. Жители городов и окрестных селений разгромили католические храмы, поубивали священников, после чего восстановили языческие святилища и омыли свои дома ключевой водой, очищая их от христианской скверны. Потом сняли с себя надетые при крещении кресты и послали в Ригу весть, что возвращаются к вере отцов. Снова зажглись погасшие было перед идолами огни, запели, славя богов, жрецы и прорицатели.

Такое самоуправство не могло понравиться епископу Альберту. По его приказу датские и шведские рыцари уже садились на корабли, готовые плыть усмирять бунтовщиков. Под их натиском пало несколько городов, в том числе и Феллин. Тогда старейшины эстов и ливов послали гонцов в Новгород - звать на помощь русские войска, пока рыцари не задушили всех.

Начинающаяся война должна была принести обильные плоды: князь получал власть в Новгороде, утвердившись на его столе силой оружия, а сам город восстанавливал своё пошатнувшееся было влияние в западных землях. Местные жители же не теряли от перемены власти ничего.

Первые дни похода были легки. Огромное войско отпугивало небольшие рыцарские отряды, которые, несомненно, нападали бы на более слабого неприятеля, вдруг появившегося в их владениях. Ярослав и Владимир Псковский, хорошо знавший эти места, то и дело посылали дружины в зажитье. Возвращаясь с обозами, груженными зерном и свежими тушами, дружинники рассказывали одно и то же - местные жители боятся одинаково и русских, и немцев, но немцев всё-таки больше: они были уверены, что, когда русское ополчение уйдёт, рыцари вернутся и накажут сочувствующих. Но в целом посланников князя встречали радостно и сами выносили хлеб и мясо.

Несколько раз случались стычки с отрядами рыцарей. Те были посланы, очевидно, на разведку, прослышав о надвигающемся войске русских. Встретив их первый раз, дружинники отступили, но потом опомнились и сами уже гоняли ливонцев. Те же не решались нападать открыто - за малыми ватагами дружинников стояло многотысячное войско князя Ярослава, а за рыцарями не было никого.

Слушая донесения о новой стычке, закончившейся победой русских, Ярослав говорил:

   - Боятся нас. И не ждут. Иначе давно бы мы про их войска прослывали!.. Однако надо поспешить - не то как бы нас не опередили! Как-никак, на подмогу идём.

Ближе всех был бывший русский город Юрьев, захваченный недавно немцами. Когда огромное войско подошло к нему, горожане выслали посольство. Старейшины явились в стан союзников-князей и долго красиво говорили о той радости, которую доставило им появление русских на земле Унгании. Они поднесли в дар князьям золото, оружие и доспехи, пригнали лучших лошадей, прикатили баллисты[204] - может быть, те самые, с помощью которых весной восставшие сровняли с землёй замок в Эзеле[205]. С дарами были доставлены и несколько пленных рыцарей - все, кто остался в живых после восстания. Вместо этого горожане просили у русских дать им защиту от немцев, говорили, что примут любого князя.

Тем временем Юрьев уже начал восстанавливать свою прежнюю веру - воздвигнутый тевтонскими рыцарями[206] храм Девы Марии они разрушили, разобрали по камешку, которые пошли на укрепление стен, а на освободившемся месте опять поставили языческое капище[207]. Обнесли его частоколом, поставили резные изображения богов. Прослышав об этом, Ярослав вместе со знавшим хорошо местное наречие князем Вячко отправился к капищу.

Старых богов немцы пожгли на дрова в первую же зиму, как и пергаменты-летописи, но юрьевцы сумели как-то сохранить Перкунаса - по-русски Перуна[208], - и вернули его на прежнее место. Отыскались даже золотая гривна[209] бога войны и грозы и его меч. Потемневший до черноты, заботливо сбережённый то ли на дне рва, то ли у кого в подклети, Перкунас стоял в окружении светлых, свежевырезанных богов и вставленными в глазницы глазами-янтарями смотрел на жрецов, которые дрожащими от волнения голосами пели ему хвалы. Раскинув в стороны руки, старший жрец распевно говорил на своём языке, и Вячко стал неожиданно повторять за ним по-русски:

   - Перуне! Вми призвавших тя! Славен и трехславен буди! Оружия, хлеба и рода благость дажди! Громотворенье яви, прави над всеми! Вще изродно! Тако есь, тако бысь, тако буди!

С Ярославом и Вячко отправилось десятка два их ближних дружинников, хранивших верность старым богам. Сейчас они жадно внимали голосам жрецов и раздувающимися ноздрями ловили запах жертвенного костра. Князья-гости стояли среди них именно гостями. Не зная наверняка, что сказать и сделать, Ярослав чувствовал настоятельное желание перекреститься - не для того, чтобы отогнать от себя бесов, а чтобы показать этим людям, что он понимает их чувства. И он удивился, когда жрец приблизился к нему.

   - Меч святить, - шёпотом подсказал Вячко - Ярослав по незнанию языка всё равно бы не понял лива.

Дружинники уже отдали своё оружие, и Ярослав бестрепетно обнажил меч и протянул его жрецу. Тот разглядел в лице русского князя что-то особенное, ведомое только ему, поклонился и отнёс его меч к подножию идола Перкунаса.

Пламя священного костра вспыхнуло с новой силой. Воины с оружием запели хором - по-русски и литовски, мешая наречия. Не зная слов, Ярослав только стоял и смотрел в резное остановившееся в гордом раздумии лицо Перкунаса...

Через несколько дней Ярослав и Владимир сердечно поблагодарили юрьевцев за хорошие вести и, удовольствовавшись дарами, через несколько дней двинулись дальше - на сей раз на Оденпе, откуда открывалась прямая дорога на Венден[210]. Возьмут его - и Ливония окажется покорена. Князь Вячко остался в Юрьеве - благо, за этим и шёл. Не дожидаясь, пока его бывшие союзники уйдут, он рьяно принялся за дело и начал укреплять город.

На четвёртый день пути князьям донесли, что вернувшиеся из зажитья дружинники приехали не одни - по дороге встретили обоз местных жителей и вместо того, чтобы разбить их, доставили к князьям.

   - Только полона нам сейчас не хватало, - проворчал Ярослав, когда мечник Василий доложил ему об этом. - Вот ведь горячие головы! Что нам с ними делать?

   - Княже, ливонцы передают, что они нарочно искали тебя, - объяснил Василий Любимович. - Посланы они были своим народом к тебе со словом!

Князья переглянулись. Владимир Псковский с трудом натягивал на лицо улыбку. Он не знал, кто в посольстве, но почему-то подумал про сына и зятя - отчаянно не хотелось драться против своих. Кроме того, он знал в Риге слишком многих. Его почти наверняка узнают или догадаются, что это он. Но Ярослав был оживлён.

   - Посольство! - воскликнул он. - Это хорошо!.. Послушаем, о чём говорить станут!.. Прикажи-ка проводить их сюда!

Василий ушёл распорядиться, а князья устроились в походном шатре Ярослава.

Всего в посольстве было до смешного мало народу - пятеро человек, но сопровождало их до трёх десятков слуг. Когда они вошли в шатёр и раскланялись, Владимир Мстиславич напрягся и даже чуть привстал с лёгкого стольца, но перевёл дух и откинулся на спинку - ни одного знакомого, лица.

Дождавшись, пока вышколенные слуги принесут гостям сиденья, разольют вино в честь встречи и бесшумно исчезнут, глава посольства, осанистый воин с морщинистым лицом и ярко горящими небесно-голубыми глазами, по всему видно - воевода, поднялся и церемонно, но с достоинством поклонился обоим князьям.

   - Мы - послы из города Эзеле. Совет старейшин нашего города прослышал о вашем походе - важно заговорил он, - и послал нас, меня и иных выборных граждан, - посол указал на остальных, - дабы приветствовать русских князей на землях Ливонии и уверить их в том, что Орден Меченосцев не желает ссоры с русскими землями и готов доказать это!

Витязь говорил по-русски чисто, но слишком правильно, тщательно выговаривая каждое слово. Губы его при этом смешно двигались, но выражение холёного строгого лица оставалось холодным и отчуждённым.

   - Явились мы не в ваши владения, а на земли, которые искони принадлежат Руси и платят дань Новгороду и Пскову, - ответил Ярослав. - Живущие здесь ливы и эсты позвали нас, и мы пришли, дабы помочь нашим соседям... Дошли до нас слухи, что в здешних краях люди ваши притесняют местных жителей, данников Руси. Восстановить древние права и справедливость явились мы!