Неизвестные приключения Шерлока Холмса - Адриан Дойл

— Должно быть, тут полно крыс, как и во всех других домах, стоящих на берегу Темзы, — сказал он.

— Да, крысы были. Но дяде удалось вывести их после возвращения с Кубы.

— Прекрасно… Бог ты мой, — продолжил Холмс, всматриваясь куда-то в пол. — Вот уж воистину маленькие труженики.

Проследив за направлением его взгляда, я увидел садовых муравьев: они сновали между печью и ступенями, ведущими в сад.

— Вот вам преимущество, Уотсон, — усмехнулся Холмс и указал тростью на крохотные частички, которые тащили на себе муравьи. — Нам незачем таскать на своем горбу обеды и ужины, вдвое превосходящие нас по размерам. Урок терпения. — Он погрузился в молчание и какое-то время задумчиво разглядывал пол. — Урок, — тихо повторил Холмс.

Мистер Уилсон поджал и без того тонкие губы.

— Вот глупость, — пробормотал он. — Муравьи расплодились здесь потому, что слуги выбрасывают остатки пищи и прочий мусор в печь. Им, видите ли, лень дойти до мусорного бака.

— И поэтому вы поставили на крышку замок.

— Да. Если хотите, принесу ключ. Не надо? Тогда, если с осмотром подвала закончено, поднимемся и посмотрим спальни.

— А нельзя ли взглянуть на комнату, где умер ваш брат? — спросил Холмс, когда мы поднялись на второй этаж.

— Это здесь. — Мисс Уилсон распахнула дверь. Просторная комната была обставлена со вкусом, почти роскошно. Свет проникал в нее через два окна-ниши, между ними стояла еще одна круглая печь-голландка, украшенная нарядной изразцовой плиткой в тон обоям и обивке. К печной трубе были подвешены две клетки для канареек.

— А куда ведет эта боковая дверца? — спросил Холмс.

— В мою комнату, — ответила девушка. — Прежде там была мамина спальня.

Несколько минут Шерлок Холмс расхаживал по комнате в полном молчании.

— Сдается мне, ваш брат любил читать по ночам, — проговорил он.

— Да. Он страдал бессонницей. Но как вы…

— О, это очень просто. Видите на ковре, по правую руку от кресла, пятна воска? Так… А это что такое? — Холмс подскочил к окну и оглядел потолок над нишей, влез на подоконник, потрогал штукатурку в разных местах, а потом долго разглядывал кончики пальцев. Он даже принюхался к ним. На лице его застыло недоумение. Спрыгнув на пол, Холмс начал кружить по комнате, не отрывая глаз от потолка. — Очень странно, — пробормотал он.

— Что-то не так, мистер Холмс? — встревожилась мисс Уилсон.

— Просто любопытно, откуда там, наверху, на штукатурке, появились эти странные линии, напоминающие узоры, проведенные пальцами.

— Должно быть, чертовы тараканы растаскивают пыль и грязь по всему дому! — смутился Уилсон. — Я ведь уже говорил тебе, Джанет, с прислуги глаз не спускай, проверяй, как сделана работа. Так что теперь, мистер Холмс?

Мой друг подошел к боковой дверце, открыл ее, заглянул, закрыл и снова направился к окну.

— Визит мой оказался бесполезен, — сообщил он. — Боюсь, нам пора ехать, тем более что с реки поднимается туман. А это, стало быть, ваши знаменитые канарейки? — Холмс указал на клетки, подвешенные над печью.

— Эти самые заурядные. Идемте, покажу.

Уилсон провел нас по коридору и распахнул дверь в одну из комнат.

— Прошу! — сказал он.

Очевидно, здесь располагалась его спальня, но она не походила ни на одну из тех, что я видел прежде. От пола до потолка комната была увешана десятками клеток, а в них сидели золотистые птички, наполнявшие все вокруг сладкими трелями и щебетом.

— Им все равно, что дневной свет, что искусственный. Эй, Кэрри, Кэрри! — И он насвистел несколько нот, показавшихся мне знакомыми. Маленькая птичка тут же подхватила их, полилась мелодия.

— Трель жаворонка! — воскликнул я.

— Совершенно верно. Я ведь уже говорил, специально обученная Fringilla — искусный имитатор.

— А вот этой песенки, признаюсь, не узнаю, — сказал я, когда одна из птичек залилась свистом, оборвавшимся на самой высокой ноте.

Мистер Уилсон накинул на клетку полотенце.

— Это песенка ночной тропической птицы, — пояснил он, — и поскольку я предпочитаю, чтобы днем мои канарейки пели только дневные песни, Пеперино у нас наказан темнотой.

— Несколько странно, что здесь вы предпочитаете печке открытый огонь, — сказал Холмс. — От него сильные сквозняки.

— Не замечал. Бог ты мой, а туман-то все гуще и гуще. Боюсь, мистер Холмс, вас ждет не слишком приятная поездка домой.

— Да. Надо спешить.

Мы спустились по лестнице и ждали в холле, пока мистер Уилсон подаст нам шляпы. Шерлок Холмс подошел к девушке.

— Помните, что я говорил чуть раньше о женской интуиции, мисс Уилсон? — тихо спросил он. — Бывают случаи, когда истину легче почувствовать, нежели увидеть. Доброй вам ночи.

Минуту спустя мы уже шли по темной аллее сада на свет фонарей ожидающего нас экипажа, которые желтоватыми пятнами прорезали туман.

Мы ехали узкими грязными улочками, и окружающая нас местность выглядела еще более устрашающе в призрачно-синеватом свете газовых уличных фонарей, мигающих и зловеще шипящих. Холмс, погруженный в свои мысли, молчал. Желтый туман все сгущался, низко стелясь над мостовой; редкие прохожие, торопливо проскальзывая по улице, напоминали тени.

— Очень хотелось бы, мой дорогой друг, — начал я, — чтобы вы не тратили напрасно свою энергию и силы, и без того уже значительно подорванные.

— Верно, Уотсон. Полагаю, семейные дела Уилсонов не нашего ума дело. И однако же… — Он откинулся на спинку сиденья и снова умолк, размышляя о чем-то. — И однако все здесь неправильно, все не так! — чуть слышно прошептал он.

— Но я ничего подозрительного не заметил.

— Я тоже. Но впечатление такое, что внутри, в голове, звенит колокольчик, предупреждая об опасности. Почему камин, Уотсон, зачем там камин? Думаю, вы заметили, что труба, отходящая от печи в подвале, подсоединена к печам в спальнях?

— В одной спальне.

— Нет. В соседней комнате, где умерла мать девушки, то же самое.

— Не нахожу ничего подозрительного в этой старомодной системе отопления.

— Ну а отметины на потолке?

— Скопище пыли?

— Нет, скорее, сажи.

— Сажи? Вряд ли. Вы ошибаетесь, Холмс.

— Я это трогал, рассматривал, даже нюхал. Это самая настоящая сажа древесного происхождения.

— Ну, в таком случае должно существовать какое-то естественное объяснение.

Мы умолкли. Карета наша уж въехала в Сити, я рассеянно смотрел в окно, барабаня пальцами по полуопущенному стеклу, покрытому мелкими капельками влаги. Вдруг Холмс издал возглас изумления. Я обернулся. Он смотрел на что-то за моим плечом.

— Стекло… — пробормотал он.

На затуманенной от влаги поверхности стекла виднелись завитки и линии в тех местах, где к окну прикасались мои пальцы.

Холмс хлопнул себя ладонью по лбу, высунулся во второе окно и что-то повелительно крикнул извозчику. Тот развернул карету и начал нахлестывать лошадь что есть сил. Мы устремились в сгущающуюся тьму.

— Ах, Уотсон, Уотсон, вот уж воистину верно, самые слепые на свете те, кто ничего не видит! — с горечью произнес Холмс и снова забился в угол. — Ведь там были все факты, прямо так и лезли в глаза, а логика меня подвела.

— Какие факты?

— Всего их девять. Но хватило бы и четырех. Есть человек с Кубы. Он не только уникальный специалист по обучению канареек, он знает, как поет тропическая ночная птица, и отапливает свою спальню камином. Так, а вот именно то, что нам нужно, Уотсон. Стой, извозчик! Стой!

Мы проезжали по оживленной торговой улице, и в свете фонаря высветилась вывеска ломбардной лавки. Холмс выскочил из кареты. Через несколько минут он вернулся и мы продолжили путь.

— Хорошо, что из Сити еще не выехали, — усмехнулся мой друг. — Ибо я сомневаюсь, что в Ист-Энде имеются ломбардные лавки, где можно купить клюшку для гольфа.

— Господи всемогущий! — воскликнул я и тут же умолк, ощутив, что Холмс сунул мне в руку какой-то увесистый предмет. Это была клюшка для гольфа. И тут меня охватил страх. Казалось, из самых потаенных глубин сознания выползают дурные предчувствия. Мурашки пробежали у меня по коже.

— Мы, пожалуй, слишком рано. — Холмс сверился с часами. — Съесть по сандвичу и выпить по стаканчику виски где-нибудь в ближайшем заведении нам не помешает.

Часы на церкви Сент-Николас пробили ровно десять, когда мы вновь оказались в запущенном саду у реки. В тумане сквозь деревья виднелась черная громада дома, свет горел только в одном окошке на верхнем этаже.

— Это комната мисс Уилсон, — шепнул Холмс. — Будем надеяться, что пригоршня запущенного в окно гравия не разбудит весь дом.

Камешки глухо стукнули о стекло. Через секунду окно отворилось.

— Кто там? — услышали мы дрожащий девичий голосок.

— Это Шерлок Холмс, — тихо откликнулся мой друг. — Я должен незамедлительно переговорить с вами, мисс Уилсон. Есть в доме черный ход?