TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вижу, — сказала Няша.
— Он как бы космонавт, горящий в атмосфере. Летит вниз, почти параллельно горизонту. Выставил плечо вперед, и оно вместе с головой раскалилось. Печальный такой.
— Да, теперь вижу, — кивнула Няша и сильно сжала руку Ивана. — Он на демона похож.
— На какого демона? Почему?
— Да нет, не на демона, а на картину. Был такой древний художник Врубель, он рисовал печальных демонов. Они у него очень красивые, загадочные и грустные. Непонятно, что с ними приключилось. По настроению похоже.
— Не видел, — сказал Иван. — А теперь, смотри — он как бы от чего-то убегает. Оглядывается. Видишь?
— Не убегает, а уносится, — поправила Няша. — Он летит.
— Самое красивое утром бывает, — сказал Иван. — Там лица появляются. Спокойные, счастливые. Молодые, старые. Разные.
— Это опять под туманом надо?
— Ага. Но ты лучше не пробуй одна, можно глаза попортить…
Кабинка уже поднялась в высшую точку траектории. Глядеть на заходящее солнце было приятно и грустно.
— Так ты в него правда веришь? — спросила Няша. — Что он тебе банку пошлет?
Иван подумал, как ответить, не попортив карму.
— Знаешь, — сказал он, — кукуха ведь все слышит. Но я тебе так скажу. Свидетели бывают разные. Некоторые верят в Прекрасного как в Невыразимого. Ну типа как в бога. А некоторые просто надеются, что им на этой дорожке банка обломится, типа как в лотерею. Если профайл будет правильный. Я ведь тебе говорил, где учусь. По линии гужевого транспорта до банки доехать трудно, это только Гольденштерн смог. Только не тот, а другой. Думай сама…
— Ты меня запутал, — сказала Няша, покачиваясь у окна из стороны в сторону. — Я больше не хочу думать.
— Я тоже, — ответил Иван.
Он прижался к ней сзади — именно так, как хотелось весь день, когда он глядел на ее спину — и почувствовал, что второй раз вполне реален. Уже прямо сейчас. Няша тоже почувствовала.
— Только давай теперь медленно, — попросила она. — И не надо больше прямо туда, хорошо?
— Ты же на таблетке, — сказал Иван.
— Просто негигиенично, — ответила Няша. — Но если очень-очень хочется, то можно. Хочешь, канатку включим?
Иван недоверчиво поднял брови.
— А у тебя что, есть?
Няша улыбнулась.
— Ну сердомолочка, — покачал головой Иван. — Ну проказница…
— В тихом омуте черви козыри, — хихикнула Няша. — У нас в уставе ничего про канатку нет.
— А что ты молчала тогда?
— На приходе не люблю, — сказала Няша. — А вот когда отпускает, самое то. От глюков спрячемся.
— Смотри, — сказал Иван, кивая в окно, — даже небу за тебя неловко. Такие вещи предлагаешь… Но я вообще-то за.
Небо на западе действительно было пунцовым, будто от возбуждения или стыда. Было еще светло, но солнце уже скрылось за тучей, похожей на фиолетовый линкор. Кабинка начинала спуск.
Надо было спешить — оставалось всего полчаса.
Няша достала из сумочки две стальные пилюли, соединенные тонким проводом.
— Ух ты, — сказал Иван. — Так это канатка у тебя. А я подумал, наушники. Японская?
— Да, — ответила Няша. — Самонастройка с реверсом. Не бойся, имплант не выбьет. Я раз пять на ней каталась уже.
— Я и не боюсь, — сказал Иван.
Взяв холодную пилюлю, он вставил ее в левое ухо.
— Как пуля.
— Темная ночь, — тихо запела Няша услышанную в аллее военную песню, — один пуля застрял в провода… Другой пуля всю ночь напролот за грузином ганалса…
Ночь и правда была уже здесь — хотя пока что в виде слабого трехпроцентного раствора. И ночь была нежна.
Иван положил руку Няше на грудь и почувствовал, как чья-то ладонь легла на его кожу. Он сжал ее сосок — и чьи-то пальцы сдавили его собственный, тут же набухший в ответ.
Канатка работала безупречно — он теперь одновременно был Няшей, глядящей в окно на сгущающиеся сумерки, и парнем, неторопливо исследующим каждый сантиметр ее тела. Причем, что было особенно круто, он чувствовал его даже лучше, чем свое.
— Классно, — сказала Няша. — Давно у меня такого стояка не было… Реверс включим?
— Давай, — кивнул Иван. — Только задержку покороче, чтоб без дрожи.
Няша отбила сложную чечетку пальцем на стальной пуле в своем ухе, и Ивана качнуло. У него закружилась голова — пришлось опереться на стену кабинки.
Он теперь чувствовал не просто Няшу, но и то, как она ощущает его самого, и как ей это странно и прикольно, а потом замечал, как она ловит докатывающееся до нее эхо этой воспринятой им странности — того, что он знает, что она знает, что он знает, и так до бесконечности: каждое движение рук и касание губ отражалось в двух повернутых друг к другу зеркалах и превращалось в бесконечный коридор догоняющих друг друга вспышек.
— Задержка норм? — спросила Няша.
— Идеальная.
— Как калейдоскоп, да?
— Только не сжимай так, — попросил Иван. — Мне больно.
— Это не тебе больно, — сказала Няша. — Это нам.
— А распухнет у меня, — ответил Иван.
— Мещанин, — засмеялась Няша.
— Я, между прочим, тоже могу больно сделать, — сказал Иван.
— А я, может быть, провоцирую.
— На тогда… Вот. И вот. Так нравится?
— А тебе?
— Мне нет. Как будто собака за сиську кусает.
— А ты чувствуешь, как мне нравится, что тебе не нравится?
Иван подумал.
— Чувствую на периферии. А ты чувствуешь, что мне не нравится, что тебе это нравится?
— Ага, — восхищенно выдохнула Няша. — Как же круто.
— Да, — согласился Иван. — Офигительно. Так только на тумане бывает.
— Я сейчас трахну нас в одно место, — сказала Няша. — Прямо у окна. Можно?
— Можно, — ответил Иван. — А ты подготовилась?
Няша захихикала.
— Сердомол всегда готов.
— Тогда оттопырься ко мне. И не высовывайся, а то дрон подлетит…
— Я в курсе, — сказала Няша и потянула вверх платье. — Давай… Вот так. Давай сильнее, не бойся… Вот… Вот. Ты чувствуешь, как я тебя деру?
— Угу, — морщась, ответил Иван.
— Быстрее… Быстрее… Я деру тебя как сидорову козу. Я деру тебя как врага России. Как сраного Гольденштерна…
— ГШ-слово не говори только, — прошептал Иван. — Карму попортишь. Себе и мне.
— А тебе-то почему?
— Мне минус будет за то, что я с тобой общаюсь.
— Ты со мной просто в одной кабинке едешь, — ответила Няша. — Быстрее… Быстрее, пожалуйста… На тебе, сука… На тебе, Гольденштерн… На… Не тормози только, милый…
— ГШ-слово больше не говори, — сказал Иван.
— Хорошо. На тебе, баночная гнида. На тебе, кровосос. На, на… А-а-а-а-аааааааа!
— Не кричи так, — попросил Иван. — Дрон прилетит.
— Ты же меня сам пальцем там трешь, — прошептала Няша.
— Я не тебя, а себя… Тебе как?
— Мне да… А тебе?
— Мне сложно, — сказал Иван. — Ты противоречивая.
— Не бойся
